Александр Етоев - Уля Ляпина против Ляли Хлюпиной

– Ляля Хлюпина? – удивилась завуч. – По телефону я видела вас другой. Наяву вы какая-то… старомодная.

– Старомордая? – не расслышала Ляля Хлюпина. «От такой же старомордой и слышу», – уже собралась сказать она, но подумала, что будет скандал. А скандалить с этим Гамлетом в юбке было вроде бы еще рановато. Репетиция пока что не началась. – Это грим, «Лореаль Пари», эксклюзивные поставки из Франции. Главный писк сегодняшнего сезона – «Нежный бархат твоих морщин».

Вечерина Леонардовна улыбнулась.

– Ох уж молодость, – сказала она. – Все мы были легкокрылыми, как стрекозы. – На лицо ее набежала тень. Она сделалась задумчивой и вздохнула. – Волны моды накатывают, откатывают, а искусство остается навеки.

– Это точно, – кивнула Ляля, поправляя на голове парик.

– Пахнет мороком, – сказал Санта-Клаус, когда они подъезжали к школе. – Знаем, знаем этот старый злодейский способ заморачивания воздушной среды. Зуб даю и полбороды впридачу – этот негодяй уже там. Значит, времени почти не осталось.

Санчо сделал заборы воздуха и мгновенно выдал его состав:

– Корень бделлы, пар болотный сухой разжиженный, истолченая в медной ступке статуя священного бегемота, пыль из склепа Выйдивона Валашского нефильтрованная с примесью кардамона…

– Стоп-стоп-стоп, можешь не продолжать, – перебил его Санта-Клаус. – Морок набран в Дракуловых колодцах. Этот ушлый похититель часов применил перескок во времени. Вот что значит деликатному инструменту угодить в лапы неандертальца. Как звезда? – Он взглянул на небо, словно слабым человеческим зрением можно было переместиться в космос.

– На подходе, – ответил Санчо, прощупывая пространство вокруг планеты специальным звездолокационным щупом. – Вот мерзавец! – Мотор машины заурчал, как недовольный живот. – Он проделал в атмосфере над школой маленькую озоновую дыру. Дырочка размером с таблетку, но, думаю, и такой достаточно для голодного луча этой хищницы.

– Разрыв в счете угрожающе увеличивается. – Санта-Клаус покачал головой. – Вот и школа. – Он удивленно хмыкнул. – Это еще что за бегун? Ну и чешет, будто гвоздь проглотил.

Вокруг школы, взмыленный и взъерошенный, бегал Вова, школьный охранник. Обежав школьную территорию уже двадцать четыре раза, он пошел на двадцать пятый заход, как какое-нибудь вредное насекомое, выбирающее на теле жертвы самую кровеобильную точку.

– Не монах? – спросил его Санчо, выбирая поиском в Нетунете сайт со всякими народными суевериями. – Бабы с ведрами рядом не наблюдается? – Он как преданный хозяину механизм должен был предусмотреть все – вплоть до мелочи, включая приметы. – Черный кот? Катафалк с музыкой? Милиционер, калека на костылях?

– Нет, какой-то человек просто. Формы нет, но типа спортсмена.

Санта-Клаус проводил взглядом скособоченную спину бегущего.

Вова скрылся за углом школы.

– Ну, ни пуха ни пера, раз спортсмен. Про спортсменов никакой информации. – Просмотрев сетевой ресурс, Санчо выудил оттуда еще примету. – Посидеть на дорожку, таков обычай. Пути не будет, если не посидеть.

– Что-то больно тебя циклит на суевериях, – усмехнулся Санта-Клаус, но все же сел.

Слишком деликатная операция предстояла им сегодня с Ульяной, и отмахиваться даже от пустяков могло выйти себе дороже. Это как в древнем Риме – не обратили бы внимания римляне на ночной гусиный переполох, так бы и продолжали спать, пока враги не захватили их тепленькими.

Древний Рим, он по определению древний. Был и сплыл, и осталась одна история. Нынче же, когда всей планете грозит полная хмурь и слякоть, нужно быть предельно сосредоточенным и действовать с умом и расчетом.

Роковой поворот событий, связанный с безумной звездой, мог любого выбить из колеи, и Санта-Клаус здесь исключением не был.

Шансов выиграть в жестокой схватке с похитителем волшебных часов было ровно один на тысячу. И вот этот-то единственный шанс упустить было никак не возможно.

План был прост, как Пифагорова теорема. И непредсказуем, как камнепад.

Часы следует отобрать в момент, когда ангел, завладевший клепсидрами, их настроит на частоту луча. Ни секундой раньше, ни мигом позже. Если раньше, то, как обычно, похититель ускользнет в прошлое. Если позже, то энергия времени безвозвратно поглотится звездой. А уж далее – дело техники. Санта-Клаус перенастроит часики, и они-то не позволят звезде совершить ее поганое дело.

Но откуда, удивится читатель, Санта-Клаус мог знать об ангеле? Как откуда? А папирусный свиток? В нем хранилось одно древнее предсказание… Впрочем, стоп, пока еще рановато открывать все повороты сюжета.

Уля Ляпина пряталась за щитом с нарисованным на нем зимним лесом. Щит, весь в дырочках от маленьких пулек (он полжизни прослужил в тире), укрывал ее от ненужных глаз и при этом давал возможность видеть зал практически целиком.

Санта-Клаус был уже на подходе – Санта, Санчо и супердевочка связь поддерживали каждые две минуты.

Уля Ляпина проникла на репетицию вместе с девочками-снежинками, первоклашками. А укрыться за дырявым щитом было делом пустяковым для супердевочки.

«Значит, вот ты какая, Хлюпина! – Уля глазом припала к дырочке, хмуро глядя на вертлявую выскочку, что козлихой прыгала возле завуча. – Значит, вот на какую хряпу променяла меня наша заведующая!»

Ляля Хлюпина в костюме снегурочки вяло тужилась шевелить ушами – видимо, изображая локатор. Получалось у нее не ахти, у Ульяны получилось бы лучше. Затем эта вялоухая Ляля попыталась изобразить подсвечник. Она вставила в рот свечу и зажгла ее от газовой зажигалки.

– Вальш швечей, – сказала обманщица, шепелявя и корежа слова. – Так шкажать, практичешки шкажка и практичешки, так шкажать, танец*(СНОСКА: Если бы не свеча во рту, фраза Ляли прозвучала бы так: Вальс свечей. Так сказать, практически сказка и практически, так сказать, танец.).

– Сарабанда? – не расслышала завуч.

– Шами вы шара… шарабанда. – Ляля Хлюпина сказала и ойкнула – воск со свечки протёк в ноздрю, вмиг избавив Лялю от шепелявости. – Это Штраус в обработке Малинина. Самый супер сегодняшнего сезона.

В это время дверь зала хлопнула, и сквозь дырочку Ульяна увидела двух вошедших дедов-морозов. Саша Бережный в белой шубе и с серебряной искусственной бородой как вошел, так сразу выставил посох и сказал, обращаясь к завучу:

– Снега! Снега! Полцарства даю за снег!

Девочки-снежинки на это чудо прореагировали радостными смешками. Вечерина Леонардовна Делпогорло поаплодировала – впрочем, довольно хило. Ляля Хлюпина схватилась за сердце и сиплым тенором восклинула:

– Гениально!

Саша Бережный обернулся к Диме и сказал ему:

– Все, приехали!

Если Саша был во всем белом, то его суровое альтер-эго нарядился, наоборот, в черное. Этот образ был частью замысла их великого новогоднего представления. Скрепя сердце, Дима Приятный дал согласие на Сашино предложение, и теперь семенил за Сашей, как его неотделимая тень.

Ляля Хлюпина балетной походкой совершила марш-бросок вокруг елки и застыла, ожидая рукоплескний.

– На Плисецкую, конечно, не тянет, но, по-среднему, неплохо, неплохо. – Саша Бережный был краток, но справедлив.

– То есть как это «не тянет-не плохо»? А как вам нравится такое вот фуэте?

Ляля Хлюпина стремительно завращалась, резко делая свободной ногой агрессивные пинательные движения.

Супердевочка недовольно хмыкнула.

«Эка невидаль, – подумала Уля Ляпина, – на такое и идиот способен».

Если честно, то ей было обидно, что какая-то захожая супервыскочка выкобенивается перед Сашей и Димой.

– Повторите, пожалуйста, про полцарства, – попросила любительница Шекспира, Вечерина Леонардовна то есть.

– Это так, невольный экспромт. – Саша Бережный обернулся к Диме: – Тень, ну что ты молчишь, не переставая? Повтори, пожалуйста, если просят.

Дима честно повторил реплику:

– Снега, снега! Полцарства и все такое

И вот тут-то Уля Ляпина и услышала новый голос, сказавший шепотом: «Что, ботаники, снежка захотели? Будет вам снежок, как же, ждите!».

Супердевочка настроила ухо и проследила направление голоса. Он шептал из тупичка возле сцены, где обычно перекуривают уборщицы. И естественно никто, кроме Ули, этой реплики из тупичка не услышал.

Ровно в три появилась тетя. Почему она пришла, неизвестно. И с порога, увидев Хлюпину, заорала на всю Ивановскую:

– Интересное кино получается! Мало ей пространства для безобразий, так она уже и к школе примеривается. Кто здесь главный? – спросила тетя, глазом целясь в растерявшуюся заведущую. – Где моя родная племянница? Почему не вижу родной племянницы? Уля? Ляпина? Ау, моя рыбка!

– Значит, вы ее, извиняюсь, родственница? – Вечерина Леонардовна Делпогорло усмехнулась сухой усмешкой и сухим педагогическим тоном ткнула в тетю сухой вопрос: – А вы знаете?…