Джозеф Дилейни - Рассказы Ведьмака: Ведьмы

Он был хорошим учителем и за последние несколько лет стал мне настоящим другом, и мою душу обуревала тоска по старому ведьмаку.

Оставив ведьму связанной, я похоронил хозяина на краю ближайшего кладбища, хоть и ведьмакам не разрешено было покоиться на освященной земле. Конечно, священник все равно не согласится провести над его телом похоронную церемонию, но Генри не раз говорил мне, что и сам этого не желает: он прожил долгую и трудную жизнь и много лет защищал Графство от тьмы. Я даже не сомневался, что он сам найдет свой путь к свету сквозь густые туманы Чистилища.

Итак, пришло время позаботиться о ведьме…

Сначала я выкопал для нее в восточном саду большую яму, а затем пошел за местным каменщиком и кузнецом, чтобы те подготовили для нее широкую плиту и тринадцать железных прутьев.

Мой гнев утих. Я оставил Мэг у дома, и она попала под самый ливень — жалкое зрелище. Но, несмотря на это, ее красота никуда не пропала и продолжала шаг за шагом покорять меня еще больше. Мое сердце раздирало от жалости и тоски, и я едва заставил себя успокоиться.

Когда я размотал цепи, она стала отбиваться изо всех сил и так яростно, что я едва удерживал ее в своих руках. Схватив ее за длинные волосы, я потащил ее через сад к свежей яме.

Она кричала, и крик этот, казалось, мог разбудить даже мертвых. Дождь все еще продолжал идти. Мэг поскользнулась на мокрой траве и упала в грязь, и я даже не остановился и продолжил волочить ее по земле, а ее кожа полностью покрылась кровоточащими порезами от кустов ежевики. Да, я поступал жестоко, однако я должен был это сделать.

Когда мы достигли самого края ямы, и я уже хотел столкнуть ее вперед, она вдруг вцепилась руками в мои ноги и жалобно зарыдала.

— Пожалуйста! — воскликнула она. — Отпусти меня, я не смогу жить там, в темноте!

— Ты ведьма, ты ей уже принадлежишь, — ответил я ей. — Будь благодарна за то, что тебе не придется испытать худшей участи.

— Пожалуйста, пожалуйста, Джон, подумай еще раз. Разве я могу что-то сделать? Я уже родилась ведьмой! И я никогда не причиняла никому вред, если только они сами не хотели меня убить. Помнишь, что мы говорили друг другу прошлой ночью? Что мы чувствовали? Ничего не изменилось, Джон! Ничего… Пожалуйста, обними меня, и мы забудем все это!

Я замер, не решаясь сделать и шага, а потом принял решение, которое изменило мою жизнь.

Она являлась ведьмой-ламией — такие существа имеют две формы. Мэг почти полностью была похожа на обычную женщину, а о ее другом обличье, в котором они становятся дикими кровожадными убийцами, напоминала только чешуйчатая полоса на спине. Может быть, она говорит правду… Может, использует свою силу только для защиты…

«Надежда есть всегда, — подумал я, — так почему бы не дать ей шанс?»

Я помог ей подняться и крепко обнял. Мы заплакали. Моя любовь к ней оказалось такой неожиданной и всепоглощающей, что сердце буквально вырывалось из груди. И как я мог позволить ей гнить в этой яме, когда любил больше, чем собственную душу? Ее глаза, пленившие меня, были самым красивым, что я только видел в жизни — вместе с голосом, таким нежными и мелодичным, что не уступал и голосам самих сирен.

Я попросил у нее прощения, а потом мы, взявшись за руки, отошли от ямы и направились обратно к дому, теперь полностью отошедшему в мое распоряжение.

Я долго думал. Я верил, что наша судьба находится в наших руках, и только мы прокладываем свой собственный путь, но с каждой секундой моя уверенность в этом таяла на глазах. Кажется, некоторые вещи просто должны случаться… Если бы Генри Хоррокс был жив, то Мэг уже оказалась бы запертой в яме.

Но я был полностью пленен Мэг, она стала любовью всей моей жизни. Красота — страшная вещь, порою она связывает человека сильнее, чем всякая серебряная цепь.

Мы счастливо жили в Чипендене почти целый месяц, Мэг и я. Я еще долго вспоминал наши незабываемые вечера, когда мы вместе сидели на скамейке в западном саду, держась за руки, и наблюдали, как заходит на горизонте красное солнце.

Но у всех историй есть конец, и вскоре все затрещало по швам.

К сожалению, Мэг оказалась слишком своевольной и гордой, она захотела сама ходить в деревенские лавки за покупками, а ее язык, острый как бритва, тут же привлек к себе излишнее внимание мужчин и — особенно — женщин, некоторые даже иногда толкали ее, будто ее там и не было вовсе.

Как только она чувствовала хоть намек на угрозу, то сразу же отвечала, а все девушки рядом с ней чувствовали себя неуютно и откровенно завидовали ее красоте — она была словно редкий полевой цветок среди обыкновенной зеленой травы, ничем не отличающейся друг от друга. И нередко подобные споры доходили до драк.

— Мэг, может, лучше я схожу в деревню? — предлагал я ей. — Ты привлекаешь к себе слишком много внимания, а из-за того, что живешь рядом с ведьмаком в моем доме, они уже считают тебя ведьмой. Если не будешь осторожна, то тебя ждут подземелья Кастера!

— Я могу о себе позаботиться, Джон, — отвечала она, — и ты это хорошо знаешь. Разве ты хочешь запереть меня в этом доме только потому, что какие-то деревенские бабы напрашиваются на неприятности? Нет уж, сама справлюсь!

В конце концов, Мэг сорвалась и использовала против них темную магию. Нет, ничего серьезного: одна пострадала от обычного зуда по всему телу, а другая, полностью помешанная на чистоте хозяйка, вынуждена была бороться против полчища тараканов и вшей, внезапно атаковавших ее кухню.

Сначала все обвинения едва ли переходили за шепот, но однажды одна из женщин плюнула в Мэг на улице и в ответ тут же получила пощечину — казалось бы, не так уж и плохо… Если бы та вдруг не оказалась сестрой местного констебля.

Утром зазвонили в колокол, и я отлучился, чтобы проверить, что случилось, но вместо известий о разбушевавшемся домовом или призраке, меня на перекрестке поджидал толстый краснолицый констебль, уперев руки в бока и поигрывая небольшой дубинкой на поясе.

— Мистер Грегори, — высокомерно бросил он, — мне поступили известия о том, что вы укрываете в своем доме ведьму. Женщина, известная как Марджери Скелтон, использовала магию и неоднократно насылала напасти на добропорядочных женщин этой деревни. Она так же была замечена в полночь у пруда на окраине ферм, танцующей голой и собирающей травы! Я явился сюда для ее ареста и требую, чтобы вы привели ее ко мне сюда сейчас же, немедленно!

— Мэг больше не живет со мной, — сказал я. — Она на днях отправилась на мыс Сандерленд на корабль в Грецию, чтобы вернуться на свою родину.

Конечно, это была ложь, но что я мог сделать? Я не собирался отдавать ему Мэг: если ее арестуют, то, без сомнений, тут же прилюдно повесят в Кастере, и от одной этой мысли меня воротило.

Констебль казался разочарованным и мне не верил, но сам тоже ничего сделать не мог: еще ни один человек не решался пройти через сад Ведьмака из-за боязни встретиться там с темными существами. Он ушел, так ничего и не получив, а с этого дня я обязан был держать Мэг как можно дальше от деревни и ее жителей. Она противилась, мы часто ссорились, но самое худшее еще было впереди.

Констебль, подстегиваемый своей сестрой, самолично отправился в Кастер и подал официальную жалобу, на которую те отреагировали почти сразу же и отправили одного из своих срочно арестовать Мэг, но я, к счастью, уже был готов.

Мой покойный учитель завещал мне еще один свой дом далеко на севере — на болотах Англзарк. О нем я знал мало, да и бывал там всего пару раз, и теперь он мог мне пригодиться.

В глубокую темную ночь поздней осенью мы с Мэг отправились в Англзарк, надеясь найти там наш новый дом.

Он был самым мрачным местом, которое мне довелось только видеть. Зима на верещатнике выдалась тяжелой, снег и лед долгие месяцы правили бал, пресекая каждую мою попытку сунуть нос на улицу. Сада там не было, дом находился в небольшом овраге, закрытый большую часть дня высоким скалистым утесом, но зато тот оказался на удивление большим, правда, столь же сырым и холодным, так что хранить там книги я не решился.

Тем не менее, вместе мы снова были счастливы. До тех пор, пока еще одно событие не осложнило мне жизнь.

Втайне от меня Мэг написала письмо своей сестре и указала в нем наш новый адрес, по которому та сможет нас найти. Когда же пришел ответ, она заволновалась. Я нашел ее на кухне, она ходила туда-сюда и крепко прижимала скомканный листок бумаги, исписанный чернилами, к груди.

— Что случилось? — потребовал я.

— Моя сестра, Марсия… — призналась она наконец. — Если мы ей не поможем, то она умрет. Может, она переедет сюда, к нам?

Я мысленно застонал. Сестра? Еще одна ламия?!

— А где она сейчас?

— Далеко на севере, за пределами Графства. Она скрывается, но у нее мало времени. Ее преследует Квизитор, и он почти до нее добрался! Пожалуйста, скажи мне, что она может пожить у нас, — умоляла Мэг. — Пожалуйста, Джон, она единственный родной мне человек во всем мире!..