Жюль Верн - Жангада. Школа робинзонов

Усевшись поудобнее на тонких, сгибавшихся под ее тяжестью ветвях, она продолжала прерванную трапезу, срывая плоды, висевшие у нее под рукой. По правде говоря, Торресу тоже не мешало подкрепиться и промочить горло, но — увы! — сумка его была пуста, а флягу он давно осушил до дна.

В бессильной ярости бродяга разразился отборной бранью. Но воровка была всего лишь четвероруким животным, и ее нисколько не трогало то, что возмутило бы существо человеческой породы.

Тогда Торрес принялся швырять в нее камни, обломки корней — все, что попадалось под руку. Неужто он всерьез надеялся ранить обезьяну? Конечно же, нет — он просто не соображал, что делает: от бессильной злобы у него помутилось в голове. Быть может, Торрес думал, что гуариба, перепрыгивая с ветки на ветку, нечаянно выронит коробку или что, не желая оставаться в долгу у противника, возьмет да и запустит коробкой ему в голову. Но плутовка крепко сжимала свою добычу в руке, а еще три руки оставались у нее свободными.

Отчаявшись, Торрес бросил бесплодные попытки.

Вдруг шагах в двадцати послышались звуки человеческой речи. Торрес насторожился и только хотел юркнуть в густые заросли, как раздался громкий выстрел.

Издав вопль, смертельно раненная обезьяна рухнула на землю, не выпуская коробки.

— Черт побери! — вскричал Торрес. — Эта пуля пришлась весьма кстати!

Он выскочил из чащи, не опасаясь, что его заметят, и увидел под деревьями двух молодых людей.

Они оказались бразильцами и были одеты в охотничьи костюмы: кожаные сапоги, широкополые шляпы из пальмового волокна, легкие куртки, стянутые у пояса, более удобные, чем традиционные пончо. По их внешности было нетрудно определить, что родом они из Португалии[11].

Оба держали в руках длинные ружья, какие изготовляются в Испании и немного напоминают арабские, с верным и довольно дальним боем; обитатели лесов Верхней Амазонки хорошо владеют такими ружьями. За поясом у молодых людей виднелись кинжалы, называемые в Бразилии «фока», с которыми охотники бесстрашно нападают на ягуаров и других хищников, довольно многочисленных в здешних местах.

Торрес бросился к трупу обезьяны.

— Благодарю вас, господа! — весело сказал лесной стражник, приподнимая шляпу. — Убив подлого зверя, вы оказали мне неоценимую услугу!

Охотники с недоумением переглянулись, не понимая, за что он их благодарит.

— Вы думали, — это просто обезьяна, господа, — заявил Торрес, — а на самом деле убили хитрого вора.

— Выходит, мы вам помогли, сами того не зная, — ответил младший из охотников, — рад, что выручили вас.

Он наклонился над обезьяной и, не без труда разжав ей пальцы, вынул коробку из сведенной судорогой руки.

— Должно быть, это и есть тот предмет, о котором вы говорили? — спросил он.

— Он самый! — ответил Торрес, жадно схватив коробку; из груди его вырвался вздох облегчения.

— Кого же мне благодарить, господа, за столь меткий выстрел? — спросил он.

— Мой друг Маноэль, военный врач на службе бразильской армии, — представил своего спутника тот, что был помоложе.

— Стрелял действительно я, — возразил на это Маноэль, — но показал мне обезьяну ты, Бенито.

— В таком случае, господа, я обязан вам обоим: как господину Маноэлю, так и господину…

— Бенито Гарралю, — докончил Маноэль.

Лесной стражник сделал большое усилие, чтобы не вздрогнуть, а молодой человек любезно добавил:

— Ферма моего отца Жоама Гарраля всего в трех милях отсюда, и если господин…

— … Торрес, — подсказал искатель приключений.

— Если господин Торрес пожелает нас навестить, он встретит радушный прием.

— Не знаю, право… — пробормотал Торрес. Смущенный неожиданной встречей, он колебался, не зная, как поступить. — Боюсь, что не смогу воспользоваться вашим приглашением… Из-за происшествия, о котором я вам только что рассказал, потеряно много времени, а до наступления темноты мне необходимо вернуться к берегам Амазонки: думаю спуститься до провинции Пара.

— Возможно, мы с вами и встретимся на этом пути, господин Торрес, — сказал Бенито. — Через месяц мой отец отправится вниз по течению реки со всей семьей.

— Вот как! — живо откликнулся Торрес. — Ваш отец думает пересечь бразильскую границу?

— Да, он намерен пропутешествовать несколько месяцев, — ответил Бенито. — Во всяком случае, мы надеемся его уговорить. Верно, Маноэль?

Маноэль молча кивнул.

— Ну что ж, господа, — заключил Торрес, — весьма возможно, мы и впрямь встретимся по дороге. Но сейчас я, к сожалению, не могу принять ваше приглашение. Тем не менее благодарен за него и считаю себя вдвойне вашим должником.

Торрес поклонился молодым людям, те ответили на его поклон и, повернувшись, пошли в сторону фермы.

Глядя им вслед, бродяга пробормотал:

— Так, значит, он собирается перейти границу!.. Ну что ж, пусть переходит: там мне легче будет держать его в руках! Счастливого пути, Жоам Гарраль!

С этими словами лесной стражник направился к югу, чтобы выйти на левый берег Амазонки кратчайшим путем. Вскоре он исчез в чаще леса.

Деревня Икитос расположена на левом берегу Амазонки, пятидесяти пяти лье[12] к западу от бразильской границы, приблизительно на семьдесят четвертом меридиане. В этой части великая река носит название Мараньон, ее русло служит природной границей между Перу и республикой Эквадор.

Икитос основали миссионеры[13], как и все небольшие поселения, встречающиеся в бассейне Амазонки. До 1817 года индейцы племени икитос, бывшие когда-то единственными обитателями этого края, селились в глубине страны, довольно далеко от реки. Но однажды, после извержения вулкана, источники на их земле иссякли, и жители были вынуждены переселиться на берег Амазонки. Вскоре их племя слилось с индейцами прибрежной полосы — тикуна или омага. Поэтому население стало смешанным, включая также несколько испанцев и две-три семьи метисов.

Деревня невелика: всего четыре десятка крытых соломой хижин, таких убогих, что только по крышам и можно догадаться, что это человеческое жилье. Селение живописно раскинулось на небольшом плато, возвышающемся футов на шестьдесят над рекой. Наверх ведет лестница из цельных бревен, укрепленных на крутом склоне. Пока не взберетесь по ее ступеням, деревню не увидите. Наверху вы оказываетесь перед легко преодолимой живой изгородью из древовидных кустов, переплетенных гибкими лианами, за которой высятся немногочисленные банановые деревья и стройные пальмы.

В ту пору индейцы племени икитос ходили почти совсем голые. Только испанцы и метисы носили простые рубашки, легкие хлопчатобумажные брюки и соломенные шляпы. Все жили одинаково бедно, почти не общаясь между собой, и собирались вместе лишь тогда, когда Колокол миссии сзывал их в обветшалый домик, служивший церковью.

Жизнь в деревушке Икитос, как, впрочем, и в большинстве селений Верхней Амазонки[14], была почти первобытной, но стоило пройти менее одного лье вниз по реке, как на том же берегу открывался вид на богатую усадьбу.

То была ферма Жоама Гарраля, к которой и направлялись двое молодых людей, повстречавших лесного стражника.

Эту ферму, по-местному «фазенду», построили много лет назад в широкой излучине Амазонки, у места впадения в нее притока Риу-Наней. К северу земли фазенды тянулись почти на целую милю вдоль правого берега Риу-Наней, а к востоку — на такое же расстояние вдоль левого берега Амазонки. На западе маленькие речушки, впадающие в Наней, и несколько небольших озер отделяли ее территорию от саванны и лугов, служивших пастбищем для скота.

В 1826 году, за двадцать шесть лет до начала описанных нами событий, Жоам Гарраль впервые вошел в дом усадьбы.

Ее хозяин, португалец по имени Магальянс, зарабатывал на жизнь рубкой леса. Фазенда занимала тогда не более полумили прибрежной земли.

Гостеприимный, как все португальцы старой закваски, Магальянс жил здесь с дочерью Якитой, которая после смерти матери вела дом. Магальянс был настоящим тружеником, упорным и неутомимым, но, когда приходилось иметь дело с торговцами, тут он пасовал. Поэтому фазенда год от году беднела.

Магальянс нашел Гарраля в лесу еле живого от голода и усталости. В груди португальца билось доброе сердце. Он не спрашивал молодого человека, откуда тот пришел, а только спросил, чем можно ему помочь.

Бразилец родом, Жоам Гарраль не имел ни семьи, ни состояния. Несчастья, говорил он, вынудили его покинуть родину без надежды вернуться обратно. Гарраль попросил у хозяина разрешения не рассказывать о постигших его бедах — столь же тяжких, сколь и незаслуженных. Он пришел сюда наудачу, думая устроиться на какой-нибудь фазенде в глубине страны и начать новую жизнь. Молодой человек был умен и образован, весь его облик внушал доверие. Магальянс предложил Жоаму остаться на ферме и помочь ему поднять хозяйство.