Терри Пратчетт - Джонни и бомба

Это напомнило Джонни об одном важном деле.

— Гм… Холодец, тебе письмо. — Он достал конверт. Конверт основательно помялся, на нем отпечатались следы пальцев, перемазанных в саже и уксусе. — Это письмо тебе, — повторил Джонни. — Один человек попросил нас передать его.

— Да, один человек, — сказал Ноу Йоу.

— Мы понятия не имеем, что это был за тип, — вставил Бигмак. — Загадочная такая личность. Так что нет смысла приставать к нам с расспросами.

Холодец недоверчиво оглядел друзей и вскрыл конверт.

— Ну, что он там пишет? — нетерпеливо спросил Бигмак.

— Кто?

— Т… этот загадочный тип.

— Да фигню всякую. Сам почитай.

Джонни взял письмо. Это был единственный лист бумаги, а на нем — аккуратно пронумерованные пункты от одного до десяти:

1 Ешь только здоровую пищу. Соблюдай умеренность в питании.

2. Ежедневные физические упражнения крайне важны.

3. Вкладывай деньги в различные предприятия, сочетая…

— Что это за бред? — спросил Холодец. — Такую ерунду обычно твердит всякое старичье. Надо быть чокнутым, чтобы приставать к людям с такими дурацкими поучениями. Это был один из этих проповедников, которые вечно болтаются в пассаже, да? Ха, а я-то думал, там окажется что-нибудь важное…

Бигмак снова оглядел закусочную и тяжело вздохнул.

— Кое-что изменилось, — сказал Керсти. — Кларк-стрит — больше не Кларк-стрит. Теперь она Эвершотт-стрит. Я заметила по дороге сюда.

— Это ужасно! — усмехнулся Бигмак. — Оооо-Ииии-Оооо… улица загадочным образом изменила название…

— А я думал, она всегда была Эвершотт-стрит, — сказал Ноу Йоу.

— Я тоже, — поддержал его Холодец.

— И вон тот магазинчик тоже изменился, — упрямо продолжала Керсти. — Раньше там продавали открытки, а теперь это ювелирный.

Ребята вытянули шеи, чтобы посмотреть на вывеску упомянутого магазина.

— А разве там не всегда был ювелирный? — вяло удивился Холодец и зевнул.

— Вы — стадо слепых баранов, вы ничего не замечаете, а я… — завелась Керсти.

— Погоди, — перебил ее Джонни. — Почему у тебя все руки исцарапаны, Холодец? И у тебя, Бигмак?

— Мы… э… ну, мы… — Холодец уставился в пространство стеклянным взглядом.

— Мы просто тусовались, — сказал Бигмак. — Ведь правда?

— Вы что, не помните, как… — начала было Керсти.

— Забудь, — перебил ее Джонни. — Идем, Керсти, нам пора.

— Куда?

— Сейчас время посещений. Нам надо навестить миссис Тахион.

— Но они ведь, похоже, не… — заикнулась Керсти, тыча пальцем в Холодца, Бигмака и Ноу Йоу.

— Не важно! Идем.

— Но не могли же они взять и все забыть, — не унималась Керсти, торопливо шагая с Джонни по пассажу. — Не могли же просто решить: «О, это нам померещилось!».

— Мне кажется, это… ну вроде как рубцы реальности затягиваются, — сказал Джонни. — Мы ведь уже видели это в сорок первом, помнишь? Том не верил, что произошло что-то необычное. Наверняка сейчас… в смысле, спустя несколько часов, люди вспоминают… то есть помнят… не то, что было. Например, Том думает, что он бежал во весь дух и успел вовремя. И ему что-то померещилось со страху из-за бомбежки, так часто бывает. Как-то так. Людям приходится забывать то, что произошло, потому что… этого не происходило. В их мире — не происходило.

— Но мы-то помним, что было на самом деле!

— Наверное, это потому что ты — суперумная, а я — мега-тупица, — предположил Джонни.

— О, я бы так не сказала. Это уж чересчур.

— Да? Хорошо.

— В смысле, я бы не стала говорить «супер». Я просто очень умная. А зачем нам навещать миссис Тахион?

— Кто-то же должен ее навещать. Миссис Тахион — мешочница времени. Я думаю, ей все едино — за углом или в тридцать третьем году. Для нее это просто направление. И она бродит, где ей вздумается.

— Она сумасшедшая.

Они уже подошли к больнице. Джонни устало побрел вверх по ступеням у входа. Да, возможно, миссис Тахион сумасшедшая, думал он. Во всяком случае, она не такая, как все. То есть если привести ее к специалисту, который будет показывать ей все эти картинки и чернильные пятна, она стибрит их или еще что-нибудь такое учудит.

Да. Миссис Тахион не такая, как все. Чудачка. Но она никогда не додумалась бы бомбить Парадайз-стрит. Для этого нужно быть в своем уме. А миссис Тахион очень далека от этого. Но возможно, издалека ей лучше видно.

Последняя мысль вполне могла сойти за жизнеутверждающую — учитывая обстоятельства.

Миссис Тахион в палате не было. Дежурная сестра, похоже, была очень недовольна этим обстоятельством.

— Вам что-нибудь известно об этом? — накинулась она на Джонни и Керсти.

— Нам? Мы ведь только пришли! А что случилось? — спросила Керсти.

Миссис Тахион отправилась в уборную. Заперлась в кабинке. Не дождавшись ее возвращения, медсестра испугалась, что старушке стало плохо, и попросила прислать кого-нибудь, чтобы взломать дверь. В кабинке никого не оказалось.

Уборная была на третьем этаже, а окошко там слишком маленькое, чтобы туда могла пролезть даже такая щуплая старушка, как миссис Тахион.

— А туалетная бумага там осталась? — спросил Джонни.

Медсестра посмотрела на него с подозрением.

— Целый рулон исчез.

Джонни кивнул. Прихватить с собой рулон туалетной бумаги — это было похоже на миссис Тахион.

— И наушники тоже пропали! — продолжала возмущаться сестра. — Вам что-нибудь о ней известно? Вы же навещали ее!

— Просто у нас было такое, ну, знаете, поручение в школе, — принялась отпираться Керсти.

За спиной Джонни раздались шаги. Шаги ног, обутых в практичные ботинки на низком

каблуке. Обернувшись, Джонни увидел мисс Куропатридж.

— Я позвонила в полицию, — сообщила она.

— Зачем?

— Бедной старой женщине… а, это вы… Ей нужна помощь. Хотя никакой помощи не будет. В полиции мне сказали, что она всегда сама возвращается.

Джонни вздохнул. Он подозревал, что никакая помощь миссис Тахион не требуется. А если потребуется — она ее сама отыщет. Если миссис Тахион будет нужно в больницу, она отправится туда, где есть больница. Сейчас она могла быть где угодно.

— Должно быть, она улизнула, когда никто не видел, — предположила мисс Куропатридж.

— Это совершенно невозможно! — твердо сказала медсестра. — Дверь уборной прекрасно видна с сестринского поста. Мы всегда внимательно следим за престарелыми больными.

— Значит, бедная женщина просто растворилась в воздухе! — съязвила мисс Куропатридж.

Керсти под шумок придвинулась к Джонни и спросила уголком рта:

— Где ты оставил тележку?

— Позади дедушкиного гаража.

— Думаешь, миссис Тахион забрала ее?

— Да, — радостно подтвердил Джонни.

Джонни возвращался домой на автобусе. После больницы они с Керсти зашли в библиотеку, где он выпросил фотокопию газеты, отпечатанной на следующий день после бомбежки.

Там была фотография: радостно улыбающиеся люди на развалинах Парадайз-стрит. Конечно, снимок поблек от времени, но на нем можно было разобрать миссис Тупс с ее аквариумом и дедушку Холодца с его осколком бомбы, а еще дальше — и самого Холодца, ухмыляющегося, с оттопыренным большим пальцем. Фотография была не очень четкая и от времени не стала лучше, а вся физиономия у Холодца была перемазана сажей, но все-таки его вполне можно было узнать — если знаешь, что это он.

Они все забыли, а я помню, думал Джонни. Даже если показать им газету, они наверняка скажут: «Да, тот парень здорово смахивает на Холодца, и что?» Потому что… они живут в этом времени. Они из него никуда и не исчезали. В каком-то смысле.

Когда путешествуешь во времени, все происходит на самом деле, но… Это как петля на магнитофонной пленке. Можно прослушать, что записано на том куске, который склеился в петлю, но потом ты все равно вернешься к тому, откуда начал. А все, что изменилось, превращается в историю.

— Что-то ты все время молчишь, — сказала Керсти.

— Просто задумался, — ответил Джонни. — Я думал о том, что, если показать ребятам эту газету, они скажут: «Да, тот парень здорово смахивает на старину Холодца, и что?»

Керсти наклонилась, чтобы посмотреть поближе.

— Да, — сказала она, — тот парень действительно похож Холодца. И что?

Джонни уставился в окно.

— Но ведь это и вправду Холодец. Помнишь?

— Что я должна помнить?

— Ну… что было вчера? — Керсти наморщила лоб.

— Мы ходили на какую-то вечеринку, да? — У Джонни упало сердце.

Все сглаживается, думал он. Вот что самое страшное в путешествиях во времени. Ты возвращаешься не туда, откуда отправлялся в прошлое. Ты попадаешь не туда, куда направлялся, это не твоя реальность.

Потому что в этой реальности во время бомбежки Парадайз-стрит никто не погиб. Это не тот мир, куда я хотел вернуться. Вот я и не вернулся. И остальные тоже. Когда фотограф делал снимок, мы были там, на Парадайз-стрит, но теперь мы здесь, и мы никуда не исчезали.