Никос Зервас - Греческий огонь

Требия, диспозиция, арьегард. Дело пахнет твёрдыми колами. По счастью, бодрый и подтянутый лейтенант Быков появляется на пороге кабинета истории.

-  Вот этого молодого господина? Вновь к начальнику училища? – Преподавателю отечественной истории остаётся только руками развести. – И что? Опять Империя в опасности? Вы молчите, Царицын? Зачастили к начальству... берегитесь, не гордитесь!

Надежда Империи, едва живая, выползает из кабинета.

-  Что за вид, сувор-ровец Цар-р-рыцын?! – рявкает Быков, уже в коридоре. – Вас, между пр-рочим, не в коровник вызвали, а к товарищу генер-р-ралу! Уважаемые люди приехали, разыскивают его, драгоценного... А у драгоценного водворотничок болтается! И по ботинкам дер-рьмо собачье размазано, не так ли? Ср-р-рам!

Быков подтащил кадета Царицына к кабинету началька училища. Затянул ремнём, придушил пуговицей воротничка, примазюкал чубчик и метким пинком направил в дверной проём.

Какие-то важные люди сидели в креслах. Двое. Бороды, внимательные глаза.

Генерал Еропкин поил их чаем. Живо обернулся, внимательно оглядел Ваню и замер с беленькой чашечкой в огромной руке.

- Гхм! Царицын! Что за вид, ядрёшки-матрёшки?

- Винов...

Отставить. Не разговаривайте, берегите силы! – Еропкин властно указал на табуретку в углу. – Садитесь, герой

дня. Итак, господа, перед вами столь интересующий вас кадет Царицын. Как видите, ничего особенного из себя не представляет.

Ближний из гостей, кряхтя, восстал из кресел, мягко шагнул ближе. Ваня с усилием навёл резкость на бородатое лицо и обомлел: сам Осип Куроедов!

Знаменитый миссионер и богослов, покрывший себя славой супер-мега-проповедника в среде рокеров, геев и журналистов.

Куроедов обнажает в улыбке зубы и доброжелательно протягивает мягкую руку:

- Ну, здравствуйте, кадет Царицын. Меня зовут Куроедов. А вот мой добрый коллега, профессор Краплин. Нежно загорелый, излучающий радостное здоровье пробор поднялся, вырастая под люстру клетчатыми пиджачными плечами и кудрявой, весёлой головой.

- Очень рад, – заблестел он белыми зубами. Голос у Крапнина мягкий, как качественная замша. – Давно мечтал оглядеть на вас, знаменитый Иван Царицын! Все вокруг вердят, что Вы – уникальный. Дескать, интеллект плюс физическая сила... Да помноженные на русский имперский дух! Это редкость, особенно в новом поколении, ха-ха...

Ванька напрягся: про имперский дух послышалось? Генерал отхлебнул из чашечки, пояснил:

- Господа Куроедов и Крапнин – друзья училища, спонсоры. Они нашли средства на ремонт вашей казармы. Захотели встретиться с кадетом Царицыным...

-  Мы давно работаем с молодёжью, – улыбнулся Крапнин, тряхнул кудрями. – Наша цель – поднять волну русской молодёжи, готовой работать для возрождения России. Наконец мы получили деньги. Мы начинаем создавать новое подростковое движение. И, прежде всего, нам нужен молодёжный лидер. Умный и отважный русский парень.

Крапнин помолчал немного и добавил:

- И я этого парня нашёл. Генерал насупился:

-  Суворовец Царицын должен учиться, – Он не сможет уделить довольно времени вашему молодёжному движению. Ему на уроки надо ходить, военное дело осваивать...

-  О, не волнуйтесь об этом, господин генерал! – заулыбался Крапнин. – Мы наймём Царицыну прекрасных учителей. С их помощью Ваня выполнит программу учебного года заочно. Стандартная программа написана для дураков, а господин Царицын – умственно превосходит сверстников на несколько лет...

Генерал покачал головой:

-  Ну, я бы не сказал... Вопрос об отчислении Царицына до сих пор стоит на повестке дня.

- У господина Царицына врождённый дар лидерства, это ведь очевидно, – для убедительности замахал ладонями профессор Крапнин.

-  Ребята его уважают, ценят за благородство, отвагу и честность... Он – легендарный герой Мерлина, уничтожитель колдунов! Для мальчишек он – крутой, и это главное.

"Зачем нахваливать парня в его присутствии? – недоумевал Тимофей Петрович Еропкин. – Загордится пацан, и потом, не приведи Господи, вырастет из него злобный наполеончик..."

Ваньке от похвал стало душновато, захотелось провалиться под землю, вместе со стулом. А впрочем... возможно, он и правда так крут? Какой всё-таки проницательный человек этот Крапнин...

- Вы его захвалили, и незаслуженно, – строго сказал генерал Еропкин. – Право, не стоило! И чем больше слушаю вас, тем больше убеждаюсь, что для Царицына ваше предложение – неполезно. Речи толкать, блистать на телевидении – не кадетское дело!

Ваня ушам своим не верил. Что? Неужели генерал, мудрый человек, патриот, откажет? Ведь это Ванькина судьба! Ведь он, Царицын, всю жизнь мечтал служить Отечеству, а здесь такой шанс!

Генерал с решительным видом поднялся.

-  Дело вы задумали хорошее. Однако поищите другого молодёжного главаря. Ваня пока всего лишь кадет. Рано ему политикой заниматься, да и не к лицу эти кривляния будущему офицеру.

Куроедов взмахнул рукавом, сжал маленький кулак:

- Мы направим бунтарскую энергию тинейджеров в доброе русло. Пусть учатся защищать Россию от вражеской клеветы, от разврата и подлости...

- Поймите, господин генерал, наше дело – святое и нужное для России. Идёт война за молодёжь, наших детей спаивают, обкуривают, растлевают. В кои-то веки нашлись люди, любящие Россию. – Крапнин умоляюще посмотрел на генерала Еропкина.

-  Видишь, Иван, какой ты незаменимый, – медленно и мрачно выговорил Еропкин. – Что улыбаешься?

Генерал набычил седую голову. Ванька замер, ожидая приговора, – сердце его отчаянно билось. "Разрешит! Обязательно  разрешит! – вдруг почувствовал кадет. – Не может генерал такое дело зарубить на корню...

- Думаешь, никто кроме тебя не справится? – в упор спросил старик Еропкин.

Иван вытянулся, радостно выпалил:

- Если не я, то кто же, товарищ генерал?

Начальник училища опустил взгляд. И тихо сказал:

- Нет.

Ванька растерянно заморгал.

- Не к лицу будущему офицеру политическим кривляньем заниматься, – сказал, как отрезал, генерал. – У нас незаменимых нет. А вам, кадет Царицын, не следует излишне воображать о собственной персоне. Не доучились ещё, понимаешь!

Странное дело. Еропкин сказал это так убеждённо и просто, что Ваньке внезапно... полегчало.

-  Возвращайтесь на занятия, Царицын, – строго сказал генерал.

- Есть возвращаться на занятия! – кадет Царицын отдал честь. "Значит, так надо... – решил он и сам радостно подивился своему спокойствию. – Генералу виднее. Кто знает, что за люди... может быть, просто болтуны пустые. Или провокаторы?"

Он побежал в учебный корпус: ещё успеет к концу урока по истории – послушать про битву при Требии.

И в это самое время на ажурном столике перед ведьмой Цельс погасла тёмная сальная свеча. Глиняная фигурка восточного божка, к которому обычно обращаются те, кто ищет власти и веса в обществе, лопнула и рассеклась надвое.

-Постойте, да постой ты! Царицын, подожди... Ну, надо же. Бежит за ним, блестя лакированными ботинками, профессор Крапнин.

- Слушай, Царицын. Я всё понимаю: ваш старик с лампасами воспитан старой советской системой, а тут новые реалии, новые вызовы... Теряется старичок, боится ответственности...

-  Простите, господин профессор. – Ваня слегка поклонился. – Товарищ генерал приказал мне вернуться на занятия.

- Я совсем про другое, – отмахнулся Краплин. – Не хотите работать на страну, не надо. Есть иная тема – просто выгодное дельце. Вот моя визитка. Есть у меня друг, режиссёр. Он сейчас занимается постановкой новогоднего шоу на Красной площади. Ему нужен молодой актёр на роль Ивана Царевича. Если интересно – звоните.

И уже вслед Ивану добавил:

-  В принципе, там сценарий патриотический, про любовь к родине. Но есть и меркантильный момент... тоже положительно. А что? Один раз выступил – получил двадцать тысяч евро. По-моему, любопытно. Сам бы сыграл – да не берут! Фигурой не вышел, ха-ха-ха!

Глядя вслед замшевому профессору, Ваня усмехнулся. Заметим, что эта усмешка стоила Сарре Цельс ещё одной глиняной куклы. Впрочем, в кукольной армии этой ведьмы ещё оставались фигуры.

Настал черёд Сарриной излюбленной статуэтки. Это был фарфор – маленькая золочёная танцовщица с отколотыми по локоть ручками.

Солнце, как малиновый леденец, увязло в потемневших зубьях Нового Арбата. Кремль стал молочно-кисельным, словно раскрашенная гравюра. Румянец заката на белом камне. Голубые тени на плотном скрипучем снегу. Золотой морозный спасский звон.