Дмитрий Ольченко - Проделки лесовика

Всё. Вращение прекратилось. Мир, как замороженный, застыл в неподвижности. Юрка сидел высоко над землей, на толстой ветке, свесив ноги, и смотрел вниз, туда, где только что лежал. Рядом с его корзинкой рос гигантский белый гриб. Откуда он взялся? Юрка хорошо помнил, что никаких грибов рядом с корзинкой не было. Не могли же они вырасти так быстро! Будто для того, чтобы рассеять сомнения, из-под земли появлялись все новые грибы. Они окружили корзинку и разрастались прямо на глазах. Мальчишка сидел на дереве и чувствовал необыкновенную легкость в теле. Казалось, стоит слегка оттолкнуться — и он поплывет по воздуху, как праздничный воздушный шарик.

«Чудеса»,— подумал Юрка, соскользнул с ветки и приземлился рядом с корзинкой. Рука потянулась к гигантскому боровику, и в тот миг, когда пальцы ощутили бархатистую кожицу гриба, боровик исчез. Юркиному изумлению не было границ. Гриб исчез, как исчезают фигурки в мультфильме. Точно так же исчез и второй, и третий, и все остальные грибы, к которым приближался. Одни исчезали, другие возникали — наваждение какое-то! Мальчишка остановился в растерянности, оглянулся — исчезнувшие грибы, все до одного, опять стояли на своих местах.

— У-пу-уху-у!

...Юрка вздрогнул от неожиданности. Он ничего не понимал. Его окружала густая, лесная темень, вверху сияли яркие, густо рассыпанные звезды. Тысячи, мириады звезд! Он никогда не видел такого неба! Мрак был заполнен шорохами, потрескиванием и другими звуками неясного происхождения. Нашарил дубинку, приподнялся и прижался спиной к дереву — в ночном лесу стало страшно. Мальчишка весь превратился в слух. Когда глаза привыкли к темноте, стал различать стволы ближайших деревьев, а все, что стояло за ними, тонуло в непроницаемом мраке. Светлым пятном звездного неба выделялась поляна. Над нею мелькали какие-то призраки. Сообразил: летучие мыши. В тихом воздухе разносилось едва слышное попискивание, похрустывание. Летучие мыши ловили жуков и поедали их на лету.

По-прежнему мучила жажда, слюна стала вязкой, болезненно стучало в висках. Вокруг звенели комары, вездесущие кровопийцы. Лицо, шея, руки — все зудело от их укусов. Что же теперь будет — один в лесу, ночью, под открытым небом. Жутко. Хочется втиснуться в какую- нибудь щель, куда угодно, только избавиться от ощущения полной беззащитности. Да что говорить! Ночью даже в собственной комнате иногда оторопь берет, а тут глухой, совсем незнакомый лес. Юрка сидел, прижавшись к дереву, и почти не дышал. И все-таки, удивительное существо — человек. Мало-помалу успокоился, внушил себе — не паниковать. Можно сойти с ума. В конце концов, разве мало он прочитал в книгах о том, что в лесу все живое боится человека! Это, надо думать, верно при одном непременном условии — человек не должен бояться, не должен впадать в панику, иначе можно найти опасного врага даже в безобидной лесной мышке. Надо терпеть до утра. А когда рассветет, точнее, когда взойдет солнце, он пустится в дорогу. Только не отчаиваться! Может, по пути встретится какой-нибудь родничок, утолит жажду. Даже если это будет колдобина, заполненная водой, он все равно напьется! А теперь — меньше думать о воде.

Мальчишке удалось внушить себе эти правильные мысли, а может быть, жажда сама отпустила его,— кто знает, как оно было! Теперь он мог внимательнее прислушиваться к ночному лесу. Шорохи, падающие желуди и веточки — не в счет, их он наслушался и днем. А вот тишина! Она и днем казалась необыкновенной, теперь же совсем разыгралась.

Ее прекрасным воплощением были голося сверчков — неуловимых черных гномиков, маленьких музыкальных волшебников летней ночи. Не верилось, что такие голоса принадлежали земным существам — это пели звезды! Это звучал воздух! Изредка над лесом проносился тревожный крик неясыти:

— У-пу-уху-у!

От этого крика становилось не по себе. А вот еще чей-то голос. Странный голос. Невидимый обладатель, кажется, позаимствовал его у гребенки, если провести по ее зубцам спичкой.

Юрка не мигая смотрел вверх. Такого в городе, где много фонарей, не увидишь. Сколько звезд! Они сияли, словно золотые шляпки бесчисленных гвоздиков, вбитых в потолок ночного неба... Потолок — не то. Плоский и близкий. А небо было глубоким, прозрачным и бездонным. Звезды сияли четко. Те, что покрупнее, казались более близкими. За их спинами толпились звездочки поменьше, а еще дальше, в непостижимых космических далях, мерцали целые толпы звезд. Сонмища звезд! Огромные звездные скоплений! За ними тоже угадывались звезды, но глазом воспринимались они как размытые пятна света на самом краю Вселенной.

Юрка подумал: «Там, где-то среди звезд, на расстоянии, от которого захватывает дух, в том самом месте, куда устремлены глаза, живет планета, может быть, во всем похожая на Землю. И города на ней такие, и леса, и машины, и, конечно, люди. Возможно, мальчишка, мой двойник, тоже потерялся в тамошнем лесу и сидит один, под деревом, ночью, и смотрит в сторону Земли, и повторяются в нем мои мысли...

Но что это?!

Из темноты, со всех сторон, приближались, сверкая белыми клыками, фосфорически мерцая глазами, серые волки.

Хотел вскочить — и не мог. Оцепенел.

Волки приближались медленно, не торопились, будто понимали, что от них нельзя убежать. И Юрка понял, что уже не убежит. Сжался под деревом щуплым комочком страха и надеялся на спасительное чудо. Призывал на помощь Лесовика: «Дедушка Лесовик, спаси!... Спаси меня, пожалуйста!»— шептали губы, когда мальчишка немного пришел в себя.

И чудо произошло. Когда волки были почти рядом, старая липа, шумя листвой, подхватила его широкими нижними ветвями, как подхватывает мать yпaвшегo карапуза. Подхватила и вознесла высоко над землей, над оскаленными волчьими пастями. Волки рычали, повизгивали, кружились вокруг дерева и подпрыгивали, пытаясь дотянуться до ног...

Он проснулся, словно от толчка. Ужас медленно отпускал колотящееся сердце. Ничего себе сон! Краешком мысли отметил, что вокруг что-то неуловимо изменилось, кажется, посветлело. И звезды сдвинулись в сторону. Ночь по-прежнему звенела руладами сверчков. Урчал козодой. Ухали сычи. Попискивали мыши...

По верхушкам деревьев прогуливался ветер, его прохладные крылья иногда задевали Юрку. Над темной поляной витал травяной шелест, высились громады деревьев, а внизу, между деревьями, толпились черные, непроглядные тени.

Юрка совсем было успокоился, и его снова начали пеленать тугие сети сна. Он зябко поеживался. К исходу ночи в лесу стало прохладно. Только и оставалось тепла, что в старой липе, ствол которой обогревал спину. Глаза слипались. Уже засыпая, борясь с дремотой, уловил осторожное движение в лесу. Хрустнула ветка, прошумел раздвигаемый куст. Медведь? Человек?

Некто невидимый подошел к опушке и, оставаясь во мраке, изучал поляну. Осмотр, очевидно, удовлетворил, потому что в следующую минуту массивная глыба зверя вывалилась из-за кустов и остановилась на открытом месте. Вслед за первым вышел и второй зверь, поменьше...

Юрка, с замиранием сердца следивший за пришельцами, вдруг вскочил, будто подброшенный тугой пружиной, и мгновенно вскарабкался на дерево. Едва дыша, притаился в ветвях, уверенный, что звери не замедлят появиться внизу под ним. Проходили минуты. Никого не было. Может, вернуться на землю? На дереве безопаснее, надежнее, только бы сесть поудобнее. Устраивался на ощупь так, чтобы и спиной можно было прислониться, и руками было за что держаться. А ловко он вскарабкался! Как это могло получиться: днем он влезал с таким трудом! Только и оставалось, что удивляться или согласиться с тем, что страх удесятеряет силы.

Снова заявила о себе жажда. Иногда начинала кружиться голова, и тогда Юрка больше всего боялся свалиться. Ночь текла так медленно, что было невмоготу думать, сколько ее еще осталось. Закрыл глаза. Ах, как хочется пить!..

Близился рассвет, послышался голос кукушки. Из всех дневных птиц она просыпается первой. Казалось бы, куда спешить! Детей кормят другие, у самой только и забот, что летать по лесу да оглашать его своим «ку-ку». А вот нет же, не спится. Может, совесть гложет за подкидышей?

Мысли текли сумбурно, лихорадочно, без всякой связи между собой. Вспомнилась мама. Она осталась в Тирасполе. Как хорошо было бы оказаться сейчас дома, в теплой домашней постели! В горячечном воображении, словно в калейдоскопе, появлялись лица приятелей и однокашников.

Все они разъехались, кто куда. Одни к морю, другие в лагеря, третьи к бабушкам. Если говорить о Юрке, то в пионерлагерь его не заманишь никакими коврижками. Он испытал это «удовольствие» в прошлом году. Никогда бы не подумал, что там, где столько ребят, может быть так плохо! Первые дни еще терпелось, позднее совсем захандрил. Подъемы, построения, физзарядка, линейки, столовая, походы — и всё по команде... Целыми часами торчал у ворот, чтоб не пропустить приезда мамы или папы. Затосковал. Перестал чистить зубы, даже умывался кое-как. Посылал домой отчаянные письма. Последнее гласило: «Пишу последним стерженьком на последнем листике. Караул! Не могу больше! Заберите меня, как получите это письмо!..» Отец приехал и схватился за голову — у сына под глазом фиолетово сиял фонарь. Мальчишки в палате, готовясь ко сну, дрались шортами. В кармашке шорт лежала галька, она вылетела и угодила в Юрку. Отец не задумываясь забрал его домой. С тех пор о пионерском лагере Юрка не любил вспоминать.