Терри Пратчетт - Джонни и бомба

Одно время в оконное стекло билась муха, потом заснула.

А мешки двигались.

Очень-очень медленно, словно лягушки в масле, они ворочались в тележке, издавая тонкий резиновый писк. Как будто какой-то затейник делает игрушечного зайчика или лошадку из воздушного шарика-сосиски.

Кроме того, из тележки доносились и другие звуки. Позор не обращал на них особенного внимания. Во-первых, потому, что звуки отказываются выходить на бой, а во-вторых, он к ним уже давно привык.

Они были тихие и неразборчивые, эти звуки. Может быть, это была музыка. Или голоса. Или радиоприемник, который слегка сбился с настройки и стоит где-то далеко, через две стены от гаража. Или отдаленный гул толпы.

Кассандра ждала Джонни у полицейского участка.

— Тебе повезло, что у меня есть немного свободного времени, — сказала она. — Идем.

Сержант Славни сидел за столом и что-то писал в конторской книге. Когда Джонни и

Кассандра вошли, он мельком посмотрел на посетителей и снова вернулся к писанине. И лишь когда они подошли к столу, сержант оторвался от своего занятия и поднял глаза на вошедших. Медленно.

— Ты?

— Э… здравствуйте, сержант Славни, — промямлил Джонни.

— Что на этот раз? Инопланетяне прилетели?

— Мы насчет миссис Тахион, сержант, — вмешалась Кассандра.

— И что?

Кассандра посмотрела на Джонни.

— Давай рассказывай.

— Э… — протянул Джонни. — Ну… мы с Холодцом, Бигмаком и Ноу Йоу…

— Холодец, Бигмак, Ноу Йоу и я, — сказала Кассандра.

Сержант Славни посмотрел на нее.

— Так вас было пятеро?

— У Джонни не очень хорошо получается строить фразы, — сказала Кассандра. — Вот я его и поправила.

— И часто ты это делаешь? — спросил сержант и повернулся к Джонни: — И часто она это делает?

— Постоянно, — ответил Джонни.

— He повезло тебе. Ладно, продолжай. Ты, а не она.

Когда сержант Славни был рядовым, он пришел в школу Джонни рассказывать, как прекрасна полиция, и случайно защелкнул на себе наручники. Кроме того, сержант Славни ходил в кружок народных танцев. Джонни как-то раз видел его в костюме с бубенчиками на коленях, размахивающего платочками. В обстоятельствах вроде тех, в которых пребывал Джонни в данную минуту, очень важно не забывать о таких вещах.

— Ну… мы шли мимо… — начал он.

— И никаких розыгрышей!

Минут двадцать спустя они с Кассандрой медленно спускались с крыльца полицейского участка.

— Все не так плохо, — сказала Кассандра. — Тебя же не арестовали. А ты правда забрал тележку?

— Да.

— Какое у сержанта было лицо, когда ты сказал, что прихватил вместе с ней Позора! Славни побледнел прямо как снег!

— А что такое прямые наследники? Он сказал, что у миссис Тахион нет прямых наследников.

— Родственники, — объяснила Кассандра. — Как правило, это означает родственников.

— И что, у нее ни одного родича?

— Ничего удивительного.

— Да, — сказал Джонни, — но обычно все-таки обнаруживается сколько-то-юродная сестра из Австралии, о которой ты и не подозреваешь.

— Правда?

— Ну, у меня, например, есть австралийская кузина, о существовании которой я узнал только месяц назад, так что в этом тоже нет ничего удивительного.

— То, что случилось с миссис Тахион, — Свидетельство Ущербности Нашего Общества.

— А что это значит?

— Значит, это плохо.

— Что у нее нет родственников? Ну, вряд ли правительство может их ей…

— Нет, что у нее нет дома и она бродяжничает и спит где придется. Что-то надо с этим делать!

— Ну, можно пойти и навестить ее, — сказал Джонни. — Она в больнице Святого Марка, это недалеко.

— А чем это поможет?

— Ну, возможно, немного поднимет ей настроение.

— Ты знаешь, что почти каждую фразу начинаешь с «ну»?

— Ну…

— Если мы отправимся навестить миссис Тахион, это ничем не поможет в Борьбе с Преступным Невниманием к проблемам бездомных и душевнобольных, так?

— Наверное. Просто, может, немножко приободрит ее.

Кассандра на некоторое время умолкла, потом призналась:

— Если тебе непременно надо знать… я не люблю больницы. Они битком набиты больными.

— Мы могли бы принести ей что-нибудь… что-нибудь такое, что она любит. И может, она обрадуется, когда узнает, что Позор жив и здоров.

— И там воняет, — гнула свое Кассандра, пропустив его слова мимо ушей. — Дезинфекцией. Гадость…

— Если подойти близко к миссис Тахион, то других запахов не слышно.

— Ты мне назло это говоришь, да? Только потому, что я терпеть не могу больницы?

— Я… я просто подумал, что было бы хорошо навестить миссис Тахион. И вообще, ты же навещала стариков в больницах и даже получила за это медаль герцога Эдинбургского.

— Да, но тогда в этом был хоть какой-то смысл.

— Мы могли бы подойти, когда время посещений уже почти закончится, так что не придется там задерживаться. Так все делают.

— Ладно, уговорил, — сказала Кассандра.

— И надо все-таки что-нибудь ей принести. Обязательно.

— Апельсины и все такое?

Джонни попытался представить, как миссис Тахион ест апельсины. Не получилось.

— Я что-нибудь придумаю, — сказал он.

Гаражная дверь хлопала на ветру.

Внутри гаража имело место следующее.

Во-первых, цементный пол. Старый, потрескавшийся, заляпанный машинным маслом. На нем навеки запечатлелись следы лап. Не иначе как некогда по незастывшему цементу пробежала собака. Такое всегда случается, когда кладут цемент. Еще на нем было два отпечатка ботинок. Время наполнило их маслом и пылью. Словом, отпечатки полностью слились с цементным полом.

Во-вторых, верстак.

В-третьих, велосипед. Почти полностью. Перевернутый вверх колесами и окруженный беспорядочно разбросанными инструментами и деталями. Картина наводила на мысль, что кто-то преуспел в искусстве разбирания велосипеда на части, но не достиг значимых успехов в мастерстве сборки этих частей обратно в единое целое.

В-четвертых, газонокосилка, безнадежно запутавшаяся в поливочном шланге, что всегда происходит в гаражах и на самом деле совершенно не важно.

В-пятых, магазинная тележка, битком набитая мешками всех видов и размеров, среди которых доминировали шесть больших черных пакетов.

В-шестых, несколько банок с соленостями, которые Джонни прошлым вечером аккуратно составил столбиком. Так они и стояли.

В-седьмых, объедки жареной рыбы с картошкой. Позор был твердо убежден, что кошачьи консервы придумали не для него.

В-восьмых, пара горящих желтых глаз в тени под верстаком.

И все.

Если уж говорить начистоту, Джонни и сам не любил больницы. В большинстве своем люди, которых он приходил навещать, попадали в эти заведения, чтобы остаться там до конца дней своих. И несмотря на все картинки на стенах и растения в горшочках, в больницах все равно было неуютно. В конце концов, никто не оказывается здесь по своей воле.

Но Керсти знала, как быстро найти дорогу. Она приставала к людям в больнице с вопросами и не отвязывалась от них до тех пор, пока не получала ответ. В результате у них с Джонни ушло не так уж много времени, чтобы отыскать палату миссис Тахион.

— Это она, да? — спросила Керсти, кивнув на длинный ряд больничных коек. Рядом с одной или двумя из них не было посетителей, но определить, которая принадлежит миссис Тахион, не составляло никакого труда.

Миссис Тахион сидела на кровати в больничной пижаме и черной фетровой шляпе, поверх которой она нацепила пару больничных же наушников.

Старая леди напряженно таращилась в пространство прямо перед собой и восторженно подпрыгивала на заваленной подушками койке.

— На вид она вполне довольна жизнью, — заметила Кассандра. — Что она слушает?

— Не могу вам точно сказать, — ответила медсестра. — Знаю только, что наушники ни к чему не подключены. Вы ее родственники?

— Нет, мы… — начала Кассандра.

— Это нам в школе поручили, — вмешался Джонни. — Ну, знаете, помогать старикам, помогать им ухаживать за садом и все в таком роде…

Медсестра посмотрела на него удивленно, но волшебное «в школе поручили», как всегда, безотказно сработало.

Она принюхалась.

— Это уксус?

Кассандра осуждающе посмотрела на Джонни. Он изо всех сил старался выглядеть невинной овечкой.

— Мы принесли апельсины, — сказал он, продемонстрировав медсестре свой пакет.

Когда Джонни и Кассандра принесли стулья и сели у кровати миссис Тахион, та никак не отреагировала.

Джонни никогда раньше не разговаривал с ней, если не считать короткого «извините», когда она бодала его своей тележкой. И теперь он не знал толком, с чего начать.

Кассандра подалась вперед и освободила одно ухо старухи от наушника.