Алека Вольских - Мила Рудик и кристалл Фобоса

Мила с трудом заставила себя зажмурить глаза. Это стоило ей почти нечеловеческих усилий. Но она смогла это сделать. И сразу же ощутила прилив обжигающей ярости — ярости, направленной на того, кто заставил ее испытать такую муку. Никогда и ни к кому она еще не испытывала такой всепоглощающей ненависти. Даже к Многолику. Даже к ее злейшему врагу Лютову.

И в тот самый миг, когда Мила вспомнила Лютова, она уже знала, что сейчас сделает. Не так давно Нил Лютов выместил всю свою ненависть к ней, к Миле, на ни в чем не повинном чучеле мантикоры… Сейчас Мила готова была сказать ему за это спасибо.

Каждой клеточкой своего тела ощущая, как ее с головой накрывают все новые и новые волны беспредельного и неконтролируемого страха, Мила сжала в кулак руку с кроваво-красным карбункулом на указательном пальце, вдохнула полные легкие тяжелого, словно раскалившегося воздуха и решительно открыла глаза.

Исчезли миллионы зеркал. Исчезли бесчисленные отражения Многолика. Прямо перед ней стоял старый некромант, немыслимая сила которого была в семи черных морионах и в маленьком безукоризненно черном кристалле, сеющем чистейший в мире страх.

На какое-то мгновение глаза Некропулоса расширились, словно он что-то почувствовал в тот момент, когда Мила посмотрела на него. Он еще до конца не успел заметить ту перемену, которая в ней произошла, как Мила резко вскинула руку и громко воскликнула:

— Резекцио!

И в то же мгновение Некропулос взревел от боли, а кисть его правой руки со стуком упала на пол. Кровь забила фонтаном. Иссиня-черное сияние трех морионов вмиг угасло. Но Милу интересовал четвертый камень, под внешней оболочкой которого скрывался кристалл Фобоса.

Старый некромант схватился за обрубок руки, с которого на деревянные доски пола фонтанировал, казалось, водопад крови. Тяжело и отрывисто дыша, Некропулос поднес окровавленную руку к лицу, потом посмотрел на Милу взглядом, полным безумной злобы.

— Ах ты… маленькая дрянь! — прошипел он сквозь зубы.

Мила же, в отличие от старого некроманта, чувствовала, что ее недавняя ярость улеглась — она улетучилась вместе со страхом. Кристалл сейчас не был связан со своим хозяином и утратил силу. Страха не было, и от этого Мила ощущала себя почти счастливой.

Некропулос словно прочел ее мысли и опустил глаза на лежащую у его ног отсеченную кисть собственной руки. Глаза Милы расширились от испуга, когда она поняла, что он собирается сделать. Некропулос согнул спину, наклоняясь вниз. Он протянул левую руку к безжизненному куску плоти и… и Мила решилась.

Она сделала единственное, что пришло ей в голову в те считанные мгновения, которые у нее были. Выбросила вперед руку с перстнем и громко крикнула:

— Аннексио!

Мертвая кисть молниеносно оторвалась от пола и полетела к Миле. Содрогаясь от отвращения, девочка поймала ее и вскинула глаза на Некропулоса.

— Отдай мою руку! Верни ее! — обезумевшим голосом кричал на нее старик-некромант.

Прижимая обрубок правой руки к груди, он шагнул в сторону Милы, и тогда она, превозмогая подкатывающую к горлу тошноту, стянула с указательного пальца мертвой кисти перстень с гладким черным камнем и, заметив, как при этом исказилось от бешенства лицо Некропулоса, швырнула в него не имеющую больше никакой ценности бесполезную и мертвую плоть.

— Возьмите! — презрительно крикнула она.

Окровавленная кисть попала Некропулосу в правое плечо, отчего он снова вскрикнул и со стоном схватился за обрубок увечной руки.

Мила покосилась на дверь. Кристалл теперь был в ее руках, и она могла бежать…

Но ее намерения внезапно были прерваны хриплым, натужным смехом. Она резко повернулась к Некропулосу. По-прежнему прижимая покалеченную руку к груди, он смотрел на нее лихорадочно блестящими глазами и смеялся.

— Хочешь убежать? — с нескрываемой иронией спросил он и вдруг кивнул в сторону все еще находящегося без сознания Бледо. — Оставишь его? Неужели ты думаешь, что без кристалла я не смогу расправиться с этим беспомощным мальчишкой? Ты лишила меня абсолютной власти над мертвыми, но оставшиеся четыре мориона по-прежнему способны причинить вред живому. Но своя жизнь, конечно, дороже. Давай, девочка, беги.

Некропулос издевался над ней — в этом не было никаких сомнений. Но она не собиралась поддаваться. Убить ее и Бледо — было не самой главной его целью. Ему нужен был кристалл, чтобы наказать весь город — все магическое сообщество, которое отреклось от него когда-то. А сейчас он просто пытался ввести ее в заблуждение: если она замешкается, он найдет способ отобрать у нее кристалл. И Мила не стала мешкать.

Сорвавшись с места, она помчалась к двери.

— Стой, маленькая дрянь! — яростно зарычал ей вслед Некропулос.

Но она не слушала его. Открыв дверь, она вылетела на улицу. Было еще не совсем темно — десятая часть солнечного круга все еще держалась над горизонтом, окрашивая его в багряный цвет. Но небо над головой уже было темно-синим. Услышав за своей спиной топот и ругань, Мила в панике огляделась вокруг — от сторожки вели только две тропы. Выбрав одну наугад, Мила со всех ног побежала вперед.

Она мчалась так быстро, как только могла; бешеное дыхание разрывало ей горло. Оглянувшись, она увидела, что Некропулос догоняет ее. Ни возраст, ни отрубленная кисть руки не мешали ему быстро бежать. Мила вдруг сообразила, что надолго ее не хватит — на тропе он быстро догонит ее. Не долго думая, она резко остановилась и, повернувшись, побежала к могилам.

— Ты не уйдешь от меня! — в бешенстве крикнул Некропулос.

Мила бежала между могил, огибая памятники. Почувствовав боль в боку, она остановилась на секунду за мраморной статуей волшебника, держащего в руке факел, и тут же ей на голову посыпалась мраморная крошка — Некропулос стрельнул в нее каким-то заклинанием. Забыв о боли в боку, Мила бросилась бежать дальше.

Могилы так тесно жались друг к другу, что Мила то и дело натыкалась коленями на углы металлических ограждений, а иногда по лицу ее хлестали ветви растущих у могил деревьев.

Внезапно она выбежала на почти открытое пространство: могил здесь было очень мало и они находились на довольно большом расстоянии друг от друга; еще меньше было деревьев, за которыми до этого ей удавалось укрываться от заклятий, посылаемых Некропулосом. Выбора у Милы не было, поэтому она побежала вперед, надеясь, что успеет миновать открытое место, до того как настигнет ее преследователь.

Но на середине пути она все же услышала голос некроманта:

— Попалась!

Молниеносно среагировав, Мила прыгнула за ближайшее надгробие. Это снова оказался мрамор, и на нее снова посыпалась мраморная крошка. Но теперь Мила не побежала дальше — ей некуда было бежать. Если она сделает хоть шаг из-за своего укрытия, Некропулос тут же схватит ее. Но, с другой стороны, если она будет прятаться тут дальше — это всего лишь отсрочит ее гибель. А она не сомневалась — он убьет ее сразу. У мага слишком много способов лишить человека жизни. Он может просто исполнить заветную мечту Лютова — отсечь ей голову простым заклинанием «Резекцио».

Мила стояла тихо и прислушивалась, пытаясь уловить звук приближающихся шагов — в вечерней тишине Некропулос не мог подкрасться к ней совсем бесшумно. Однако шагов она не слышала.

Зная, что очень сильно рискует, Мила все же осторожно выглянула из-за мраморного памятника. И сразу увидела Некропулоса: он стоял шагах в двадцати от нее и почему-то пятился назад, совсем не глядя туда, где пряталась Мила. Его взгляд перемещался из стороны в сторону, и это показалось Миле странным. Пытаясь держать его в поле зрения, она медленно повернула голову…

И тут она поняла, почему Некропулос перестал ее преследовать…

Они выходили по одному из-за темных могильных памятников. Их глаза горели красным пламенем, а из оскаленных пастей с огромными ярко-белыми на фоне ночи клыками капала слюна. На шеях у них были металлические ошейники, а по кладбищенской земле за ними волочились тяжелые цепи. Они были черными, но их очертания не терялись на фоне ночи, потому что тела, покрытые блестящей, глянцевой шерстью, были чернее, чем сама ночь.

— Псы Гекаты, — сипло прошептала Мила, не узнавая собственного голоса.

Она невольно попятилась, но, отступив всего на несколько шагов от появляющихся из могильных теней чудовищных псов, вдруг поняла, что они даже не смотрят в ее сторону, словно она для них не существует. Кошмарные, какие-то потусторонние создания сходились к тропе, где всего на расстоянии трех-четырех метров от них замер с выражением панического ужаса на лице Мантик Некропулос. Несколько пар налитых кровью глаз неотрывно следило за ним: навевая ужас, гипнотизируя, подчиняя старого некроманта тому первобытному и дикому страху, которому нет названия. Некропулос даже не пытался бежать, хоть и отступал маленькими, неуверенными шажками назад. Но отступал лишь потому, что так ему велел его страх, а не потому, что надеялся спастись. Он понял…