Дмитрий Емец - Король хитрости

«2 родителя,

4 бабушки и деда,

8 прабабок и прадедов,

32 прапрадеда,

64 прапрапрапра

128 прапрапрапрапра», – писала она.

Раиса Павловна наконец закончила подсчеты и обнаружила у себя в 1000 году нашей эры несколько миллиардов непосредственных бабушек и дедушек – примерно столько, сколько живет сейчас на Земле. Такое обилие родни так ее поразило, что она углубилась в историю еще дальше – до 1 года нашей эры, то есть на две тысячи лет назад, и у нее получилось число, которое едва уместилось на доске:

«1 210 000 000 000 000 000 000 000»

– 1,21 триллиона триллионов! И это я еще округляла в меньшую сторону! – поразилась математичка. – Но это ведь вообще нереальное число! Столько людей никогда не могло жить в одно время! Если сложить всех людей, которые жили за всю историю человечества, – не будет и одной десятой от этого числа! Здесь какой-то парадокс, но я не понимаю какой! Ведь я все считала правильно! 2x2x2x2x2x2x2… и так восемьдесят раз или два в восьмидесятой степени – все верно!!!

– И ведь это только ваши прапрапрапрабабушки! – сказала Аня. – А ведь еще родственники других людей! Что же тогда получается, их всех надо складывать? Ваш триллион триллионов, мой триллион триллионов, Филькин триллион триллионов.

– Но как такое может быть? Сейчас население Земли только семь или восемь миллиардов, а раньше было намного меньше. У нас же получается, чем дальше в глубь веков, тем людей становится больше, – поделился своим открытием Коля Егоров.

И все недоуменно уставились на Хитрова, ожидая, что он подскажет решение этой загадки, которую сам всем и предложил.

А тот, уже не таясь, посмотрел на часы и, обнаружив, что до звонка всего две минуты и опроса уже не будет, сказал:

– Честно говоря, я и сам толком не понял, как это возможно, но одну вещь я уяснил…

– Какую? – ошеломленно спросила Раиса Павловна, с трудом отрывая взгляд от немыслимого числа на доске.

– То, что у каждого человека не могло быть по триллиону триллионов прямой родни. А раз не могло, то родня у нас общая, а это значит, что все люди родственники… И мы с вами, Раиса Павловна, родственники, и с Анькой, и с Риткой, и вообще со всеми, кто живет на Земле. А родственникам тройки в четверти не ставят и вообще обращаются с ними лучше, чем с чужими. А тут, выходит, чужих вообще нет, и все на Земле – твоя родня!

– С точки зрения математики все неопровержимо. Мы все действительно в родстве, причем неоднократно, – подтвердила учительница, глядя на доску.

Прозвенел звонок.

– Конец урока! До встречи в новой четверти! – машинально сказала Раиса Павловна.

Филька взял свой рюкзак и вышел из класса.

– Пока, родственнички! – крикнул он уже на пороге.

После уроков в пустом классе Катя Сундукова жаловалась Коле Егорову:

– У всех дома есть какое-нибудь животное: у Ритки – персидская кошка, у Фильки – кошка, у Аньки – овчарка, у Мокренко – хомяк…

– А у тебя какое? – спросил Коля.

– У меня никакого…

– Почему?

– Родители говорят, что у них аллергия, а по-моему, просто не хотят… И поэтому, когда все хвастают своими животными, мне приходится отмалчиваться… – Катя вздохнула и подошла к окну.

Егоров, которому Сундукова нравилась, хотел утешающе дотронуться ей до плеча, но взглянул на свою руку и спрятал ее за спину. Потом он остановился рядом с Катей и также стал смотреть на улицу.

– У меня тоже нет домашних животных, если не считать тараканов, – сказал он.

Девочка удивленно повернулась к нему.

– У тебя нет?!

– Никого, – кивнул Коля. – У бабушки в деревне, правда, есть пес в будке, но он же не мой… Когда я приезжаю, он сначала на меня лает и только потом узнает.

Катя стояла совсем близко, и он рассмотрел у нее на правой щеке маленькую родинку.

– Значит, мы с тобой в равном положении? – шепотом спросила девочка, чуть-чуть придвигаясь к нему.

– Выходит, что так! – тоже прошептал Егоров, чувствуя, что в груди у него замирает сердце.

В этот момент, как всегда некстати, в класс заглянул Максим Александрович и споткнулся о стоявшее на пороге ведро с торчавшей из него шваброй.

– Понаставили тут! Сундукова, Егоров! Вы будете убирать? Я сейчас вернусь! – крикнул он и исчез, так и не решившись перешагнуть через ведро, опасаясь за свои новые итальянские ботинки.

Коля подошел к ведру, вытащил из него раскисшую тряпку и бросил ее на пол, нагромоздив рядом несколько стульев и парт, между которыми, как дуло гранатомета, торчала рукоятка швабры.

– Это будет наше противотанковое заграждение, – решил он, осматривая свою работу.

– Скажи лучше: противомаксимное. Теперь наш франтик не сунется в своих наглаженных брючках, – весело сказала Катя и в качестве последнего штриха повесила на ручку двери мокрую тряпку.

Они уселись на заднюю парту, которая не была видна, если заглянуть из коридора, и стали болтать. Общение их выглядело следующим образом: Сундукова щебетала без умолку, а Егоров молчал и только изредка произносил «угу», гордясь, что так запросто беседует с девочкой.

– У тебя день рождения скоро? – спросил он, когда Катя сделала паузу.

– В октябре, через две недели, – удивленно ответила она. – А почему ты спрашиваешь?

– Потому, что я подарю тебе такое домашнее животное, что все наши лопнут от зависти! – в порыве великодушия пообещал Коля.

Девочка недоверчиво покосилась на него.

– Подари, но, если это будет кошка или собака, родители заставят вернуть ее назад, – предупредила она.

– Не волнуйся, это не кошка, не собака, не хомяк и не рыбки!

– А что тогда? – Катя была заинтригована.

– Пока не скажу. Пусть будет сюрприз! – Коля сделал важное лицо.

– А ты уверен, что все лопнут от зависти? Даже Самойлова? – спросила Катя, глядя на него с недоверием и надеждой.

– Ритка лопнет в первую очередь. Мой подарок затмит ее персидскую кошку! – Егоров встал и, скрестив на груди руки, многозначительно посмотрел на девочку.

Надо сказать, Коля и сам пока толком не знал, какое животное подарит, но был уверен, что придумает. В конце концов две недели до дня рождения – немалый срок.

Из коридора появилась голова Максима Александровича. Сундукова вскочила и сделала вид, что поливает цветы, а Коля в спешке начал двигать шкаф.

– Что за сырость вы развели? Лягушачий питомник открываете? – недовольно спросил учитель, глядя себе под ноги.

– Разведем лягушек – французам будем продавать! – сказал Егоров, и Катя засмеялась.

Максим Александрович попытался протиснуться между стульями, но в грудь ему уперлась палка швабры, а под ботинками зачавкала вода. Учитель с ужасом уставился на свою новую обувь.

– Зачем вы загородили дверь? – рассердился он.

– Чтобы хорошо вымыть полы – нужен простор! – ответил Коля и с невероятным шумом стал сдвигать парты.

Оглушенный учитель попятился, схватился за дверную ручку, обмотанную мокрой тряпкой, и стал брезгливо вытирать платком ладонь и рукав пиджака.

– Вам помочь? – предложила Катя. – Хотите, мы разберем завал?

– Не надо, я уже ухожу! Дайте только со стола мой дипломат! – потребовал учитель, отступая в коридор и стараясь больше ни к чему не прикасаться.

Коля передал ему черный дипломат с кодовыми замками, просунув его сквозь баррикаду.

– И не вздумайте уходить, пока все не уберете! – крикнул Максим Александрович и быстро направился к лестнице, оставляя на паркете мокрые следы. На правом плече модного пиджака молодого учителя белело пятно от мела.

– Спорю, он идет на свидание! Опять кого-нибудь охмуряет, – сказала Катя, и ребята взялись за уборку.

Оставшиеся до дня рождения недели Коля постоянно думал о своем обещании. Задача перед ним стояла непростая: найти и подарить Кате такое животное, которое устроило бы ее и родителей и вызвало бы зависть у одноклассников. Причем нужно еще учесть, что карманных денег у Коли было очень мало.

Егоров просмотрел все книжки о зверях, несколько раз заходил в зоомагазин, но так и не обнаружил ничего подходящего. Он едва не купил Кате белую мышь, но подумал, что мышей, вне зависимости от того, белые они или серые, девчонки боятся.

Почти каждый день в школе Катя хитро поглядывала на Егорова, как бы напоминая о его обещании. Коля в таких случаях напускал на себя важный вид: мол, все под контролем, а на сердце у него кошки скреблись.

Накануне дня рождения, на который Сундукова пригласила почти весь класс, он, лежа на кровати, лихорадочно соображал, что ему делать. У него не было ровным счетом никаких мыслей, и он уже решил никуда не ходить и остаться дома, как вдруг с висевшей над кроватью полки свалилась книга и огрела Кольку по лбу.

– Мало того, что все плохо, так еще и книги на голову валятся! – пробормотал мальчик. Он потер лоб, взглянул на обложку и прочитал: «НАСЕКОМЫЕ МИРА». Егоров уныло стал перелистывать книгу, пробежал глазами несколько строчек, и внезапно его осенило. Он вскочил и помчался в чулан.