Алека Вольских - Мила Рудик и загадка Сфинкса

Сначала я ничего не понял, потому что больно ударился затылком; в глазах у меня потемнело. Охая и потирая ушибленное место, я поднялся на ноги и к собственному ужасу понял, что нахожусь в маленькой уютной комнатке. Страх мой быстро прошел, когда я понял, что в комнате, кроме меня, никого нет. Я с интересом огляделся. Это была странная комната: круглые столы; на столах лампы с красными и зелеными старинными абажурами; кресла, укрытые сливовым и вишневым бархатом; много книг в потертых кожаных переплетах. На одном из столов я заметил игральные карты, такие же, как у прадеда — мы часто играли с ним в «дурака». А между столами стояло три черных деревянных гроба, на закрытых лакированных крышках которых красиво переливался разными красками свет от ламп. Не знаю почему, но ничто не встревожило меня, даже гробы не вызвали ни малейшего трепета. Возможно потому, что все выглядело так, будто это место давным-давно заброшено, будто здесь уже много-много лет не было ни единого живого человека.

В какой-то момент я вспомнил о брате, и мне ужасно захотелось показать ему свою находку. Странно, но мне даже не пришло в голову искать выход. Почему-то мне показалось совершенно естественным выйти так же, как я и вошел, то есть — сквозь стену. Когда я нашел брата, я не успел ему ничего рассказать, потому что родители позвали нас обедать. И я решил, что это даже к лучшему — сделаю ему сюрприз. После обеда я снова повел его к горе, похожей на корабль. Когда я показал ему нишу и сказал, что за каменной стеной есть потайная комната, он мне не поверил. Тогда я предложил ему проверить, но брат вдруг заартачился и наотрез отказался проходить сквозь стену. Мне показалось, что он испугался, и я стал смеяться над ним. Я сказал, что там нет ничего страшного, просто странная пустая комната, но он сказал, что я разыгрываю его. Тогда, чтобы доказать ему, что я говорю правду, я толкнул его прямо на стену, и он тут же исчез.

Я остался снаружи — ждать, когда он выйдет обратно. Мне не терпелось пофантазировать вместе с ним над тем, откуда взялась эта комната и кто жил в ней прежде.

Брат появился очень скоро — не прошло и полминуты. Но он не вышел, а буквально выскочил из ниши. Его глаза были огромными от ужаса и какими-то безумными, а волосы, прежде черные, как и мои, стали полностью белыми. Точно такими же седыми, как у нашего прадеда.

— Остальное потом рассказал мне прадед, — тяжело вздохнув, сказал профессор Лучезарный. — О том, что Кастор встретил в потайной комнате вампиров — это было их убежище, о котором даже прадед ничего не знал, — о том, что они хотели наброситься на него и выпить его кровь. За те полминуты, что брат пробыл в потайной комнате, от пережитого ужаса у него помутился рассудок. Когда он рассказал все родителям, они не поверили ему. И даже то, что я подтвердил существование этой комнаты, ничего не изменило. Они решили, что я просто повторяю его выдумку. Ведь так было всегда: если один из нас, чтобы оправдаться, сочинял какую-то небылицу, то другой повторял ее слово в слово. По возвращении из деревни родители отвели Кастора к доктору, а тот сказал, что брат сошел с ума, и его положили в больницу.

В конце концов все решил прадед. Спустя некоторое время он рассказал мне, кто я, объяснив, что волшебный дар я наследую от него. Именно я — потому что родился первым из двоих близнецов. Он сказал, что я должен уехать вместе с ним в таинственный город, где живут такие, как мы. А еще он сказал, что Кастор поедет с нами, потому что в больнице ему будет только хуже.

Поллукс Лучезарный замолчал и посмотрел на круглые окна Дома Знахарей. В одном из окон вдруг появилась большая тень. Тень постояла немного, колыхнувшись на занавесках, и ушла. Наверное, это был кто-то из знахарей.

Мила вспомнила, как в Алидаде, в «Подкове хромой блохи», Кастор испугался Острика. Теперь ей было ясно — почему.

— И что было дальше? — спросила Мила.

Профессор оторвался от окон.

— Дальше? — переспросил он рассеянно, словно забыл, о чем говорил только что, но почти сразу ответил: — Дальше я учился в Думгроте и жил в Золотом глазе, а брат жил здесь же, в Троллинбурге, вместе с прадедом. Сначала я часто виделся с ним, но брат сильно изменился после того случая с потайной комнатой: он был молчаливым и задумчивым, всего боялся и почти все время сидел дома, не мог учиться. Но самое главное — ему совсем не нравилось здесь, в Троллинбурге, тогда как я сразу же полюбил этот город. Мы виделись все реже, а когда я окончил школу, то, зная, что самый сильный мой дар — перевоплощения, уехал, чтобы стать настоящим лицедеем, адептом искусства метаморфоз. Вскоре мое имя в волшебном мире стало знаменитым, и я почти совсем забыл о своем брате. А прошлым летом случайно вдруг узнал, что мой прадед уже несколько лет как скончался. Только тогда я вспомнил о брате и решил, что пора вернуться в Троллинбург.

Профессор Лучезарный опять замолчал. В небе, прямо над их головами, пронеслись одна за другой три летучие мыши, пронзив тишину свистящим и быстрым шелестом крыльев. Через минуту профессор снова поднял глаза на окна Дома Знахарей, где сейчас был его брат, и тихо сказал:

— Я чувствую себя виноватым в том, что произошло с Кастором много лет назад. Но самая большая моя вина, что я оставил его здесь одного, что я забыл о нем. И вот к чему это привело. Столько всего случилось…

— Это не ваша вина, — горячо возразила Мила. — Лукой Многолик привязал к нему свою тень. Эта тень контролировала его и одновременно наделяла магическими способностями. Многолик использовал не только вашего брата. С помощью своего знака он руководил и другими людьми: господином Остриком, вампиром, который живет в Алидаде, звездочетом Селенусом и Хранителем Родовых Гербов. Просто влияние паучьего знака было не таким сильным, как влияние его собственной тени, и все остальные, кроме него, были магами, именно поэтому ваш брат пострадал больше других. Так что, видите, он ни в чем не виноват. И вы не виноваты.

Поллукс Лучезарный отрицательно покачал головой.

— Нет. Я виноват. Еще как виноват. — Он глубоко вздохнул и с убежденным видом закивал, как будто только что пришел к какому-то важному решению. — Но теперь все изменится. Я стану лучшим братом, не то что прежде. Теперь я буду внимательнее к Кастору.

В этот момент из Дома Знахарей вышла госпожа Мамми. Она помахала рукой, подзывая профессора. Тот быстро поднялся.

— Спасибо тебе за все, — сердечно улыбнувшись, сказал он, и эта улыбка поразила Милу. Она и не думала, что Поллукс Лучезарный умеет так улыбаться — как обычный человек. — Спасибо, что спасла Кастору жизнь.

Мила неуклюже кивнула в ответ.

Профессор уже хотел уходить, но Мила вдруг кое-что вспомнила.

— Профессор! — окликнула она.

— Да?

— Скажите, а вы можете превратиться в любое животное?

Лучезарный на мгновение удивился, но все же категорично ответил:

— Нет, не могу.

— Но… как же крылья, змеи вместо ног и всякое такое? — удивленно вскинула плечи Мила.

Лучезарный понимающе закивал.

— Видишь ли, это просто образы. Это как одежда, которую я на себя надеваю. За ними я просто скрываю свое настоящее лицо. То, о чем говоришь ты, — это намного сложнее. Нельзя облечься в образ животного — им нужно стать. Простого волка и волшебника, превращенного в волка, отличает только то, что в одном из них скрыта огромная волшебная сила. Но оба они — волки. Уметь стать любым животным — не только наследственным — это редкий дар. Никого, кто был бы способен на подобное, я не встречал. А почему ты спрашиваешь?

— Просто так, — быстро ответила Мила. — Интересно.

Профессор ничего не сказал, только бросил на Милу слегка озадаченный взгляд и поспешил к брату. А Мила осталась одна на скамейке, во дворе Дома Знахарей. Она смотрела на круглые окна пузатой, как бочка, башни и думала:

«Интересно, а могла бы я превратиться в любое животное? Если я этого не умею, то все мои страхи напрасны, и я никак не могу иметь что-то общее с Многоликом. Но ведь мне всего четырнадцать. Кто знает, когда проявляются такие способности? Лучезарный сказал, что для них с братом теперь все изменится. А изменится ли что-то для меня? Многолик жив — человек, который убил Горангеля и чуть не убил Берти, а я по-прежнему не знаю, кто он мне чужой человек на старом снимке рядом с мамой или некто, означающий в моей жизни гораздо больше, чем мне бы того хотелось?»

Но, как и раньше, находясь в неведении, Мила тем не менее чувствовала: она тайно радуется, что он жив, что она не стала его убийцей. Если этот человек и заслуживает смерти, то от кого-нибудь другого, не от нее. Только не от нее.

Входя в Львиный зев, Мила думала, что ее прихода ожидают как минимум человек шесть: Берти, Тимур, Ромка, Белка, Альбина и, конечно, Велемир. Но, к ее немалому удивлению, кроме Берти, в гостиной никого не было.