Игорь Малышев - Лис

— Не боишься рубашонку-то о траву вызеленить? — спросил ее гость.

Девочка радостно завертела головой.

— Не боюсь!

Скоморох присел на корточки. Теперь между ними была только стенка травы да туман. Глядя сквозь них друг на друга они повели разговор.

— Ты чья будешь?

Девочка непонимающе улыбнулась, потрясла головой.

— А зовут тебя как?

— Лелькой, — прощебетал ребенок.

— И мамку твою тоже Лелей зовут? — скоморох подумал, что перед ним дочь ведьмы.

— Нет, я одна тут Леля.

— А играешь ты с кем?

— А кого встречу, с тем и играю.

— Ишь ты, чудо какое. Кого встречу, с тем и играю. А ну как волк придет? Не боишься?

— Не боюсь, — весело закричал ребенок.

— Храбрая какая! Ничего не боится.

Девочка оборвала его.

— А ты, дядька, кто?

— Я скоморох.

— Хорошо быть скоморохом?

— Хорошо, — согласился взрослый.

— А ты, дядька-скоморох, что здесь делаешь? — склонив голову набок спросила девчушка.

Путник оглянулся вокруг.

— Лелю ищу.

— Нашел?

— Нет пока. Да и вообще, заблудился я что-то. Не пойму, то ли сплю, то ли из ума выжил.

Он закашлялся. Схватился за рот, успокаивая мечущееся, как в припадке, горло. Лицо его покраснело, на лбу выступили капли.

— Что это с тобой?

— Простыл я в лесу. Простудился насмерть.

Девочка протянула сквозь траву руки, взяла его за шею. От ее маленьких ладошек по коже растеклось тепло. Горло успокоилось, колючий ком в груди сложил иголки. Леля внимательно посмотрела на свои руки, словно пытаясь углядеть что-то под ними. Вдруг сердито топнула ножкой.

— Уходи ежище-ершище! Пошел прочь!

В траве сердито фыркнул еж и засеменил меж стеблей недовольно сопя.

— Ух, ежище-ершище! — пригрозила крохотным кулачком девочка.

Человек почувствовал, что горлу стало легко, будто и не болело оно никогда сроду. Костер в голове потух.

— Спасибо, спасительница, — благодарно поцеловал ее ладонь.

Всходило солнце. Туман рассеивался, застаиваясь только в руслах рек да по заросшим оврагам. Скоморох увидел перед собой сияющую росой равнину в лучах молодого светила. Высокие травы стояли недвижно, ни один лепесток не колыхался. Капли на них переливались радугами. Словно и не было никогда ни зимы, ни снега, ни слякоти на разбитых дорогах, ни ледяных ноябрьских дождей. В груди что-то забилось от радости, путник глубоко вдохнул.

— А зачем тебе Леля нужна была?

Он немного замялся.

— Да, про песни спросить хотел. Про лесные…

— Те, что бесы тебе напели и ушли, а ты теперь мучаешься?

— А ты откуда знаешь? — хотел было спросить он, но не решился, и лишь кивнул.

— Лесных песен искать не надо, они сами тебя найдут, — серьезно ответил ребенок.

Они немного помолчали. Скоморох несмело поднял глаза.

— Ладно, пойду я. Поброжу. Лето ведь.

— Песен искать?

— Нет, — он улыбнулся, — Зачем мне сейчас песни? Мне и лета хватит.

— Счастливый путь. А если найти меня захочешь, я во-он в том домике буду.

Она показала пальчиком на маленький светлый домик, почти затерявшийся среди трав вдалеке. Сразу и не заметишь.

Человек помахал ей рукой и пошел своей дорогой. Больше они не виделись. Видно путник затерялся где-то в просторах лесов и степей меж землей и небом.

У младшенькой дочки Марьи-Веревки из корешка действительно получился человечек, который однажды утром убежал в лес, сказав на прощанье, что вырастившая его девочка будет удачлива в сборе грибов и ягод.

В устье реки росли камыши. Очень много, целые поля камыша. Их было видно насколько хватало глаз — зеленое колышущееся море. Лис любил там прогуляться. Где можно — пешком, чавкая жирной грязью, а где вода была глубока, там и вплавь. Он плыл, раздвигая руками упругие стебли. Сочные листья качались над его головой, шурша, как змеи. Их коричневые головы тяжело переваливались со стороны на сторону. Лис плыл, высматривая птичьи гнезда, хитро приделанные к камышинам. Его всегда удивляла кропотливая работа невзрачных пташек, строящих эти маленькие чудеса над самой водой. Однажды Лис тоже построил себе гнездо, только на воде, собрав вместе множество стеблей и оплетя их болотными травами. В этом гнезде он прожил почти целое лето, питаясь жирными карасями, нагулявшими вес, да утками, которых вокруг было великое множество, и они все время крякали где-нибудь неподалеку. Бес подолгу лежал на спине в своем тростниковом доме, глядя в небо, по которому куда-то в далекие страны путешествовали облака, слушал шелест камышиного моря, смотрел на качающиеся на фоне неба острые листья. Время проходило в тишине и покое. Предыдущие годы принесли с собой много путешествий и открытий, теперь Лису хотелось поваляться, поглядеть на красоту мира внимательно, увидеть, как она меняется ото дня к ночи и снова ко дню. Красота в свете, похожем на сердцебиение. Лис подумал, что сердцебиение всегда может остановиться, и только красота вечна, как жизнь, как вселенная. Лето проходило в блужданиях по камышам, да разглядывании неба. Давно бес не проводил время так хорошо.

А в это время далеко-далеко на севере царила полная темнота. Холод. Промерзшая земля, укрытая снегом. Кругом белая пустыня, ни деревца. Где-то недалеко, под толстым слоем льда, спит океан, в котором плавают рыбы, почти забывшие свет и видящие его только коротким летом в разломах льда. Они боятся его режущих глаз лучей. Рыбы ходят большими косяками, похожими на рябящее пятно. По льду гуляют медведи. Белые, под цвет снега. Здесь, под северными звездами, почти не бывает лета. Отсюда приходят ветра, от которых стынут лица. Тысячи лет назад отсюда пришел ледник. Сюда он потом и вернулся.

Под землей что-то произошло. Она двинулась, забугрилась. Послышался ее приглушенный стон. Что-то прорывалось из вечной ледяной темноты наверх. Что-то толкалось изнутри, пробивая себе путь. Оно то затихало на минуту, чтобы собраться с силами, то снова принималось драться за выход на поверхность. Оно разрывало тело земли, билось за право исполнить свое предназначение. Наконец белый покров разорвался, и из-под него показалась голова собаки с бесстрастными, под цвет льда глазами. Она открыла красную пасть и сделала первый вдох. Собака была темно бурого цвета, из ее головы и боков торчали белые корешки трав с комочками стылой земли. Это была земляная собака. Все ее тело состояло из земли. Ноздреватое, сильное и неутомимое тело. Рядом, из-под снега появились точно такие же псы. Они сели около дыр, из которых вышли, и завыли в шесть глоток. Над равниной поплыл тягучий холодный звук. Псы уже знали свое предназначение. Они знали кого им искать, и что делать дальше. Их появление означало, что кто-то забыл, что существует притяжение земли. Кто-то захотел узнать слишком много, а потому должен быть притянут землей обратно.

Собаки собрались вместе, тревожно понюхали воздух и помчались на юг, повернувшись затылками к Полярной звезде, которая здесь стоит почти над головой. За ними оставалась полоса тяжелого взлохмаченного снега.

На исходе лета Лис устал отдыхать. Он покинул свое пожелтевшее плавучее гнездо и отправился искать выход из камышового моря. Он двинулся напрямую, ближайшей дорогой к лесу. Через сутки ходьбы зеленые заросли не кончились, а бес вышел снова к своему гнезду.

— Уху, — удивленной совой воскликнул он.

Первый раз в своей жизни Лис очутился там, куда не хотел попадать. Он заблудился первый раз за тысячи прожитых лет. За удивлением пришел страх. Если он начал блуждать, как слепой котенок, в родном мире, то случилось что-то ужасное и скорее всего непоправимое. Единственная непоправимая вещь, которая могла с ним произойти, это пробуждение его земляных псов.

Бес еще раз попробовал выйти из зарослей и снова неудачно. Дорога вернула его к куче камыша, бывшей все лето его домом. Он забрался на нее, свернулся клубочком и стал вспоминать.

Лис вспомнил все самые веселые и радостные моменты в своей жизни. Он лежал и улыбался, как улыбаются дети. Лицо его словно изнутри озарялось чистым легким светом, морщинки разглаживались, губы расплывались в улыбке. Это было похоже на восход молодого солнца, на распускающийся цветок, на прыжки белки с ветки на ветку. Бес заново пережил свои шалости, насмешки и безобразия, которые он всегда творил без злобы и желания кого-то обидеть. Он делал это просто потому, что так интереснее было жить. Его шалости походили на солнечный луч, который по утрам щекочет нос, от чего чихают и просыпаются, тянутся в постели, глядя в окно замечают, какое чистое небо с катящимся по нему нестерпимо ярким шаром солнца.

Не забыл он и об удивительных открытиях, что совершил за жизнь. Он вспомнил их все, потому что не делил их на большие и малые, значительные и пустяковые. В мире не существовало для него важного и неважного. Все было одинаково интересно, существенно и значительно. Умеющий ценить малое, сумеет ценить и большое. И шорох пчелиных лапок в дупле дерева, и колодец, из которого Странник достал мир, и всплеск рыбы в ночном озере, и перо журавля, падающее с неба от летящей стаи, и Великий Лед, и капля дождя, бегущая по шее, и Сияющая Тайна — все неизмеримо прекрасно, упоительно загадочно, переполнено светом вечности.