Народные сказки - Японские сказки

— Ах, вот как! — засмеялась жена. — И длиной дзё и толщиной дзё. Так это, видно, не змея была, а бочка!

озвращался один человек с праздника домой. Вдруг захотелось ему на флейте поиграть. Зашел он в музыкальную лавку и стал подбирать себе флейту. И так приложится и этак, все кажется ему не то, что нужно. Попал у него указательный палец левой руки в одно из отверстий флейты и застрял.

Сколько он ни старался вытащить палец, ничего не получалось. Красный как рак от натуги, обливаясь потом, пытался он освободить руку, но от этого флейта впивалась в палец еще больнее.

Делать нечего, заплатил он хозяину, сколько тот запросил, и купил флейту.

«Ладно, — думает, — как-нибудь доберусь до дома, а там разобью флейту и вину палец».

Так и побрел он по улице с этой флейтой.

Прошел он немного и видит: стоит большой дом, а из дома дивные звуки несутся — кто-то на кото играет.

Наш малый с флейтой был человек любознательный, забыл он сразу про свой больной палец, нашел щель в бамбуковом заборе, которым был обнесен дом, и заглянул во двор. Но ничего не увидел.

Тогда он протиснул голову между бамбуковых прутьев как можно дальше. Наконец, голова его очутилась по ту сторону забора. Но тут звуки кото в доме смолкли, а на веранде опустили штору.

— Вот тебе и на! Только собрался посмотреть, а они… Ну и люди!.. — недовольно бурчал человек, пытаясь вытащить голову обратно из щели. Но не тут-то было! Голова накрепко застряла в заборе.

И так и этак крутился он, натер себе шею до крови, но освободиться от забора не смог. На шум прибежал хозяин дома.

— Ты что здесь делаешь? — набросился он на человека. Тогда тот в замешательстве спросил:

— Скажите, пожалуйста, за сколько вы продадите забор?.

настоятеля синтоистского храма был сын дурак. Только, видно, пошел сын в отца. Сам настоятель не уступал сыну в глупости, а порой и превосходил его.

Однажды был ясный летний вечер. Забрался сын настоятеля на крышу храма, посмотрел на небо, усеянное яркими звездами, и принялся размахивать шестом для сушки белья. Отец в это время отдыхал в беседке в саду.

— Что ты там делаешь? — спросил он сына.

— Да вот, видишь, звезд на небе много, а все такие красивые, — отвечает тот, — хочется сбить их оттуда!

Настоятель громко расхохотался и говорит:

— Ну и дурак же ты! Кто же таким коротким шестом звезды сшибает? Возьми подлиннее!..

ного лет назад на горном перевале Татто жил трехглазый монах-великан. Изо рта у него торчали два клыка, и прыгал он на одной ноге. Встретишься с таким в горах — насмерть перепугает!

Никто не решался в одиночку ходить через горы. Но один слепой не знал, что на перевале живет такое страшилище, и отправился в путь. Идет он, впереди себя палкой дорогу постукивает. Вдруг выскакивает из лесу великан. Увидел он путника, прискакал на середину дороги да как крикнет громовым голосом:

— Эй ты, куда идешь? Я трехглазое чудище на одной ноге!

Смотрит великан во все три глаза и гадает про себя: «Что прохожий со страху делать будет!» А слепому все равно, кто там перед ним. Пошарил он своей палкой впереди себя и говорит спокойно:

— Это кто там еще на дороге? А ну, посторонись! Не видишь разве, что я безглазое чудище на трех ногах?.

Испугался великан и убежал в горы.

олучилось так, что никто не знал настоящего имени Тёна по прозвищу «Только-Тён». Его покойная мать хотела ему придумать какое-нибудь очень хорошее имя, чтобы жизнь у него была хорошая.

Думала она три дня и три ночи, думала, думала, заболела и, умирая, успела только еле слышно прошептать:

— Ах, наконец придумала! Назовите его Тён…

Но так и не договорила. Пришлось назвать мальчика только Тёном; ведь это все, что осталось от его имени.

Много времени не прошло, отец Тёна взял в дом вторую жену, и родился у него еще один сын.

Кто-то сказал матери, что, если ребенку дать короткое имя, у него и жизнь будет короткая. Чем длиннее имя у ребенка, тем и жизнь его будет длиннее. Захотелось ей дать своему сыну длинное, длинное имя, чтобы жил он подольше. Думала она, думала, долго ломала себе голову и наконец придумала вот какое имя:

«Бонза-большой, Бонза-меньшой, Бонза-над-всеми-бонзами-бонза, Бонза-толстяк, Бонза-в-мошне-деньги-бряк, Бонза-просто-так. Бонза-не-знаю-дальше-как, Богач-разбогач, Богаче-самого-как-бишь-его, Чашка-да-чайник, Главный-начальник, Все-пьют-воду-сам-пью-чай, Чудо-герой, Серебро-горой, Звать-по-таковски, Звать-по-сяковски, И-эдак-и-так, И-пере-так-так-так, На-горе-храм, На-храме-крыша, Над-крышей-сосна, Над-сосной-луна, Эй-эй-расти-скорей-Эйске!»

Стали братья подрастать, начали ссориться между собой. Младший брат досадит старшему, выкинет какую-нибудь злую шутку, а потом убежит подальше и дразнится:

— Тён-Тён, Только-Тён! Тён-Тён, Только-Тён.

Тёну станет обидно, захочет он отплатить брату тем же и начнет в насмешку выкрикивать скороговоркой его имя:

— Бонза-большой, Бонза-меньшой, Бонза-над-всеми-бонзами-бонза, Бонза-толстяк, Бонза-бряк… Нет, не так! Бо-бонза… Бонза… Тьфу!

Заплетется у него язык, и только еще досадней на душе — ну, никак не выговоришь. А за это время братец убежит так далеко, что его и не догнать.

Да и отец тоже, если нужно что-нибудь сделать, все время звал Тёна, потому что его имя легче было выговорить:

— Тён, сделай это! Тён, сделай то!

Вся работа доставалась на долю одного Тёна.

И за шалости Тёну сразу же крепко попадало:

— Эй, Тён, а ну-ка, поди сюда! Вот тебе, озорник!

А если младший брат что-нибудь натворит, отец начнет его звать на расправу:

— Бонза-большой, Бонза-меньшой, Бонза-над-всеми-бонзами-бонза, Бонза-толстяк, Бонза-в-мошне-деньги-бряк… Уф! Да ну его совсем!

Устанет и отстанет.

А мать радуется:

«Как хорошо, что я своему сыну такое длинное имя дала!»

Как-то раз играл Только-Тён на дворе с ребятами и нечаянно угодил в колодец.

Дети закричали:

— Ай-ай, Тён упал в колодец! Ай-ай, Только-Тён упал в колодец!

Все прибежали, кто с веревкой, кто с лестницей, и вытащили Тёна из колодца.

А мачеха подумала:

«Видно, правду говорили, что дети с короткими именами долго не живут. Ведь едва вытащили!»

Дня через три опять затеяли дети игру на дворе.

Эйске Длинное имя стал хвалиться:

— Тён свалился в колодец потому, что у него имя короткое. А я буду делать что хочу и не упаду, потому что я счастливый, у меня имя длинное!

Тут свесился он над колодцем и стал ловить ведро, да и полетел камнем в воду.

Дети перепугались, бросились в дом, стали звать на помощь:

— Сейчас Бонза-большой, Бонза-меньшой, Бонза-над-всеми-бонзами-бонза, Бонза-толстяк, Бонза-дурак… Нет, не то!.. Бонза-не-знаешь-дальше-как. Бонза-загребай-деньги-в-кошель… Так, что ли?.. Богач-разбогач, Перебогаче-самого-перебогача… Нет, еще богаче! Забыли! Вот незадача! Миска-да-ложка? Сбились немножко! По-душка-да-одеяло? Не начать ли сначала? Ступка-да-пестик? Вспоминайте все вместе! Ага! Чашка-да-чайник! Сам-староста? Нет, нет! Главный-начальник! Пьет чай? Нет, не было сроду. Пьет-вино-как-воду. Кажется, так: А кто под горой? Старый-дед-под-горой! Да нет же, Толстый-дядя-гора-горой! Звать-по-таковски, Не-знаем-по-каковски… Не-то-эдак, не-то-так, не вспомнить никак! Стоит-дом, На-крыше-дома-старая-солома. На-соломе-кот-мышку-ждет, кот-прыг-прыг, мышь-дрыг-дрыг, за-плелся-язык… Эй-эй, бегите скорей! Эйске упал в колодец!

— Ах, какое несчастье!

Все бросились на помощь, но было слишком поздно: Эйске Длинное имя уже утонул.

ак-то раз взяли под стражу одного монаха, любившего поживиться чужим добром.

Связал его стражник и повел в тюрьму. По дороге попалась им харчевня.

— Выпить бы в последний разок! — говорит монах. — Деньги у меня еще есть, а в тюрьме их все равно отберут.

Соблазнился стражник.

— Ну что ж, выпьем! Зачем зря деньгам пропадать!

— Так-то так, только стыдно мне связанному в харчевню идти.

— Что ж, развяжу, только не обмани меня. Поклянись, что не убежишь!

Стал монах клясться всеми святыми. Развязал его стражник, и пошли они пить в харчевню.

Напоил монах стражника до бесчувствия, вывел на большую дорогу, надел на него свою рясу, а себе взял его платье. Потом обрил ему голову[57] и бросил мертвецки пьяного на дороге.

Очнулся стражник под вечер, вспомнил, что было, и обмер от страха.

— Вдруг монах убежал, пока я тут спал?

Увидел он на себе рясу, пощупал свою бритую голову и успокоился:

— А-а, бонза здесь! Остается только узнать: где же я сам?