Марчелло Арджилли - Фантаст-окулист

— Смотри, я стал негритенком! — рассмеялся Филиппо.

— А я китаянкой! — пожелтев, обрадовалась Нелла.

— А теперь я стану зеленым, как попугай! — и Филиппо, сдунув с себя черный цвет, окунулся в изумрудную краску.

Потом они разрисовали красно-синими полосками всю свою одежду, волосы покрасили в голубой цвет, а руки — в фиолетовый. Ну, клоуны да и только! Никогда еще дети так не веселились!

Заметив наконец, что вечереет, ребята отправились домой — рассказать родителям о своем необыкновенном приключении.

Однако, добравшись до города, они обнаружили, что все краски на своих местах! Оказывается, когда праздник окончился, краски тоже поспешили домой и при этом немного опередили ребят.

Понятно, что когда Филиппо и Нелла стали объяснять, почему в то утро в городе исчезли все краски, им никто не поверил. К тому же телевидение уже успело сообщить, что причиной всему послужило необычное солнечное затмение. Люди и успокоились.

Напрасно Филиппо и Нелла настаивали на своем — они видели настоящее чудо! Никто и слушать их не хотел. Но они-то знали, что все это им не приснилось, и с тех пор нередко навещали свою полянку.

Только ничего необычного там больше никогда не происходило, потому что краски могут позволить себе короткий отдых только один раз в сто лет.

Рассказывают, будто в древности, очень-очень давно, у всех людей на земле кожа была одного цвета — белая. Краски в те времена забавлялись, как дети, раскрашивая все, что попадется под руку: горы, растения, животных, небо… А окрасить самое важное на свете существо — человека — забыли! Когда же заметили свою ошибку, то решили немедленно исправить ее и стали думать, какой же краске поручить это дело. Желающих оказалось много.

— Это я должна сделать! — заявила фиолетовая краска. — Мой цвет самый изысканный!

— Почему ты? По-моему, люди станут гораздо красивее, если позеленеют! — возразила зеленая краска.

— Нет, что ни говорите, а больше всего подходит для человека мой цвет, — заявил синий.

После долгих и бурных споров решили проголосовать. Одинаковое число голосов получили три цвета — черный, желтый и красный. И краски-победительницы условились между собой: в черный цвет они окрасят кожу людей, которые живут в Африке, в желтый — тех, что обитают в Азии, а в красный — американских индейцев.

Краски тут же разъехались в разные стороны и принялись за работу. Но самое интересное, что в своих спорах они совсем забыли о людях, которые живут в Европе.

Вот почему европейцы так и остались белокожими, и представляете, как же они рассердились, когда, отправившись путешествовать, обнаружили, что в Африке, Азии и Америке живут чернокожие, желтокожие и краснокожие люди!

Должно быть, европейцы очень обиделись, что краски забыли про них, потому что стали с неприязнью, даже с презрением относиться ко всем цветным людям. Так продолжалось несколько столетий. И только в наши дни все изменилось. Теперь многие белокожие считают, что черная кожа даже красивее белой, и потому летом часами лежат на солнце, желая почернеть. Но сколько ни стараются, все равно видно, что они белокожие, только загорелые — вот и все!

Теперь, к счастью, вкусы стали иными, чем прежде, но в течение долгих столетий женщины считали признаком красоты белоснежную кожу — чем белее она, тем больше ею гордились…

А королевы и знатные дамы как огня боялись солнца и прятались от него подальше и, чтобы ненароком не загореть, покрывали лицо разными кремами и делали всякие притирания.

Уж как они старались, чтобы их кожа всегда оставалась белой, прямо из кожи вон лезли! Все знают, например, что римская императрица Поппея каждый день принимала с этой целью молочную ванну. А английская королева Мария Стюарт — это, должно быть, менее известно — каждое утро купалась в белом вине. И кто знает, сколько других королев и придворных дам старалось подражать им.

Мужчины, по правде говоря, подобных проблем никогда не ведали. В истории отмечен только один случай, когда мужчина, заботясь о цвете своей кожи, принимал особую ванну.

Случай исключительный — этот человек по утрам купался в чернилах. Ученые долго ломали голову, почему он выбрал для себя черный цвет.

А все оказалось очень просто. Хотите, открою секрет? Этот человек принимал чернильные ванны, желая стать совсем черным и невидимым ночью. Это был вор.

Пастельные мелки жили в одной коробке, и, как только их туда укладывали, они тут же начинали ссориться, выясняя, кто из них красивее.

— Я красивее всех! — кричала красная пастель. — Я нравлюсь всем без исключения людям! Мой цвет — цвет солнца, пламени, крови…

— Не говори глупостей! — возмущалась желтая пастель. — Тебя используют на дорожных знаках, когда нужно что-то запретить! Это мой цвет — всеми любимый — цвет радости!

— Заблуждаетесь! Самая красивая я! — возразила зеленая пастель.

И поскольку каждая краска считала себя самой красивой и самой любимой, они не переставали ссориться.

Но однажды этот бесконечный спор прервал чей-то тоненький голосок:

— Напрасно вы ссоритесь! Больше всех любят меня, и я могу доказать это!

Пастельные мелки дружно рассмеялись:

— Ты?! Да ты посмотри на себя! От тебя же ничего не осталось! Такой крохотный кусочек, что уже почти ничего не нарисуешь.

И в самом деле, этот мелок оказался совсем крохотным. Коротенькая палочка, будто карандашный огрызочек. Но он настаивал:

— Глупцы! Разве не понимаете, что мною так много рисовали именно потому, что больше всех любят. Мой цвет — самый распространенный и самый любимый!

И остальные краски приумолкли. Никому уже не хотелось смеяться.

Так какой же это оказался цвет? Об этом я умолчу. Скажу только, что в каждой коробке с пастелью лежит ваш самый любимый цвет.

И нетрудно угадать, какой.

Это самая короткая палочка.

— Какого цвета уголь?

Класс дружно ответил:

— Черного!

— Какого цвета мимоза?

— Желтого.

Учительница продолжала задавать вопросы, желая убедиться, что дети знают цвета.

— А какого цвета море?

И все хором ответили:

— Голубого!

Тут уж море, что лежало совсем близко от школы, обиделось:

— Я не всегда голубое, — возразило оно, — у меня много цветов и оттенков — небесно-бирюзовые, зеленые, серые…

И, как всегда, когда сердилось, море вскипело волнами, покрылось белыми барашками. Пенистые гребни обрушились на берег, и в несколько мгновений начался шторм.

Услышав шум, дети бросились к окну.

— Смотрите, какое бурное море!

— Какие высокие волны!

Море сердито спросило:

— Так какого же я цвета? Теперь видите, когда сержусь, то делаюсь желтым, зеленым, коричневым и даже белым — посмотрите на мои волны!

— По местам! По местам! — велела учительница, и дети вернулись за парты.

— О чем мы говорили? Ах да, какого цвета море?

И хор голосов ответил:

— Голубого!

— А теперь попробуйте нарисовать его.

Достав коробки с цветными карандашами, школьники взяли только голубые.

Море вздохнуло и смирилось: бесполезно спорить. Все привыкли, что оно чаще всего голубое и рисовать его нужно только голубым цветом.

Бывает, кто-то боится высоты или темноты, кто-то не переносит шершавую кожуру персика или страшится переходить улицу. Она же невероятно боялась белого цвета.

Вроде бы не так уж это и страшно, но все-таки доставляло некоторые неудобства. Она совершенно не терпела ничего белого. Даже при одном только упоминании о белом цвете у нее мурашки пробегали по коже.

Откуда возникла подобная болезнь, ни один врач так и не сумел понять. Наверное, это началось еще в младенчестве — стоило завернуть ее в белоснежную пеленку, как она принималась кричать во все горло.

А в школе ее начинало трясти при одном только виде раскрытой тетради или альбома для рисования — будто перед ней лежала змея. Пришлось ей учиться дома и сдавать экзамены экстерном, пользуясь, разумеется, тетрадями с цветной бумагой.