Джек Лондон - Белый Клык (сборник)

– Значит, ты все-таки знал? С первой минуты? – поспешно спросила она.

Дик кивнул.

– Может быть, – произнес он, словно взвешивая свои слова, – может быть, я уже ощущал то, что надвигалось, даже раньше, чем ты сама поняла. Но не будем вдаваться в это…

– И ты видел… – решилась она спросить и смолкла от стыда при мысли, что муж мог быть свидетелем их ласк.

– Не будем унижать себя подробностями, Паола. Кроме того, ничего дурного в этом не было и нет. Да мне и видеть было незачем. Я сам помню поцелуи, украденные тайком в короткие миги темноты, помимо прощаний на глазах у всех. Когда все признаки созревшего чувства налицо, нежные оттенки и любовные нотки в голосе не могут быть скрыты, так же как бессознательная ласка встретившихся взглядов, непроизвольная мягкость интонаций, перехваченное волнением дыхание… и тогда совершенно не нужно видеть поцелуй перед прощанием на ночь. Он неизбежен. И помни на будущее, моя любимая, что я тебя во всем оправдываю.

– Но… но ведь было… все-таки очень немногое, – пробормотала она.

– Я крайне удивился бы, если бы было больше. Ты не такая. Я удивляюсь и немногому. После двенадцати лет… разве можно было ожидать…

– Дик, – прервала его Паола, наклонясь к нему и пытливо глядя на него. Она приостановилась, ища слов, затем решительно продолжала: – Скажи, неужели за эти двенадцать лет у тебя не было большего?

– Я уже сказал тебе, что во всем тебя оправдываю, – уклонился он от прямого ответа.

– Но ты не ответил на мой вопрос, – настаивала она. – О, я имею в виду не мимолетный флирт или легкое ухаживание. Я имею в виду неверность в самом точном смысле слова. Ведь это в прошлом было?

– В прошлом – было, но очень редко и очень-очень давно.

– Я много раз думала об этом, – заметила она.

– Я же сказал тебе, что во всем тебя оправдываю, – повторил Дик. – И теперь ты знаешь, почему.

– Значит, и я имела право на то же… Впрочем, нет, нет, Дик, не имела, – поспешно добавила она. – Во всяком случае, ты всегда проповедовал равенство мужчины и женщины.

– Увы, больше не проповедую, – улыбнулся он. – Воображение человека – это такая сила! И я за последнее время принужден был изменить свои взгляды.

– Значит, ты хочешь, чтобы я была тебе верна?

Он кивнул и сказал:

– Пока ты живешь со мной.

– Но где же тут равенство?

– Никакого равенства нет, – покачал он головой. – О, да, про меня можно сказать, что я сам не знаю, чего хочу. Но только теперь – увы, слишком поздно – я открыл ту древнюю истину, что женщины – иные, чем мы, мужчины. Все, чему меня научили книги и теории, рассыпается в прах перед тем вечным фактом, что женщина – мать наших детей… Я… я, видишь ли, до сих пор надеялся, что у нас с тобой будут дети… Но теперь, конечно, не о чем и говорить. Вопрос теперь в том, каковы твои чувства. Свое сердце я открыл тебе. А потом уже будем решать, что нам делать.

– О Дик, – едва проговорила она, когда молчание стало слишком тягостным. – Но я же люблю тебя, я всегда буду любить тебя. Ты мое Багряное Облако. Знаешь, еще вчера я была на твоей веранде и повернула свою карточку лицом к стене. Это было ужасно. И что-то в этом было недоброе. И я опять скорей-скорей перевернула ее.

Он закурил сигарету и ждал.

– Но ты не открыла мне свое сердце, ты не все сказала, – заметил он наконец с мягким упреком.

– Я люблю тебя, – повторила она.

– А Ивэна?

– Это совсем другое. Ужасно, что приходится так с тобой говорить. Кроме того, я даже не знаю! Я никак не могу понять своих чувств…

– Что же это – любовь? Или только любовный эпизод? Одно из двух.

Паола покачала головой.

– Пойми же, – продолжала она, – что я сама себя не понимаю! Видишь ли, я женщина. Мне не пришлось «перебеситься», как вы, мужчины, выражаетесь. А теперь, когда это случилось, я не знаю, что мне делать. Должно быть, Шоу и другие правы! Женщина – хищница. А вы оба – крупная дичь. Я ничего не могла с собой поделать. Во мне проснулся какой-то задор. Я сама для себя загадка. То, что со мной произошло, не вяжется с моими взглядами и убеждениями. Мне нужен ты и нужен Ивэн – нужны вы оба. О, поверь мне, это не любовный эпизод. А если даже так, то я этого не сознаю! Нет, нет, это не то! Я знаю, что не то.

– Значит, любовь?

– Но я люблю тебя, Багряное Облако! Тебя!

– А говоришь, что любишь его. Ты не можешь любить нас обоих.

– Оказывается, могу. И люблю. Я люблю вас обоих. Ведь я говорю с тобой по-честному и хочу, чтобы все было ясно. Нужно найти выход… я надеялась, ты поможешь мне. Ради этого я к тебе и пришла. Должен же быть какой-то выход…

Она посмотрела на него умоляюще. Он сказал:

– Одно из двух – или он, или я. Другого выхода я не вижу.

– И он то же самое говорит. А я не могу согласиться. Он хотел непременно идти сразу к тебе, но я ему не позволила. Он хотел уехать, а я все удерживала его здесь, как ни тяжело это для вас обоих: я хотела видеть вас вместе, хотела сравнить и оценить вас в своем сердце. Это ни к чему не привело. Вы мне нужны оба. Я не могу отказаться ни от тебя, ни от него.

– К сожалению, как ты сама видишь, – начал Дик, и в глазах его невольно блеснула усмешка, – если у тебя, может быть, и есть склонность к многомужеству, то мы, глупые мужчины, не можем примириться с таким решением.

– Не будь жестоким, Дик, – запротестовала она.

– Прости. Я не хотел этого. Просто мне очень больно, и это своего рода неудачная попытка нести свое горе с философским мужеством.

– Я говорила ему, что из всех мужчин, каких я встречала, он один равен моему мужу, но мой муж все же больше его.

– Что ж, ты хотела быть лояльной по отношению ко мне и к себе самой, – сказал Дик. – Ты была моей до той минуты, как я перестал быть для тебя самым замечательным человеком на свете. Тогда он стал самым замечательным.

Она покачала головой.

– Хочешь, я помогу тебе все это распутать! – продолжал он. – Ты не знаешь ни себя, ни своих желаний? И ты не можешь выбрать между нами, потому что тебе нужны оба?

– Да, – прошептала она. – Но вы нужны мне по-разному.

– В таком случае, все ясно, – отрезал он.

– Что ты хочешь сказать?

– А вот что, Паола. Я проиграл, Грэхем выиграл. Разве ты не видишь? Ты сама говоришь, что наши шансы равны, равны и не больше, хотя у меня, казалось бы, есть преимущество перед ним, это преимущество – двенадцать лет нашей любви, наши узы, наши чувства и воспоминания. Боже мой! Если бы все это положить на его чашу весов, разве ты сомневалась бы хоть минуту! Первый раз в жизни любовь тебя так захватила, и произошло это довольно поздно, вот почему тебе трудно разобраться.

– Но, Дик, ведь и чувство к тебе захватило меня.

Он покачал головой.

– Мне всегда хотелось так думать, иногда я даже этому верил, но никогда не верил вполне. Со мной ты никогда не теряла голову, даже вначале, когда нас обоих крутил какой-то вихрь. Может быть, ты и была очарована, но разве ты безумствовала, как я, разве пылала страстью? Я первый полюбил тебя…

– И как ты умел любить меня…

– Я полюбил тебя, Паола; и хотя ты отвечала мне, твое чувство было иным, чем мое: ты никогда не теряла голову. А с Ивэном, видно, теряешь.

– Как мне хотелось бы знать наверное, – задумчиво проговорила она. – Иногда мне кажется, что так оно и есть, а потом я опять сомневаюсь. То и другое несовместимо. Может быть, ни один мужчина не способен полностью захватить меня… а ты ни чуточки не хочешь мне помочь!

– Только ты, ты одна можешь все разрешить, Паола, – сказал он строго.

– Но помоги мне, ну хоть немного! Ты даже не стараешься удержать меня! – настаивала она.

– Я бессилен. У меня руки связаны. Я не могу сделать ни одного движения, чтобы удержать тебя. Ты не можешь делить себя между двоими. Ты была в его объятиях… – Он движением руки остановил ее возражения. – Пожалуйста, прошу тебя, любимая, не надо… Ты была в его объятиях – и ты трепещешь, как испуганная птичка, при одной мысли, что я могу приласкать тебя. Разве ты не видишь? Твои поступки решают вопрос не в мою пользу. Тело твое избрало другого. Его объятия ты переносишь. А одна мысль о моих тебя отталкивает.

Она медленно, но убежденно покачала головой.

– И все-таки я не знаю, не могу решить, – настаивала она.

– Но ты должна! Создавшееся положение нестерпимо, и надо что-то предпринять, потому что Ивэну пора ехать. Понимаешь? Или уезжай ты. Вы оба здесь оставаться не можете. Не спеши. Обдумай все. Отошли Ивэна. Или поезжай, скажем, на некоторое время погостить к тете Марте. Вдали от нас обоих тебе, может быть, все станет яснее. Не отменить ли сегодняшнюю охоту? Я отправлюсь один, а ты оставайся и поговори с Ивэном. Или поезжай и переговори с ним по дороге. Так или иначе – я вернусь домой очень поздно. Может быть, я переночую в хижине у одного из гуртовщиков. Но когда я вернусь, пусть Ивэна уже здесь не будет. Уедешь ты с ним или нет – это тоже должно быть решено к моему возвращению.