Алексей Суворин - Переписка А. П. Чехова и А. С. Суворина

В "Русской мысли" в ноябре пойдет "Убийство", в декабре другой рассказ -- "Ариадна".

А я в ужасе -- и вот по какому поводу. В Москве издается "Хирургическая летопись", великолепный журнал, имеющий успех даже за границей. Редактируют известные хирурги-ученые: Склифосовский и Дьяконов. Число подписчиков с каждым годом растет, но все еще к концу года -- убыток. Покрываем сей убыток был все время (до января будущего 1896 г.) Склифосовским; но сей последний, будучи переведен в Петербург, практику свою утерял, денег у него не стало лишних, и теперь ни ему и никому на свете неизвестно, кто в 1896 г. покроет долг, в случае ежели он будет, а судя по аналогии с прошлыми годами, надо ожидать 1000--1500 р. убытка. Узнав, что журнал погибает, я погорячился; такая нелепость, как гибель журнала, без которого нельзя обойтись и который уже через 3--4 года будет давать барыш, гибель из-за пустой суммы -- эта нелепость ударила меня по башке, я сгоряча пообещал найти издателя, уверенный вполне, что найду его. И я усердно искал, просил, унижался, ездил, обедал черт знает с кем, но никого не нашел. Остался один Солдатенков, но он за границей, вернется не раньше декабря, а вопрос должен быть решен к ноябрю. Как я жалею, что Ваша типография не в Москве! Тогда я не сыграл бы такую смешную роль маклера-неудачника. При свидании я изображу Вам в картине верной пережитые волнения. Если бы не постройка школы, которая возьмет у меня тысячи полторы, то я сам взялся бы издавать журнал за свои деньги -- до такой степени мне больно и трудно мириться с явной нелепостью. 22-го октября я поеду в Москву и предложу редакторам, как последнее средство, просить субсидию, 1 1/2--2 тысячи в год. Если они согласятся, то я прикачу в Петербург и стану хлопотать. Как ото делается? Вы меня научите? Чтобы спасти журнал, я готов идти к кому угодно и стоять в чьей угодно передней, и если мне удастся, то я вздохну с облегчением и с чувством удовольствия, ибо спасти хороший хирургический журнал так же полезно, как сделать 20 000 удачных операций. Во всяком случае, посоветуйте, что мне делать5.

После воскресенья пишите мне в Москву. Большая московская гостиница, No 5.

Как пьеса Потапенко?6 Вообще что Потапенко? Жан Щеглов прислал мне унылое письмо. Астрономка бедствует. Во всем остальном пока все обстоит благополучно. В Москве буду ходить в оперетку. Днем буду возиться с пьесой, а вечером -- в оперетку.

Низко Вам кланяюсь. Пишите, умоляю.

Ваш А. Чехов.

Письма, т. 4, с. 408--411; Акад., т. 6, No 1598.

1 В селе Талеж, близ Мелихова.

2 Речь идет о пьесе "Чайка".

3 Л. И. Озерова играла Луизу в пьесе Ф. Шиллера "Коварство и любовь" (Михайловский театр в Петербурге). Чехов написал Озеровой ободряющее письмо. В феврале 1897 г. она вспоминала: "Среди мрака, меня окружавшего, Ваши добрые, простые, ласковые слова глубоко, глубоко запали мне в душу, и эти полтора года невольно мечтала я, как увижу Вас, как отдам Вам всю свою больную, истерзанную, униженную, оскорбленную душу и как Вы все поймете, рассудите, утешите и успокоите..." (Акад., т. б, с. 432). Тогда же произошло ее знакомство с Чеховым.

4 Рецензент "Петербургской газеты" (20 октября, No 288) А. Р. Кугель сравнивал постановку "Власти тьмы" в театре Литературно-артистического кружка ("Суворинском") и в Александрийском театре.

5 Усилиями Чехова журнал был спасен. Издание его возобновилось в 1897 г. под ред. профессора П. И. Дьяконова; издатель И. Д. Сытин.

6 Пьеса "Чужие", готовившаяся к постановке в театре Суворина.

ЧЕХОВ -- А. С. СУВОРИНУ

22 октября 1896 г. Мелихово

22 окт.

В Вашем последнем письме (от 18 октября) Вы трижды обзываете меня бабой и говорите, что я струсил. Зачем такая диффамация? После спектакля1 я ужинал у Романова, честь честью, потом лег спать, спал крепко и на другой день уехал домой, не издав ни одного жалобного звука. Если бы я струсил, то я бегал бы по редакциям, актерам, нервно умолял бы о снисхождении, нервно вносил бы бесполезные поправки и жил бы в Петербурге недели две-три, ходя на свою "Чайку", волнуясь, обливаясь холодным потом, жалуясь... Когда Вы были у меня ночью после спектакля, то ведь Вы же сами сказали, что для меня лучше всего уехать; и на другой день утром я получил от Вас письмо, в котором Вы прощались со мной. Где же трусость? Я поступил так же разумно и холодно, как человек, который сделал предложение, получил отказ и которому ничего больше не остается, как уехать. Да, самолюбие мое было уязвлено, по ведь это не с неба свалилось; я ожидал неуспеха и уже был подготовлен к нему, о чем и предупреждал Вас с полною искренностью.

Дома у себя я принял касторки, умылся холодной водой -- и теперь хоть новую пьесу пиши. Уже не чувствую утомления и раздражения и не боюсь, что ко мне придут Давыдов и Жан говорить о пьесе. С Вашими поправками я согласен -- и благодарю 1000 раз2. Только, пожалуйста, не жалейте, что Вы не были на репетиции. Ведь была, в сущности, только одна репетиция, на которой ничего нельзя было понять; сквозь отвратительную игру совсем не видно было пьесы.

Получил телеграмму от Потапенко: успех колоссальный3. Получил письмо от незнакомой мне Веселитской (Микулич), которая выражает свое сочувствие таким тоном, как будто у меня в семье кто-нибудь умер -- это уж совсем некстати4. А впрочем, все это пустяки.

Сестра в восторге от Вас и от Анны Ивановны, и я рад этому несказанно, потому что Вашу семью люблю, как свою. Она поспешила из Петербурга домой, вероятно думала, что я повешусь.

У нас теплая, гнилая погода, много больных. Вчера у одного богатого мужика заткнуло калом кишку, и мы ставили ему громадные клистиры. Ожил. Простите, я стащил у Вас "Вестник Европы" -- умышленно, и "Сборник Т. Филиппова" -- неумышленно. Первый возвращаю, а второй возвращу по прочтении.

Дело, которое увез Стахович5, пришлите мне посылкой -- и я тотчас же возвращу Вам. Еще просьба: напомните Алексею Алексеевичу, что он обещал мне "Всю Россию".

Желаю Вам всяких благ, земных и небесных, и благодарю от всей души.

Ваш А. Чехов.

Письма, т. 4, с. 486--487; Акад., т. 6, No 1775.

1 Премьера "Чайки" 17 октября 1896 г. в Александрийском театре.

2 Некоторые поправки были внесены по совету Суворина Е. П. Карповым ужо для второго представления 21 октября. 22 октября К. С. Тычинкин писал Чехову: "Кое-что в пьесе изменили, монолог свой Комиссаржевская <Нина> говорит только в 1-м и 4-м действиях -- в сцене с Машей он пропущен; Давыдов <Сорин> не остается на сцене в последнем действии, а уходит вслед за другими; не стелят также ему постель, так что Нина декламирует, не набросив на себя простыню: так вышло лучше" (Акад., т. 6, с. 527).

3 Утром 22 октября И. Н. Потапенко отправил Чехову телеграмму о "большом успехе" второго представления.

4 См. коммент. к письму В. М. Лаврова, с. 432.

5 Вероятно, какое-то нелегальное издание, которые обычно Суворин давал Чехову.

ЧЕХОВ -- А. С. СУВОРИНУ

14 декабря 1896 г. Мелихово

14 дек.

Получил Ваши два письма насчет "Дяди Вани"1 -- одно в Москве, другое дома. Не так давно получил еще письмо от Кони, который был на "Чайке"2. Вы и Кони доставили мне письмами немало хороших минут, но все же душа моя точно луженая, я не чувствую к своим пьесам ничего, кроме отвращения, и через силу читаю корректуру. Вы опять скажете, что это не умно, глупо, что это самолюбие, гордость и проч. и проч. Знаю, но что же делать? Я рад бы избавиться от глупого чувства, но не могу и не могу. Виновато в этом не то, что моя пьеса провалилась; ведь в большинстве мои пьесы проваливались и ранее3, и всякий раз с меня как с гуся вода. 17-го октября не имела успеха не пьеса, а моя личность. Меня еще во время первого акта поразило одно обстоятельство, а именно: те, с кем я до 17-го октября дружески и приятельски откровенничал, беспечно обедал, за кого ломал копья (как, например, Ясинский) -- все эти имели странное выражение, ужасно странное... Одним словом, произошло то, что дало повод Лейкину выразить в письме соболезнование, что у меня так мало друзей, а "Неделе" вопрошать: "что сделал им Чехов", а "Театралу" поместить целую корреспонденцию (95 No) о том, будто бы пишущая братия устроила мне в театре скандал. Я теперь покоен, настроение у меня обычное, но все же я не могу забыть того, что было, как не мог бы забыть, если бы, например, меня ударили.

Теперь просьба. Пришлите мне обычную ежегодную взятку -- Ваш календарь4, и не найдете ли Вы возможным через какое-нибудь лицо, близко стоящее к Главному управлению, навести справку, по какой причине до сих пор еще не разрешен нам журнал "Хирургия"? Будет ли разрешен? Прошение подано мной еще 15 октября от имени проф. Дьяконова. Время не ждет, убытки терпим громадные.