Многоножка - Вячеслав Береснев

— У-у-уй…

— Больно?

— Да… Колени. Ая-я-я-яй…

— Что у тебя с ними?

— Больные с детства… — с помощью девушки усевшись на скамейку, Тамара издала еле слышное «с-с-с-с» сквозь зубы. Боль немного отступила, но без лекарства колени будут «остывать» до конца дня, а может быть, и до завтра.

— Ты на урок опаздываешь? — спросила Тамара девушку. — Спасибо тебе. Беги. Я как-нибудь сама…

— Я медсестру позову, — сказала незнакомка спокойно. — А ты пока сиди тут.

Тамара не очень приветствовала сарказм, но в этот момент он к ней в голову пришёл без приглашения, и она чуть не выдала «ага, возьму и убегу».

Её «спасительница» появилась спустя двадцать минут, сказав, что медпункт закрыт. К этому времени Тамара попробовала встать и поняла, что всё не так уж и серьёзно. Колени, конечно, болели, но ходить она могла… разве что, опираясь на Стикер чуть больше, чем обычно.

— Тогда я домой пойду, — сказала незнакомке Тамара. — Спасибо тебе ещё раз…

— Пойдём, помогу спуститься.

— Да нет, не стоит…

Но эта девушка отличалась от той, которую Тамара встретила утром: она не просто предлагала помощь, а твёрдо (насколько позволял негромкий голос) утверждала, что собирается помочь. И её приходилось слушаться, потому что не хотелось обижать, и потому что Тамаре действительно нужна была её помощь.

Неловко опираясь на неё, и немного на Стикера, который что-то неразборчиво ворчал про себя, Тамара зашагала к лестницам.

— Меня Агата зовут, — представилась девушка и зачем-то пояснила: — Уроки у меня уже всё. Кончились.

— А почему ты тогда тут?

— Сама не знаю… Зашла и увидела, что ты сидишь. Подумала: может, что-то случилось.

Тон у Агаты всегда был слегка задумчивый и почти что сонный. Обращаясь к Тамаре, она будто бормотала что-то сама себе.

— А я Тамара Суржикова.

— Красивая фамилия.

— Что, правда? А у тебя какая?

— Не скажу, — и Агата отвела взгляд вправо.

— Стесняешься что ли?

— Смеяться будешь, — а затем отвела влево.

— Обещаю, что не буду. Теперь ты меня заинтриговала! Скажи. Какая у тебя фамилия?

— Гауз. Немецкая, — после этих слов взгляд Агаты упал куда-то вниз, на ботинки.

Тамара наморщила лоб, делая осторожные шаги по ступенькам вниз.

— Аааа, так ведь я её видела на стендах! Ты же от нашей школы на олимпиады по литературе ездишь и выигрываешь, да? «А. Гауз» — это ты? Я всегда думала, что Анна…

— Угу… — кивнула Агата невесело.

Тамара улыбнулась ей сквозь ноющую боль.

— Тогда ты молодец! Наверное, здорово столько всего знать.

Агата помотала головой — ей как будто было совсем не здорово.

— Эти мне олимпиады… Ничего на них интересного.

— Почему же?

— Ну… — Агата немного подумала над ответом. — Потому что они простые. Выиграть там легко, если читать умеешь. Вот мне и не интересно. Но меня всё равно на них таскают.

— А почему ты не скажешь, что не хочешь ездить?

— Кроме меня больше некому «защищать честь школы»… Мне так говорят.

* * *

На следующий день над городом неожиданно выглянуло солнце.

Теплее от этого, конечно, не стало, но между бесконечными облаками и дождями солнечный луч был как глоток свежего воздуха. Тамарины колени всё слегка ещё ныли после вчерашнего. Придя после школы, Тамара самостоятельно вколола себе обезболивающее и под вечер ничего не сказала маме. Дело в том, что та всегда была чрезмерно беспокойной женщиной, так что из-за слабого Тамариного здоровья по любому поводу била тревогу, и не важно, насколько серьёзной действительно была ситуация.

Несмотря на это, по субботам Тамару заставляли носить воду для их бабушки, живущей неподалёку. Тамара, собственно, ничего не имела против: папа набирал из колонки воду, переливал её в большую пластиковую прозрачную бутыль, и Тамара, взяв её в одну руку, шагала с ней через весь район.

Папа не хотел, потому что не любил бабушку. А Тамаре было не тяжело… по крайней мере, не настолько, как думали все остальные, кто смотрел на «несчастную» девушку с тростью в одной руке и пластиковой бутылкой в другой.

В тот день погода располагала к прогулкам и выгулкам. Пройдя примерно квартал, Тамара насчитала трёх человек, выгуливающих собак, две коляски, а ещё четыре свитера, видных под расстёгнутыми куртками. Кажется, и правда холодало. Но солнце всё равно блестело в остатках луж и светило сквозь последние жёлтые листья, оставшиеся на деревьях. Те высохшие, что были под ногами, приятно хрустели, а вода в бутылке булькала так, будто внутри был заперт осьминог.

Когда Тамара смотрела на солнце, ей хотелось улыбаться. А когда она вошла в один из дворов (на детской площадке сохранились резные фигурки Винни-Пуха и старухи Шапокляк), то набрала воздуха в грудь и пропела:

она пробормотала часть нарочито неразборчиво, потому что не знала, что именно там поётся, а потом допела:

Она замолкла, потому что дверь подъезда, неподалёку от которого она проходила, открылась. Из неё вышел мужчина в чёрном пуховике (говорил по телефону), а за ним…

Тамара быстро трижды моргнула.

— З-здравствуйте!.. — громко произнесла она.

Рыжая девушка в бежевом пальто замерла на месте, уставившись на неё.

— А… Привет.

Только теперь Тамара внимательнее её рассмотрела. И отчего-то девушка показалась ей почти что женщиной — то есть, она казалась гораздо старше, чем была вчера. «Интересно, сколько же ей лет?»

— Как ты вчера, нормально добралась?.. — немного рассеянно спросила незнакомка. Тамара покивала ей:

— Да, спасибо ещё раз. Меня Тамара зовут.

— Света.

За их короткий разговор Света ни разу не улыбнулась. Она как будто была совсем не здесь, а где-то совершенно в другом месте. И Тамара решила спросить.

— Извините, но… У вас что-то случилось?

— А? Что? — опомнилась Света. — Да… Можно и так сказать.

— Я могу вам чем-то помочь? — спросила Тамара настойчиво, как будто это не у неё в руке была бутылка воды для бабушки.

Света взглянула на неё с невесёлой усмешкой.

— В таком деле вряд ли.

— Расскажите! — подскочила к ней Тамара.

Она не была уверена в том, о чём просит. Но что-то внутри неё — неясная сущность, внутренний безмолвный голос, называйте как хотите, — вдруг отчётливо подсказало, что она хочет и может помочь Свете. Хоть совсем немного, хоть чуть-чуть, хоть просто выслушать и посочувствовать. Хоть в чём-нибудь отплатить ей за проявленную вчера доброту.

Света вздохнула, двинувшись вдоль цветов,