Преподобный Порфирий – пророк нашего поколения. Том 2 - Автор Неизвестен

Перевёл с новогреческого Серафим Григориатис

Множество чудес, которые сотворил прп. Порфирий, вероятно, навсегда останутся неизвестными, также как его великие аскетические подвиги, которые он тщательно скрывал[1]. Эта книга является лишь малой частичкой той таинственной мозаики, которая в полноте откроется нам только после нашей смерти.

Прп. Старец Порфирий представляет собой уникальное явление в истории нашей Церкви, — не только благодаря его необыкновенным дарам, тайным подвигам и беспредельной любви, но и вследствие нового характера его учения. Он изгоняет от нас страх наказания и страх адских мук, делая Христа нашим другом и братом. Он учит презирать страсти, не копаться в темной стороне своей души, а полностью и горячо предаться в любовь Христову, таким образом, научая нас бескровному освящению, потому что подвиг аскезы, который, безусловно необходим, делается тогда из любви и благодарения к Богу.

Обычно мы вкушаем какой-либо плод дерева, не задумываясь, какой труд прилагался для его выращивания. Подобным же образом мы вкушаем от благодати Святого, не задумываясь о подвигах и жертвах, которые он принес, так что не только достиг такой высоты, но в течение семидесяти лет беспорочно и ровно сиял как солнце. Солнце, которое зажглось на Афоне, и затем просияло во все концы. Конечно же никому не под силу полностью описать духовный подвиг Святого, — это всё равно что пытаться освятить пламенем свечи вселенную. Такого рода свечкой и является, наверное, эта книга…

Старец с малых лет отличался добротой, поэтому всякий о чем-то его просил, и он тотчас с удовольствием оказывал всем послушание. Он постился, пел и молился со многими поклонами. Очень скоро в его детском сердце загорелось сильнейшее желание поехать на Святую Гору Афон, и стать пустынником. Итак, мальчик всего двенадцати лет ушел в пустыню, чтобы драться «против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной»[2], чтобы сразиться и победить. Его Старцы были с ним строги, никогда даже не заговаривали с ним по-доброму, напротив, часто нарочно ругали его понапрасну, чтобы испытать его. Покрикивали на него, говоря: «ах ты, криворукий!»[3] — и он не только не обижался, но укорял себя, еще больше налегал на молитву, и сам просил еще большего наказания. Поскольку он любил их чрезмерно, от всего сердца, то и послушание его было совершенно, чисто, исполнено радости и воодушевления. Старец вспоминал: «Это абсолютное послушание меня спасло. Ради него Господь наградил меня дарами… Прилепилась душа моя к Старцу. Мое сердце было вложено в его сердце. Я видел его, я чувствовал его! Вот это да! Это меня и освятило. То есть то, что я прилепился к нему, это меня освятило»[4].

Он начал подвизаться с еще большим рвением и восторгом. Об одном только думал: как угодить Старцам во всем. С большой горячностью он предавался чтению, псалмопению, молитве и тяжелым работам. Лукавый не мог ни в чем его подловить, так как его ум всегда был погружен в священные писания и молитву. Он жестоко смирял свое тело, бегая босиком по лесу и по горам, зимой и летом таская издалека землю и дрова, идя по многу часов и сбивая ноги. Он говорил потом: «В самой усталости я еще больше обретал Бога… Это дело любви. Любовь тебя делает неостанавливающимся»[5]. Все он делал с радостью и с невероятным самоотречением, не обращая внимания на телесную боль.

Душа его была остро чувствующая, и естественно стремилась к единению с Богом. Весь богатый мир своих чувств он посвятил на служение Богу, предавшись этому с полной отдачей священной любви. Все его существо, тело, душа, сердце трепетали от непрестанного искания вездесущего Бога. Вся его жизнь была одним немым воплем: «Возлюбите Христа, и ничто не выбирайте кроме Его любви!».

«Он любил петь тропари, исполненные божественной любви, или печали… и при этом проливал слезы, слезы священной радости. Он всё живо и сильно переживал внутри себя, всё его до крайности волновало, обо всём он молился, и во всём он искал и видел Христа. Он весь томился желанием полного соединения с возлюбленным Христом. Как же после этого не могло пролиться на него всё богатство божественной благодати, так что он весь светился? Господь, видя такую ревность Святого, каждодневный подвиг и молитву, однажды неожиданно посетил его и осенил богатством своей благодати. И с тех пор это стало его состоянием.

Христос заполнил все существо, после чего ему стали временами открываться великие тайны Божии, что продолжалось до самого конца жизни.

Как все святые, прп. Порфирий был испытан в пещи искушений, и по попущению Божию, он выдержал множество жестоких нападений от дьявола, хотя к тому не нашлось ни малейшего повода. Никогда к нему не могла даже прикоснуться самомалейшая эгоистическая мысль, или злопамятство, гордость, тщеславие… Искушения его не обескураживали, всё он обращал в радость. Говорил так: «Душа моя влюблена в Христа, поэтому она всегда радостна и счастлива, — сколько бы трудов и жертв это не стоило»[6].

Своим дарам он никогда не придавал значения, потому что сам их не искал, и не оценивал. Весь его интерес и всё его старание было направлено на то, чтобы приблизиться к Богу в чистой и бескорыстной любви. Он никогда не спрашивал и не искал у Бога никакого воздаяния, ни на что не притязал. Для себя самого он стыдился просить самую малую вещь. Такое благоговение наполняло его чистую душу безмерным чувством благодарности. Он считал свои дары за милость Божию, ниспосланную для того, чтобы помочь народу. Он говорил: «Эти дары мне послал Бог, чтобы и я спасался». Сколько бы Господь не умножал эти его неповторимые дары, он еще более чувствовал себя обязанным, и его сердце еще сильнее возгоралось огнем божественной любви.

Триблаженный, преисполненный добродетелями и благодатными дарами, он таки обладал святым Смирением, и говорил так: «Чувствую себя самым грешным человеком в мире. Знаю, что место мое в аду…»[7].

Его крайнее смирение открывается в крайнем послушании, которое он оказывал всю свою жизнь. Сначала своим родителям и друзьям, потом своим Старцам, и в конце концов воле Божией. Как верный и смиренный раб, он не имел претензий и эгоистических желаний. Хотя его заветной мечтой была жизнь в пустыне, когда Господь определил его на противоположный