Преподобный Порфирий – пророк нашего поколения. Том 2 - Автор Неизвестен

достать нас смогли только в 9 вечера. Мы были в ужасном состоянии, не поняли ни того, как мы упали, ни как нас вытащили. Отец Евдоким, подвижник, человек святой жизни, ныне покойный, сломал тогда позвоночник, и больше уже не мог ходить. Я потеряла много крови, так как мне придавило всю пищеварительную систему. От пищевода до того места, где желудок переходит в двенадцатиперстную кишку, внутри все превратилось в кашу. Также ушибло одно легкое и голову. Только чудом я выжила! Мне было тогда тридцать лет, и в последующие двадцать лет я перенесла восемь операций, из которых одна была на сердце. В целом я пролежала по разным больницам около пяти лет.

Во время седьмой, предпоследней операции на легком, после восьми часов операции, в больнице Благовещения, у меня случилась остановка сердца, и я… умерла. Операцию остановили, и меня готовили перевезти в морг. В больницу тогда приехали ученые из Америки, врачи-исследователи, профессора; они производили какие-то опыты, и для обследования мозга при помощи некоего электрического приспособления, им нужен был свежий труп. Они представляли свои открытия греческим врачам хирургам, и выбрали меня для демонстрации своих доказательств. Так случилось, что тогда же в то самое отделение приехали врачи из Больницы Аретея, которые привезли старца Порфирия. По просьбе Старца мне сделали электрошок, но поскольку я не подала никаких признаков жизни, то врачи приготовились проводить эксперименты. Но Старец настоял, чтобы электрошок повторили, и в самый момент удара он протянул руку и дотронулся до меня. Как потом я узнала от врачей, в ту самую секунду я открыла глаза! Открыла глаза, и сердце заработало. Было девять вечера. Доктора из Америки не знали, как это объяснить, и предположили, что я пришла в себя лишь на короткое время, после чего впаду в кому. Чтобы проверить состояние моего сознания, кто-то — поскольку я была монахиней — спросил меня:

— Ты знаешь про святую Параскеву?

— Как не знать! Это я-то не знаю святую Параскеву?

Все были поражены, и в итоге врачи продолжили операцию, которая продлилась еще восемь часов. Когда я уже окончательно пришла в себя, то пришла главврач с глубокой тарелкой еды. Она как будто была обеспокоена и дрожала. Я подумала, что она идет выбросить это, но зашла заодно посмотреть на меня. Она сказала:

— Сестричка, тебе надо это съесть. Здесь свежие телячьи мозги, сырые, с кровью и лимоном.

— Мне!? Это что за напасть? Где это видано! Я же монахиня.

— Ты знаешь, что у тебя была остановка сердца, и ты умерла? Ученые из Америки утверждают, что теперь с одними лекарствами твой мозг не сможет восстановиться, потому что сосуды головного мозга омертвели, и есть опасность размягчения мозга, а это неизлечимо!

Итак, каждый день она приносила мне такую тарелку, и через 20, примерно, дней я все таки согласилась есть это. Вот было мучение!

Позднее, когда я слышала про старца Порфирия и про его дары, то думала так: «Зачем мне это надо? Какое мне дело до прозорливцев…». А ведь это он, тот самый, кто пришел, отыскал меня, и буквально воскресил! Я узнала об этом позже, от моих родственников и от врачей.

В то время я жила у моей сестры в Пирее; знакомые просили меня съездить к Старцу, который воскресил меня, но я не хотела, так как отчаялась от всех этих операций, и плакала от приключившихся напастей. Я все время вспоминала, как лежала по больницам. Но они всё же уговаривали меня, и я согласилась. Перед уходом я положила в карман немного ладана, и сказала себе: «Если Старец произведет на меня впечатление, если он действительно такой как говорят, то подарю ему эти пять зерен ладана». Это было в 1980 г., мы приехали в Малакасу, и когда я увидела вагончик, в котором жил Старец, то подумала: «и чего ради я сюда приехала?». Он принял нас сразу, и сказал мне:

— Сестра Мелетия, дай-ка мне пять зернышек ладана, что у тебя в кармане для меня.

— Эээ… Что?

— Эх, делай, что говорю… И давай, — будешь делать ладан, и приносить мне.

«Если еще раз увидишь меня, может и поговорим…» — подумала я с иронией, находясь еще в состоянии своего отчаяния.

— И увижу тебя, и поприветствую, и ты меня будешь привечать, и будем здесь видеться.

Я потеряла дар речи от изумления! И больше не могла уже ни в чем противоречить. Всё, что мне говорили о нем — было правдой. Два месяца спустя он позвонил мне и попросил приехать. Так я начала приезжать и видеться со Старцем. Он брал мою голову руками и массировал ее, а я думала в этот момент, что таким образом он изгоняет из меня дурные помыслы и отчаяние. Но позже я поняла, что именно благодаря этому его вмешательству, у меня восстановились омертвевшие сосуды головного мозга, а вовсе не из-за той исключительной диеты.

Мой отец был весьма богат, он занимался животноводством и земледелием. У нас было 500 овец, 100 быков, 9 свиней, мы имели 4 магазина, виноградник, маслины и проч. Мы собирали до 20 тонн винограда. У нас работало примерно 25 человек рабочих, пятеро из которых постоянно. Отец был невероятно строгий, жесткий и дисциплинированный человек, строжайших нравственных правил и безупречно честный. Нас было восемь человек детей, и он со всех требовал тяжелой работы. Я знала все сельскохозяйственные и торговые работы. Только работу и знала, ничего больше. Если бы меня кто-то спросил тогда о разнице между мужчиной и женщиной, то я не нашлась бы, что ответить. Думала, что это одно и то же, и что дети с неба падают.

Когда я стала монахиней, то пускалась во все работы, это казалось мне легким занятием. Однажды сестры спросили меня:

— Ну и ну… — где же ты выучилась такому совершенному послушанию?

— Что это, — послушание? — спрашивала я, потому что была мала и неграмотна, и не знала даже, что в точности означает данное слово.

— Ну, всё, что тебе ни скажет Старица, ты сразу исполняешь со знанием дела. Откуда у тебя находится столько настроения?

— Надо было бы вам пройти школу Каравелаки, отца моего! Вот там бы вы узнали, что такое послушание, и что такое работа… не то, что здесь!

Однажды, семь лет спустя после нашего знакомства со Старцем, в 1987 году, я сидела на краю его кровати, и мы беседовали. Он