Альберт Вандаль - Второй брак Наполеона. Упадок союза

Намерения Наполеона и Александра после отъезда из Эрфурта. – Предложение мира Англии. – Наполеон собирается подчинить Испанию силой оружия и запугать Австрию. – Почему ему ненавистна мысль о новой войне и о новых победах в Германии. – Возбуждение польского вопроса может привести к его ссоре с Россией. – Выгода от союза с Россией. – Инструкции Коленкуру. – Дальнейшие планы: Средиземное море и Восток. – Желание Александра устраниться от дел в Европе. – Конец его мечтам о Востоке. – Преобладающее влияние Сперанского. – Страсть к реформам. – Сперанский и французский союз. – Упорное заблуждение Александра относительно намерений Австрии. – Царь хранит благодарную память о Талейране. – Румянцев в Париже. – Кампания за Пиренеями. – Возвращение в Вальядолид. – Движение в Австрии. – Наполеон упорно хочет при помощи России удержать Австрию от войны. – Историческое сближение. – Что делал Александр во время испанской кампании. – Блестящее положение Коленкура. – Злословие салонов. – Значение приезда короля и королевы прусских. – Наполеон жестоко притесняет Пруссию. Александр протестует. – Влияние королевы Луизы. – Примирение царской четы. – Пожелание Наполеона Александру по случаю нового года. – Королева Луиза во дворце французского посланника. – Приезд в Петербург фаворитки и ее торжество. – Политика во время пребывания прусской королевской четы. – Просьба Наполеона о дипломатическом воздействии России против Австрии. – Царь отстаивает систему полумер. – Торжественная нота. – Пояснительное письмо Александру Румянцеву. – Князь Шварценберг в Петербурге. – Александр, убеждая Австрию отказаться от войны, в действительности, только поощрил ее к ней.

В Тильзите Александр I сказал Наполеону: “Я буду вашим помощником против Англии”. В Эрфурте он повторил это обещание в торжественных выражениях в тексте договора, и оба императора приняли решение общими силами победить ту, которую они определили, “как общего их врага и врага континента”.[1] Они условились начать с предложения Англии мира и потребовать, чтобы она признала за ними те приобретения, которые каждый из них сделал видоизмененной Европе. В случае отказа противника они должны были на общих началах продолжать борьбу с ним и преследовать его всеми своими силами до тех пор, пока эта борьба не доставит им мира, основы которого они установили заранее. Но, хотя это основное положение и было установлено, им далеко не вполне удалось изложить вытекающие из него следствия в форме точных обязательств и общепринятых постановлений. И в самом деле, хотя их желания все еще стремились к одной цели, они резко расходились в средствах, и взгляды их на будущее были совершенно различны. Наполеон думал, что только война даст ему мир, – тот мир, какой был ему желателен, который узаконил бы его завоевания; Александр же надеялся, что мир придет к нему сам собой, что ему не придется добиваться его действиями, которые могли бы выставить его в нежелательном свете. Наполеон начертал себе план кипучей деятельности, в который входило систематическое выполнение многочисленных и стремительных походов не только в Европе, но и в других частях света. Александр льстил себя надеждой, что отныне он будет спокойно наслаждаться приобретенными выгодами, будет только присутствовать при событиях, а не принимать в них участие, и бок о бок с Европой, где повсюду горела ненависть и кипели страсти, с наслаждением отдавался мечтам созерцательной политики.

После свидания на Немане Наполеон думал, что, обеспечив себя на время союзом с Россией, он в состоянии будет обратиться против Англии и покончить с ней; что ему ничто не помешает охватить ее со всех сторон и рядом разорительных операций довести до изнеможения. Веря в свое всемогущество, увлекаясь мечтами, потеряв чувство действительного и возможного, он захотел сплотить и поднять против нее всю Европу, завербовать всюду все, что есть лучшего и сильного среди наций, завладеть их армиями и флотом и воспользоваться ими для поражения Англии на всех пунктах земного шара, где только можно было на нее напасть. Увлекшись этой широкой идеей, он сделал один неверный шаг; одна ошибка разрушила все его комбинации и обнаружила их несостоятельность. Пока он смотрел на Восток и там искал дела себе по плечу, пока обсуждал с Александром раздел целой империи, началось с первого взгляда не имеющее большого значения восстание крестьян и горцев, выступивших мстителями за попранное право и справедливость. В Испании династия отдалась на его волю, но народ, которому угрожала потеря независимости, не сдерживаемый достаточными силами, поднялся на завоевателя. Он уничтожил одну из его армий, отбросил другие к подножию Пиренеев, впустил англичан на полуостров, и перенес на сушу, к нашей границе, которую Наполеон мечтал перенести на море. Теперь Наполеону нужно было прежде всего оправиться от неудачи, которая нанесла его славе непобедимого гибельный удар и явилась для его врагов призывом к избавлению. Чем чувствительнее был этот удар, тем более важно было, чтобы возмездие было быстрое и примерное. Наполеон решает, что прежде всего он отправится в Испанию и вновь введет туда французов. Он хочет непосредственно руководить войной и подчинить себе нацию, которая дала повод усомниться в его счастье; которая создала в тылу у него очаг, пылающий ненавистью и мятежом; противопоставила ему сопротивление народное, – ожесточенное и фанатическое, и сделалась европейской Вандеей.

Эта война породила другую, ибо австрийский дом, пережив, после первых известий о событиях в Байонне, страшное беспокойство за свою собственную участь и спешно восстановив свои силы, поддался искушению использовать их и только что принял решение сделаться самому нападающей стороной. Он решил начать кампанию весной 1809 г. и одновременно с этим вызвать мятеж в Германии. Не зная еще об этом решении, Наполеон предчувствовал его; он предвидел, что, после кратковременной экспедиции в Испанию ему придется обратиться против Австрии и помериться силами со вторым противником.

Он сам создал это положение, так как благодаря событиям в Испании доставил Австрии повод для вооружений и случай для нападения. Тем не менее, хотя вся ответственность за новую войну, – близость которой уже чувствовалась в Германии, – и лежала на нем, он страстно желал избежать ее. Не потому, чтобы он боялся австрийских генералов и солдат. Вовсе нет! Разве они не познакомились и не померились силами при Маренго, Ульме и Аустерлице? Сотня сражений, сотня побед доказала превосходство его оружия, и, хотя Австрия в настоящее время и располагала большими, чем тогда, силами, он слишком верил в себя, в свою способность находить и создавать выгодные для побед условия, чтобы серьезно опасаться за исход борьбы. Но он не обманывал себя относительно затруднений и опасностей всякого рода, в какие бросила бы его еще одна кампания в Европе, даже увенчанная блестящим успехом. Во Франции она окончательно оттолкнула бы от него общественное мнение, которое единодушно осуждало его предприятия в Испании; она усилила бы тлеющее повсюду против него глухое недовольство; она окончательно доказала бы французам, что все его царствование – одна война, война без отдыха и без надежды на мир. В Европе же, где Австрия уже в четвертый раз начинала с ними борьбу, и, следовательно, доказывала свое нежелание примириться, ему, чтобы обеспечить нас от неисправимой враждебности этого государства, придется отнять от него ряд провинций, быть может, совсем уничтожить его, – иначе говоря, сделать пустое место в центре континента и от большой империи оставить только одни развалины. Но возвращаясь на почву благоразумия и осторожности, Наполеон отлично сознавал опасность новых перестроек старого европейского здания, а тем более разрушение первостепенной монархии, которая долгое время была основой его свода. Разрушение Австрии было бы сочтено за новый вызов законным властителям; оно усилило бы всеобщую тревогу и ожесточение, в частности, оно грозило поссорить нас с Россией. Чтобы сломить Австрию, пришлось бы пустить в ход все доступные средства, возбудить всевозможные вожделения. Прежде всех нам на помощь пришли бы поляки Варшавского герцогства, но за их содействие нужно будет заплатить: придется позволить им присоединить к их государству провинции, которые Австрия недавно похитила у них, т. е. дать Польше возможность восстановиться в двух третях ее прежних размеров, а такая quasi-реставрация пробудила бы тревогу третьего участника дележа, поставила бы между Францией и Россией вопрос, убийственный для их соглашения. Итак, Наполеон хотел избегнуть необходимости победить Австрию, чувствуя, что эта победа даст ему лишь гибельные лавры, и страшился не шансов, а последствий борьбы.