Владимир Гернгросс - На мостике тральщика

В субботу наш БТЩ (быстроходный тральщик) «Щит», носивший бортовой номер «14», вернулся, как и другие корабли, в Севастополь. Закончились флотские учения, в которых участвовали и войска Одесского военного округа, и теперь мы рассчитывали на заслуженный воскресный отдых.

После напряженных дней и ночей, проведенных на ходовом мостике, хотелось хорошенько выспаться. Такую «роскошь» командир корабля может позволить себе лишь в базе. И я получил разрешение командира дивизиона сойти на берег.

Но отдохнуть не пришлось. Среди ночи меня разбудил краснофлотец–оповеститель и сообщил, что в базе объявлена боевая тревога.

Что это — продолжение учений? Но раздумывать некогда. Одеваюсь, выбегаю на улицу. И сразу чувствую: обстановка необычная. Город затемнен. По черному небу бегают голубые лучи прожекторов. С рейда доносится гул мощных вентиляторов машинных отсеков — корабли поднимают пары.

Погас Херсонесский маяк. Не горели и Инкерманские створные огни. Между тем по правилам мирного времени, в том числе и международным, их гасить не полагалось.

В Стрелецкой бухте, где стоят корабли ОВРа, — ни огонька. Лишь вода да стекла зданий отражают пляску прожекторных лучей, скользящих по ночному небу.

Взбегаю по сходне на свой «Щит». Помощник командира лейтенант Николай Матвеевич Сотников докладывает:

— Корабль к бою изготовлен. Боевая тревога в базе объявлена в два часа… Причина неизвестна. Оповестители командиров посланы в город…

Проходит минута, другая, третья… А обстановка не проясняется. Теперь на корабле все понимают ее необычность.

Но вот на борт «Щита» поднимается командир дивизиона капитан–лейтенант Алексей Петрович Иванов. Он берет в руки мегафон и приказывает: тральщикам рассредоточиться в Стрелецкой бухте. Корабли занимают заранее определенные места. Но наш тральщик, несущий на мачте брейд–вымпел[1] остается у причала.

С тревогой посматриваю в небо. Лучи прожекторов береговой обороны по–прежнему лихорадочно пронизывают ночную темень. Но вот они замирают в одной точке. Вскидываю к глазам бинокль. Цель разглядеть трудно, но вокруг нее уже вспыхивают огоньки разрывов. Замечаю, что самолет ложится на курс, ведущий к рейду Севастополя — главной базы флота. Через минуту–другую прожектористы ловят в лучи еще два самолета. Огонь береговых батарей и кораблей эскадры усиливается — залпы зениток сливаются в сплошной гул.

Сомнений нет — в небе враг. Поступает приказание командира Охраны водного района главной базы флота контр–адмирала В. Г. Фадеева:

— Тральщикам открыть огонь по самолетам!

Заговорили зенитки рассредоточившихся по всей бухте кораблей. Вокруг самолетов — сплошные вспышки разрывов. Определить, которые из них от снарядов «Щита», практически невозможно. Поэтому централизованно управлять огнем нельзя. Командир минно–артиллерийской боевой части лейтенант И. Ф. Бережной указывает цели, а командир орудия старший краснофлотец Михаил Данько корректирует стрельбу зенитки по пронизывающим ночное небо трассирующим снарядам. А цели видны хорошо: прожектористы держат их цепко. Один самолет падает в море. Вскоре и второй со шлейфом рыжего пламени скрывается за ночным горизонтом. Со стороны города доносится гул сильных взрывов.

Но вот налет закончился, и наступила тишина. Лишь слышался звон латунных гильз, которые теперь убирались комендорами с палуб кораблей.

Рассветало. Легкие облака, озаренные первыми лучами солнца, медленно тянулись к пустынному морю. В воздухе барражировали наши истребители.

Ранним утром комдив Иванов побывал у начальника штаба ОВРа капитана 2 ранга Владимира Ивановича Морозова и сообщил нам, что фашистская Германия вероломно, без объявления войны напала на нашу страну. Кораблям дивизиона было приказано приступить к постановке оборонительных минных заграждений в районах базирования кораблей, и в первую очередь у Севастополя и Одессы. «Щит» получил свое первое боевое задание — произвести контрольное траление на севастопольских фарватерах.

На контрольное траление мы выходили каждый день, а 26 и 27 июня нам пришлось провожать и встречать с параван–тралом крейсер «Ворошилов» и лидер «Харьков».

Они выходили в море для обстрела румынского порта Констанца.

Уже в первые дни войны наши минеры блеснули высоким мастерством. На контрольном тралении, а также при постановке параван–трала расчет старшины 2‑й статьи Александра Кошеля действовал как слаженный ансамбль. Этому немало способствовали умелые действия мичмана Николая Степаненко, работавшего на кране, и боцмана старшины 1‑й статьи Анатолия Евменова. Так было и в последующем — не припомню случая, чтобы кто–либо из краснофлотцев и старшин, занятых на постановке трала, сплоховал, чтобы у нас произошла заминка. Это — результат кропотливой боевой учебы в предвоенные годы.

Вражеские самолеты забросали минами Севастопольский рейд и внешнюю акваторию по створу Инкерманских маяков. Мины эти опускались на парашютах. Две из них упали и взорвались на берегу — одна на Приморском бульваре, другая в районе Пироговки. Были жертвы среди населения города.

В последующем фашистские самолеты ставили мины не только в районе Севастополя, но и на рейдах и в бухтах других баз флота, на его коммуникациях.

Мины оказались необычными — донными, неконтактными. Откровенно говоря, мы не были готовы к борьбе с ними. Мина взрывалась при прохождении над ней судна с металлическим корпусом, создающим вокруг себя определенное магнитное поле. У нас начались потери. Уже 22 июня подорвался и затонул буксир «СП‑12», следовавший в Карантинную бухту. Через день такая же участь постигла плавучий кран. Выяснилась любопытная деталь: буксир прошел над миной благополучно, а буксируемый им кран подорвался.

Потери продолжались. 30 июня на наших глазах подорвалась паровая шаланда «Днепр», а 1 июля — эсминец «Быстрый». А ведь здесь перед этим проходили боевые корабли и вспомогательные суда. В чем же дело? Выходит, на минах установлены какие–то приборы, которые срабатывают от многократного воздействия магнитного поля.

Обстановка на севастопольских фарватерах все более осложнялась. Обеспокоенный этим, штаб флота разработал систему наблюдения за постановкой противником мин. Были оборудованы специальные береговые посты, непрерывно следившие за водной акваторией. Кроме того, в ночное время выставлялись наблюдатели на катерах и шлюпках. Это позволяло точно определять места падения мин, обвеховывать и уничтожать их. В штабе ОВРа велась карта минной обстановки, с которой нас знакомили чуть ли не ежедневно.