Сергей Михеенков - Армия, которую предали. Трагедия 33-й армии генерала М. Г. Ефремова. 1941–1942

12

Понятно, что воюющего с винтовкой в руках солдата, который сам себе, без посторонней помощи, отрыл себе окоп, должен кто-то обеспечивать едой, боеприпасами, кто-то должен разраба тывать операции, стирать в тылу белье, лечить раненых, ремонтировать оружие, кормить и лечить лошадей и т. д. Но не может такого быть, чтобы за спиной одного солдата с винтовкой суетились в тылу десять человек, целое отделение, за каждым взводом – целый батальон, а за полком – дивизия. И при этом у воюющего солдата то патронов нет, то жрачку вовремя не подвезли, то рану перевязать нечем. Организация боя у немцев выгодно отличались от нашей. В трудные минуты, когда не хватало людей, они быстро умели мобилизовать все штабные и тыловые резервы. Все шли на передовую и отрывали окопы. Именно так они удержались под Павловом против 43-й армии. Именно так они удержали и Темкинский коридор. А когда не хватало своих людей, бросали в дело полицейские части и спецподразделения, сформированные из бывших бойцов и командиров РККА.

На этот эпизод обратили внимание исследователи темы гибели 33-й армии и командарма М.Г. Ефремова С.Д. Митягин и В.М. Мельников. Оба офицеры. Подробно исследовали события того периода. И тот и другой выпустили почти в один год книги: С.Д. Митягин – «Тайна Шпыревского леса»; В.М. Мельников – «Трагедия и бессмертие 33-й армии». Осторожный В.М. Мельников, ссылаясь на С.Д. Митягина, который, без сомнения, конечно же более глубоко изучил историю трагедии 33-й армии, в своем капитальном двухтомном труде пишет: «С.Д. Митягин считает, что многое из написанного Зельфой – выдумка. На протяжении многих десятилетий восстанавливая картину происшедшего в те апрельские дни 1942 года и разыскивая следы пропавшего без вести отца, в ходе многочисленных встреч с ветеранами 33-й армии, которым удалось тогда выйти из окружения, и в частности в беседах с бывшим старшим лейтенантом Владимиром Владимировичем Титковым (жил в Москве), ему удалось проверить многое из того, что описал Зельфа. Однако мало что из этого описания соответствовало действительности». И к этой проблеме мы еще вернемся в комментариях к отчету и воспоминаниям са мого А.А. Зельфы.

Почему-то никто из исследователей не обратил внимание на этот эпизод, а именно на ответ Зельфы о том, что: а) командующего искать не надо, буквально: «Искать его нет необходимости»; б) пробиваться надо на запад, к Дорогобужу, где находится конный корпус Белова. Откуда родилась эта идея? Разве направление выхода из окружения 33-й армии обсуждалось в штабах или войсках? А.П. Ахромкин был не один. А.А. Зельфа тоже был не один. Я читал две редакции воспоминаний А.П. Ахромкина, которые, возможно, были написаны в разное время. В одной из них написано: «… они были оба одеты в хромовые пальто». Причем в этой редакции А.П. Ахромкин пишет, что фамилий председателя трибунала и прокурора армии он не помнит. Можно предположить, что эта редакция воспоминаний – первая. Он запомнил только, что оба были одеты в хромовые пальто и что шли они навстречу, то есть на запад. Вроде как к Дорогобужу, «где находилась конная группа генерала Белова». Можно предположить, что двое в хромовых пальто прекрасно знали о том, что произошло там, откуда они шли. Куда же они шли, если в конце концов оказались совершенно в другой стороне. См. объяснения А.А. Зельфы. К этой теме мы еще вернемся. Вынуждены вернуться.

Выстрел Камбурга прозвучал в тот момент, когда группа наконец-то оторвалась от тех самых автоматчиков из подразделения «Бранденбург-800», которые неотступно следовали за штабной группой. Формально же – после потери рации. Но разве полковник Ушаков потерял рацию? Рация ушла под воду вместе с погибшим связистом. И зачем Камбургу было отводить полковника Ушакова в сторону? О чем они в это время разговаривали? Если Камбург хотел разоблачить предателя, то не лучше ли это было сделать в присутствии других офицеров? Или Камбург опасался, что ему могут помешать свершить самосуд? В душу Камбурга теперь конечно же не заглянешь. И полковника Ушакова не спросишь. И кто-то, возможно, на это и рассчитывал.

А профессор И.С. Жоров не сомневался в виновности полковника Ушакова. Откуда у невоенного человека, у профессора медицины, такая уверенность? И почему не было никакого разбирательства? Почему о предательстве Ушакова не знал никто, кроме Камбурга и Жорова? Да и тела Камбурга, о котором говорят, что он погиб рядом с командармом, никто не видел. Никто из пленных, кто участвовал в похоронах генерала М.Г. Ефремова, не помнит его среди убитых. Почему же так занервничал Камбург, когда штабная группа снова оторвалась от автоматчиков?.. Почему именно в это время профессор Жоров потерял сознание, а когда, как он пишет в своих воспоминаниях, очнулся, то узнал, что командарм уже мертв? Почему Зельфа сказал Ахромкину, чтобы он не искал командующего? Темная какая-то троица… Прикончили полковника Ушакова, а потом и от командарма разбежались в разные стороны. А может, Ушаков что-то знал?

Воспоминания написаны примерно в 70-х гг. прошлого века. Не принято в те годы было писать о поражениях. Выходили воспоминания и размышления маршалов. Тема победы заполняла все, что касалось Великой Отечественной войны. О 33-й помалкивали. И не просто помалкивали, а замалчивали ту незнаменитую операцию, в ходе которой погибла 33-я армия, воздушно-десантная бригада и 39-я армия Калининского фронта. Вот отсюда и эта стилистика: не отступает на восток, а «продвигается на восток». Какой полк имеет в виду В.В. Смирнов, неясно. В 160-ю стрелковую дивизию входили три полка: 1293, 1295 и 1297-й стрелковые. В ночь на 14 апреля состоялся прорыв колонн 33-й армии через дорогу Беляево – Буслава. Часть войск прорвалась, а часть немцы отсекли. В.В. Смирнову, видимо, удалось вырваться из Шпыревского леса. Эпизод, который он вспоминает, относится к кануну прорыва. Это была ночь прорыва через дорогу Беляево – Буслава.

Как показала впоследствии во время эксгумации медицинская экспертиза, М.Г. Ефремов был тяжело ранен в седалищную кость и практически потерял возможность передвигаться. Версия гибели командарма, которую повторяет автор этих воспоминаний, является одной из многих. К сожалению, В.В. Смирнов обошел молчанием очень важный период своих злоключений – выход из окружения в группе старшины Васильева. Скромный русский солдат, он и не предполагал, что настанет время и воспоминания того, что пережил он сам во время выхода из окружения, станут бесценными. Пересказ В.В. Смирновым одной из версий гибели командарма подтверждает тот факт, что, когда умирает герой, его последние дни и часы жизни становятся легендой.