Игорь Ефимов - Джефферсон

— Да, такому повороту событий подходит использованное вами выражение — «быстро взрослеть». Возможно, Салли будет обрадована новостью, но я…

— За годы работы у меня Том заработал изрядную сумму денег. Он не только был отличным работником, но и организовал на паях со мной небольшой конный завод и выращивал лошадей на продажу. Так что этим летом он смог выкупить Джемайму и их сына у её хозяев.

— Могу сказать, что страсть к независимости он, возможно, унаследовал от меня. Но мне удалось вырваться из-под материнской опеки лишь в 30 лет, а он… Судя по вашему рассказу, он вряд ли нуждается в моих наставлениях. Но всё же я хотел бы расспросить о его дальнейших планах, может быть, предложить помощь. Когда я могу поговорить с ним?

— Увы, боюсь, что это невозможно.

— Как так? Почему?

— Он уехал. Неделю назад.

— Уехал по торговым делам? Куда? Когда должен вернуться?

— Он забрал Джемайму и сына и уехал насовсем. У него есть связи с торговцами лошадьми в Кентукки и Огайо. Он обещал написать, когда выберет место для фермы и устроится. Но что-то говорит мне, что ждать вестей от него не следует. Порвать с прошлым было его самой сильной мечтой.

«Порвать с прошлым» — эти слова всплыли в памяти Джефферсона, когда его коляска простучала по доскам моста через Потомак в Вашингтоне. Он спросил себя, было ли в его жизни событие или переживание, которое ему хотелось бы вычеркнуть, забыть, переиграть по-новому. Да, конечно, было много горького, мучительного, даже постыдного. Но забыть? Нет, к шестидесяти пяти годам он научился принимать себя и свою судьбу со смирением и благодарностью. Сколько раз ему доводилось вслепую делать шаг в неведомое — разве тут можно обойтись без ошибок? «Проложенный путь» — разве не сам он недавно объявил, что это и есть нечто нерушимое в том, что человек оставляет после себя?

Завтра ему предстоят новые встречи, новые решения, новые политические смерчи. Сможет ли он убедить конгресс не объявлять войну Великобритании, ограничиться торговым эмбарго? Откуда изыскать средства на строительство двух сотен канонерок для обороны Атлантического побережья? До какой степени можно расширить права федеральных судов, которым предстоит проводить в жизнь принятый закон о запрете ввоза в страну новых рабов?

Но было ведь и что-то приятное, что ждало его в президентском особняке, что он обещал себе перед сном? Ах да — почитать путевые заметки Льюиса и Кларка. В какой-то мере он был вправе гордиться этими новыми аргонавтами, будучи невидимым, но важным участником их двухлетней эпопеи. Тысячи, сотни тысяч американцев двинутся по проложенному ими пути на запад на поиски золотого руна. Возможно, будут среди них и его сын Том, и внук Льюис, и другие мужчины и женщины, которых родит чёрная подруга Джемайма.

Наспех поужинав, он удалился в спальню с кожаным томом под мышкой, велел слуге придвинуть к кровати высокий канделябр с четырьмя свечами, уложил гору подушек под спину, открыл наугад.

«Поднявшись на вершину холма, я услышал оглушительный грохот и увидел прекраснейшее чудо природы — каскад воды высотой в 50 футов, поднимающийся перпендикулярно и простирающийся от одного берега реки до другого, длиной примерно в четверть мили. Как будто гладкое полотно, созданное неизвестным художником, обрушивается на каменное дно внизу, взрывается белопенным облаком вверх и потом, шипя и сверкая, устремляется дальше. Посредине реки находился небольшой остров с высоким тополем, на вершине которого орёл свил своё гнездо. Более безопасного места он не мог бы выбрать, ибо ни человек, ни зверь не осмелятся пересечь эти ревущие струи».

Глаза начали слипаться. Джефферсон погасил свечи, подтянул одеяло к подбородку, провалился в освежающий сон. Лишь под утро сновидениям удалось прорваться под опущенные веки и одарить его картиной сияющих парусов над несущимся потоком воды. В нарушение всех ньютоновских законов корабль плыл по отвесной стене водопада не вниз, а вверх.

Возможно, российскому читателю будет интересно узнать о дальнейших событиях в судьбе некоторых исторических персонажей, с которыми он встретился на страницах этого романа.

Томас Джефферсон (1743–1826), окончив второй президентский срок, удалился в Монтичелло, где и прожил до своей смерти в окружении детей, внуков, правнуков и друзей. Сегодня имя его одно из самых почитаемых в пантеоне американской истории, о нём написаны сотни книг, его бюсты и статуи украшают официальные здания и частные дома, его политические идеи изучаются по его трактатам, письмам, речам, прокламациям. Главным его увлечением последних лет было создание Университета штата Виргиния, который открылся под Шарлоттсвиллом в 1819 году. Это был первый университет в Америке, в котором кроме медицины, юриспруденции и религии изучались астрономия, архитектура, ботаника, философия и политические теории.

Джон Адамc (1735–1826) тоже жил на своей ферме в Массачусетсе, не принимая активного участия в политической жизни страны. В 1812 году доктору Рашу удалось помирить его со старым другом Томасом Джефферсоном, и они возобновили дружескую переписку, которая тоже изучается и переиздаётся в Америке. По невероятному совпадению (знак судьбы?) оба знаменитых политических деятеля умерли в один день, и этот день пришёлся на празднование 50-летия независимости, 4 июля 1826 года.

Отношения Джефферсона с Абигайль Адамc (1744–1818) оставались холодными. Только когда от рака груди умерла дочь Адамсов, Нэбби Адамс-Смит (1813), Джефферсон послал выражения соболезнования и получил подробное письмо от Абигайль. В дальнейшем только Джон Адамc в конце своих писем иногда передавал старинному другу приветы от жены.

Огромную роль в истории ранних Соединённых Штатов сыграл сын Адамсов, Джон Куинси Адамc (1767–1848). Ему довелось быть послом в таких странах, как Пруссия, Россия, Великобритания, государственным секретарём в кабинете министров Джеймса Монро (1817–1825), сенатором, конгрессменом и, наконец, шестым президентом (1825–1829). В своих устремлениях он выделялся горячей поддержкой индустриального прогресса, образования, был страстным противником рабства, предсказывал тяжёлые последствия его и даже гражданскую войну.

Аарон Бёрр (1756–1836) отбился от обвинения в измене, но вынужден был уехать из Америки, спасаясь от кредиторов. В 1812 году он вернулся в Нью-Йорк, где возобновил адвокатскую практику и занимался ею вплоть до самой смерти. Его дочь Феодосия, по всей вероятности, погибла во время кораблекрушения в 1813 году. Но сын его Джон Пьер Бёрр, рождённый ему служанкой из Гаити в 1792 году, стал очень заметным борцом с рабством, помогал деньгами и трудоустройством беглым рабам, организовывал так называемую «подпольную железную дорогу».