Советские полководцы и военачальники - Владимир Евтихиевич Быстров

Командование противника, конечно, хорошо понимало, какую угрозу для него таит продвижение советских войск на Ростовском направлении. Поэтому оно заранее отвело сюда крупные силы из основной кавказской группировки. И хотя части мехгруппы подошли уже к Ольгинской, а ее передовой отряд под командованием гвардии полковника А. В. Егорова атаковал даже окраину Батайска, решающего успеха добиться не удалось. Сказалось то, что войска группы были сильно ослаблены в предыдущих боях и, далеко оторвавшись от тылов, испытывали острую нехватку боеприпасов и горючего. В ожесточенных боях под Ольгинской и Батайском они понесли потери и вынуждены были отойти за Маныч, где заняли жесткую оборону.

Сознавая огромное стратегическое значение Ростова, Ротмистров был, конечно, крайне огорчен тем, что не удалось прорваться к этому городу, являвшемуся воротами на Северный Кавказ. Но объективно оценивая обстановку, он не мог не признать, что наличие крупных сил и средств противника в этом районе и истощение своих войск делало дальнейшее наступление не только бесполезным, но и чреватым тяжелыми последствиями. Следовало пополнить войска личным составом и материальной частью, подтянуть далеко отставшие тылы и затем уже развивать наступление с рубежа реки Маныч.

Здесь же, на Маныче, в начале февраля до гвардейцев дошла радостная весть о капитуляции сталинградской группировки противника. Одержана была великая победа, основательно надломившая фашистскую военную машину. И радостно было сознавать, что 3-й гвардейский Котельниковский танковый корпус внес в достижение этой победы достойный вклад.

С начала 1943 года в Ставке Верховного Главнокомандования и на Военных советах фронтов обсуждался вопрос о принципах формирования новых танковых объединений. Прежние танковые армии (сформированные в 1942 году) были смешанного состава, то есть включали, кроме танковых корпусов, стрелковые, а иногда и кавалерийские дивизии. Как показал опыт, управлять- армией, имеющей соединения с разной степенью подвижности и маневренности, было весьма сложно, особенно в наступлении. Поэтому многие танковые командиры (в их числе и Ротмистров) выступали за создание однородных танковых армий, включающих только танковые и механизированные корпуса с необходимыми частями усиления.

В середине февраля Ротмистров был вызван в Москву и заслушан по этому вопросу на заседании Политбюро ЦК ВКП (б). Приятно было, что на этом памятном заседании Сталин отметил, что наши танковые войска научились успешно громить противника, наносить ему сокрушительные и глубокие удары. Вместе с тем, ссылаясь на опыт действий танкового корпуса генерал-майора танковых войск В. М. Баданова в районе Тацинской, он сказал, что танкистам без пехотинцев трудно удержать объекты, захваченные в оперативной глубине противника.

— Почему же вы считаете нецелесообразным, — спросил он Ротмистрова, — иметь в танковой армии и пехотные соединения?

А В. М. Молотов, заметив, что командующий пятой танковой армией генерал-лейтенант П. Л. Романенко доволен стрелковыми дивизиями и просит добавить ему еще одну-две такие дивизии, прямо спросил: «Так кто же из вас прав?»

Павел Алексеевич (отметив про себя, что его точка зрения уже широко известна) сослался на трудности управления ушедшими вперед танками и отставшей пехотой, твердо заявил, что, по его мнению, танковая армия должна быть танковой не только по названию, а по составу. Пехота ей нужна, но моторизованная, способная не отставать от танков; поэтому наилучшая организационная структура танковой армии была бы такая: два танковых и один механизированный корпус, а также несколько полков противотанковой артиллерии. Кроме того, необходимо обеспечить подвижность штабов и надежную радиосвязь между ними, частями и соединениями. Высказал Павел Алексеевич и свои взгляды на применение танковых армий. Он рассматривал их как средство фронтового командования или даже Ставки Верховного Главнокомандования для нанесения массированных ударов прежде всего по танковым группировкам противника на главных направлениях.

Через день после этого заседания была подписана директива о формировании 5-й гвардейской танковой армии. Ее командующим назначался генерал-лейтенант танковых войск Ротмистров. Первоначально в армию вошли 3-й гвардейский Котельниковский и 29-й танковые корпуса и 5-й гвардейский Зимниковский механизированный корпус, а также зенитно-артиллерийская дивизия и несколько отдельных полков (гвардейский минометный, мотоциклетный, гаубично-артиллерийский, два истребительно-противотанковых, легкобомбардировочный авиационный и др.).

3-й гвардейский Котельниковский корпус, командиром которого стал бывший командир 3-й гвардейской танковой бригады генерал-майор танковых войск И. А. Вовченко, вскоре срочно убыл под Харьков. 29-й танковый корпус формировался из отдельных танковых бригад, ранее действовавших как соединения непосредственной поддержки пехоты. Поэтому личному составу нового корпуса предстояло изменить тактические приемы применения танков, психологически подготовиться к новым формам боевых действий. Командиром корпуса был назначен опытный танкист генерал-майор танковых войск И. Ф. Кириченко, возглавлявший в боях под Москвой 9-ю танковую бригаду. 5-й гвардейский механизированный корпус и его командир генерал-майор танковых войск Б. М. Скворцов были хорошо знакомы Ротмистрову, так как в боях на Ростовском направлении этот корпус входил в механизированную группу, действовавшую под его командованием. В этих боях корпус был сильно ослаблен: до штатного состава ему недоставало 2000 солдат и офицеров и 204 танка.

Членом Военного совета армии был назначен генерал-майор танковых войск П. Г. Гришин, бывший до этого заместителем командира 6-го танкового корпуса по политчасти. Петр Григорьевич имел большой боевой опыт, участвуя в боях с первого дня войны. Начальником штаба армии стал бывший начальник штаба 3-го гвардейского Котельниковского танкового корпуса полковник, а с 7 июля генерал-майор танковых войск В. Н. Баскаков, отлично известный Ротмистрову еще по боям под Москвой, где капитан Баскаков командовал 2-м батальоном 8-й танковой бригады и был тяжело ранен в Медном.

По делам формирования и укомплектования армии личным составом и техникой Ротмистров часто бывал в Москве (армия дислоцировалась в районе Миллерова). И каждый раз столица по-новому радовала его шумным оживлением, потоками людей и машин на улицах, перезвоном трамваев. Вспомнилась полупустая, притихшая, заснеженная Москва зимы сорок первого года, поры суровых и тяжких испытаний. О той поре теперь напоминали разве что приспущенные черные полотнища на окнах московских домов (по ночам еще соблюдалась светомаскировка). На посветлевших улицах — веселые, бодрые москвичи, которых, как и весь народ, радовали крупные победы, одержанные советскими войсками над ненавистным врагом.

И у генерала Ротмистрова также было прекрасное настроение, в эту весну он ощущал необыкновенный прилив сил, бодрости, уверенности в себе. В сорок лет он был полковником, с трудом добился назначения командиром бригады, а теперь в свои сорок два года — он командующий танковой армией, генерал-лейтенант танковых войск. А главное, чувствовал, что его духовные и умственные силы достигли полного