Никита Михалков - Мои дневники

Погранзона пустеет, а солнцевский браток все ходит, болтается хлыстом, канючит – просит заполнить анкетку.

По д’Артаньяну: «Времена меньшей свободы и большей независимости».

«…в Европе не дадут нам ни шагу без боя, а в Азии целые царства к нашим услугам».

Генерал от инфантерии А. П. Ермолов

Завязка:

Ресторан. Сидят какие-то «крутые» ребята. Один все время говорит по радиотелефону. Потом, забывшись, кладет его на поднос с грязной посудой. Поднос уносят, тоже не заметив меж высоких пивных кружек телефона…

Короче говоря, телефон со всякими отходами «перекочевывает» в мусорный бак, возле которого ютится «бомж». Сквозь стенку бака он слышит трель телефона. (А может быть, находит его, ища в баке объедки.)

Дальше разворачивается целая цепь приключений. Телефон звонит, и «бомж» снимает трубку, ему что-то говорят. (Может быть: «Где ты ходишь? Деньги ждут тебя там-то…») В результате он куда-то едет, и так далее. Можно сколько угодно накручивать смешно эту историю.

Какие бездны человеческих комплексов выползают наружу, когда задето честолюбие!

Цыгане – не нация, а образ жизни.

Сидел на балконе. Ждал чего-то очень важного. Внизу, в море, купались и играли в мяч дети. Он загадал, чтобы мячик, семь раз переброшенный, не упал в воду. Никак не получалось: то три, то пять. Наконец получилось. И в дверь постучали… (Или зазвонил телефон.)

Аэробика. Девушка-тренер в нижнем зале занимается с тучными туристами. Наверху кто-то «борется» с беговой дорожкой, грохочет «ламбада». Девушка, видя, что у клиента ничего не получается, заставляет всех продолжать какое-то движение, а сама бежит наверх. И надолго там задерживается почему-то (в этом и развитие сюжета – почему). Внизу же все тупейше выполняют одно и то же движение. Бесконечно!..

Каким щемящим может быть соединение какого-то далекого воспоминания с сегодняшним сиюминутным впечатлением, звуком, запахом, шелестом ветра в листве… и вообще Божьим миром.

Все дело в том, к чему прислушивается художник. Пока он слушает себя, свое нутро, свою «невозможность» делать иначе, все в порядке. Он, конечно же, не застрахован от ошибок, но это ошибки правильные.

Но как только он начинает оглядываться по сторонам, пытаясь уловить «что требуется», происходит метаморфоза не только с творчеством, но и с самим человеком.

Владыка Феофан – духовник императора – гулял по саду монастыря. К нему приехал Василий Васильевич Розанов. Они были уже знакомы. Стали гулять по саду вместе.

Владыка, по обыкновению, сосредоточенно читал про себя молитвы. Розанов же почему-то начал горячо распространяться по поводу вреда монашества. Феофан ничего не отвечал, продолжая идти и беззвучно молиться. Розанов все не отставал.

Спустя некоторое время он попытался заглянуть Феофану в глаза, но тот, как всегда, держал очи долу. Розанов поубавил страсти, но еще продолжал гнуть свое, совершенно не понимая реакции архимандрита. Постепенно он начал путаться, сбиваться с мысли, потом вдруг остановился и тихо-тихо сказал: «А может быть, вы и правы».

В «Уложении Тимура Тамерлана» сказано: «Опыт доказал мне, что власть, не опирающаяся на религию и законы, не сохранит на долгое время свое положение и силу. Она подобна нагому человеку, который заставляет других при встрече с ним с омерзением отводить глаза».

«…полный внимания и осторожности к своим врагам и друзьям…»

«…Ты должен каждому лицу и каждой вещи указать границы и место, какие они должны занять».

«Действия и слова лица повелевающего должны вполне принадлежать ему, то есть народ и войско должны быть уверены, что все, что ни делает и ни говорит государь, он делает и говорит от себя и никто не руководит им».

«Приказания и запрещения требуют твердости. Нужно самому принимать все решения, дабы никто не мог вмешаться и их исказить».

Тем, кто хочет вновь загнать страну в истерику и отвлечь от созидательного мощного процесса, тем выгодно сейчас колебать «умы ни в чем не твердые» требованием выбора из тех, из кого выбирать невозможно.

«Храбрость есть не что иное, как терпение в опасности».

Что же за психология у этих людей (скажем, у американцев), если они воспитаны на Шварценеггере и ничего не знают о Толстом и Достоевском?

«Необходимо разделить управление делами между несколькими достойными доверия людьми; тогда каждый из них, занятый известной работой, не будет стремиться к высшей власти».

Тамерлан в изображении французского путешественника Андре Теве (1516–1590)

«Необходимо, чтобы все, что повелитель ни делает, делал он сам и чтобы он был непоколебим в приказаниях, раз отданных, ибо твердость в приказаниях составляет самую большую силу для монархов. Все сокровище для них – это армия, народ и целое поколение принцев».

Молодой директор музыкальной школы в кубанской станице. К нему пристает местный «барон»:

– Научи моего цыганенка играть на баяне!

– Пожалуйста.

Проходит неделя, другая. Цыганенок не приходит учиться.

Директор подождал еще и пошел сам к «барону». Так, мол, и так, не ходит ваш Петька. Тот кричит на весь двор: «Петька, выходи сюда!» Февраль. Петька выходит на крыльцо в трусах и босой. Отец начинает его распекать. Директор с ужасом смотрит на голого ребенка на морозе. Потом говорит: «Может быть, он все-таки оденется?» Отец, спохватившись, кричит: «Иди оденься!» Петька ушел и вернулся в том же виде, только поверх трусов – солдатский ремень только что вернувшегося из армии брата и его же фуражка – на голове.

Отец кивает удовлетворенно: «Ну вот, теперь другое дело». И принимается снова его распекать.

Детская парикмахерская на Гоголевском бульваре. Ходил туда стричься. Парикмахерша Клава, совершенно сумасшедшая, задвинута на сексе. Пока она стригла, рассказывала во всех, именно во всех (!) подробностях о своих приключениях. Приключения же эти были ужасающие, чернушно-советские. Ее трахали и обирали, унижали и бросали. Она же была совершенно уверена, что все идет как надо и что именно она хозяйка положения. Причем все это во время стрижки: «Нет, у Коли был большой, прямо очень большой…» – и руками показывала, каких именно размеров.