Никита Михалков - Мои дневники

Такая стрижка могла продолжаться часами, и, что примечательно, в соседних креслах стригли маленьких детей.

«В искусстве, как в органической природе, что не строго целесообразно – то уже портит, что не нужно более – делается вредным».

Василий Васильевич Розанов

Приехал в германскую клинику худеть. Тоска и ужас.

В столовой на «прощальном с едой» постном ужине мрачно шутили.

Володя Седов с дичайшего пятидневного «бодуна», небритый и опухший, мрачно сидит, подперев щеку рукой. Потом на какой-то очередной щебет Ирки смотрит на нее и медленно говорит: «Пойдем, киса! Мы с тобой неделю не мылись».

«Говори, как большинство, но думай, как меньшинство».

«Большинство может меня запугать, но не может меня убедить».

«Там, где просто, ангелов до ста, а где мудрено – ни одного».

В одном санатории (или доме престарелых) призом после какой-то игры или викторины стал «телекомандер» от телевизора. Выигравший имел право в этот вечер смотреть все, что пожелает, и переключать программы без учета мнения всех остальных.

Билл Эванс: А. при очередной сцене ревности И. говорит ей, выведенный из себя: «Пойми наконец, те 200 граммов, которые находятся у меня между ног, Бог дал мне! Понимаешь, не тебе и не кому-либо еще, а именно мне, и я сам разберусь, что с ними делать!!!»

На Западе человеческая улыбка ничего не обозначает. Так положено, как носить брюки.

А. Васнецов писал о России в 20-е годы: «Если бы даже большинство, и даже все, пришли к отрицанию Бога – Он все-таки есть, потому что истина не в отрицании Его, а в утверждении, потому что отрицать Его – значит, утверждать ничто – небытие, а мы существуем. Если бы даже все человечество забыло Его – Он все-таки есть, потому что забыть – не значит, что Его нет, и никогда не будет времени без Бога, потому что время Им порождено, оно – Его Воля».

«Если народ потеряет в себе национальное самосознание, расшатается в основах, потеряет свою религию, забудет свою историю, забудет самое слово «патриотизм» и будет способен к предательству Родины, Промысел и Провидение не дойдут до сердца погибающего народа, потерявшего свою душу…

Он как полуживой труп – можно плясать на нем, гадить на лицо, надсмехаться над его национальным чувством, а он в бреду пьяного угара только будет мычать и сквернословить. Что случилось с «русскою душою»? – Великое бедствие – потерять национальную волю, предаться интернациональному. Как душа человека дает творчество личной его жизни, так и душа народа – истории его прошлого и будущего!»

Примерно такой кабинет как у А. А. Хондруева (в те годы – заместитель председателя Центрального банка России. – Современный комментарий автора.) Большие часы у стены. В медленно качающемся маятнике отражается сидящий за столом хозяин кабинета. Медленный наезд на маятник – насколько возможно крупно… В отражении маятника видим расправу с хозяином. При наезде слышим только то, что кто-то вошел.

Или так:

Посетитель на переговорах у банкира. Телефонная трель, и хозяин кабинета отходит к телефону. Перед лицом посетителя – большие напольные часы. В огромном и выпуклом сияющем маятнике отражается говорящий по телефону банкир за своим столом. Маятник медленно и тяжело качается. Может быть, играет музыка, а может, включен телевизор. Телефонный разговор затягивается, и посетитель задремывает…

В кадре теперь – только маятник… Вдруг в отражении банкир, сидящий за столом, начинает биться окровавленный. Услышав серию легких хлопков (или уже звук падения тела на письменный стол), посетитель открывает глаза и цепенеет. Оглядывается – банкир действительно убит. На полу – оставленный автомат с глушителем.

Что делать?! Может быть, он нес хозяину деньги, да так и не отдал. Может быть, он начинает их выбрасывать в окно. Может быть, сбегает в испуге через дверь внутренней комнаты. Может быть, в ужасе выходит в приемную. Там – никого. Вбегающая секретарша спрашивает:

– У Николая Николаевича никого не осталось? А то я факс бегала отправлять…

Дальше раскрут…

Кто-то моется в душе. Не видно из-за перегородки. Видно только, как стекает в слив мыльная вода, которая неожиданно розовеет и становится кровавой. Потом понимаем, что произошло.

Все настоящее требует страдания.

Русским от чужого счастья нужно научиться заражаться счастьем, а не ненавистью!

Уже нет или почти нет на свете людей, которые могут мне сказать: «Когда ты был маленьким…» И все больше людей мне говорят: «Когда я был маленьким, я смотрел ваш фильм такой-то».

Сегодня мы живем в эпоху менструации. Кровавое очищение, бесплодие – в движении к плодородию чистоты.

Подлетали к Красноярску. Рассвет, туман, роса, осень – желтеющая тайга… И тут я почему-то с ужасной тоской и любовью подумал об отце. О его беззащитности, благородстве, терпении в перенесении невзгод и о совершенном равнодушии ко всему внешнему (в том, что касается его самого).

С отцом, Сергеем Владимировичем Михалковым, в 90-е

Замечательный старик с потрясающей жизнью. Как мне захотелось приласкать его, обнять, подробно и обстоятельно выслушать. Как мало, как непростительно мало мы с ним видимся!

Посмотрите: как гениально евреи играют на скрипке или на рояле, но ни одного гениального певца. Почему? Думаю, потому что все «инструментальные искусства» требуют, кроме души, еще и наличие определенного механизма, связанной с ним техники, торопливого перебирания струн или клавиш, так или иначе это – опосредованный звук инструмента, это искусство управления «чужим» звучанием, а голос… с душой связан напрямую. Голос гол. Он от души непосредственно зависит, от ее широты и наполненности. Скрипка без техники и умения мертва, а голосу нужна только душа. И все. А душа через голос может потрясать!

С возрастом все меньше людей говорят тебе «ты» и называют просто по имени. Жалко!

Все меньше людей, которые могут сказать тебе: «Вот когда ты был маленький…», и все больше тех, кому ты можешь это сказать. Как печально!

Лариса Авдюшко. Симпатичная благородная женщина. Гример. После посещения Большого театра ехала домой. В своих выходных туфлях она перебралась через лужу (шел дождь), чтоб попасть в полупустой троллейбус, в котором сидело человек пятнадцать. Но, когда она взялась за поручень, ее жутко тряхануло током. От шока она неожиданно громко крикнула на весь троллейбус: «Е… твою мать!!!»