Советские полководцы и военачальники - Владимир Евтихиевич Быстров

войны, самой суровой и тяжелейшей из всех, которые когда-либо вела Россия… И, вероятно, не раз в эти дни Павел Алексеевич мысленно оглядывал прошлое и тот огненный круг, который замкнулся теперь для него на берегах Немана. Получилось так, что именно в этих местах на берегах Немана он передал сформированную им 5-ю гвардейскую танковую армию новому командующему — генерал-лейтенанту танковых войск В. Т. Вольскому. В августе 1944 года Ротмистров был назначен заместителем командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии и убыл в Москву.

На завершающем этапе Великой Отечественной войны 5-я гвардейская танковая армия, переданная в состав 2-го Белорусского, а затем 3-го Белорусского фронта участвовала в Восточно-Прусской операции, в ходе которой смелым броском к побережью Балтийского моря перерезала основные коммуникации немецко-фашистской группы армий «Центр». День Победы армия встретила у устья Вислы в боях по ликвидации остатков вражеских войск в этом районе.

* * *

После окончания Великой Отечественной войны Ротмистров был командующим бронетанковыми и механизированными войсками в Группе советских войск в Германии, а затем на Дальнем Востоке. В 1948 году он вернулся к научно-педагогической деятельности, сначала в Академии Генерального штаба, где возглавлял кафедру бронетанковых и механизированных войск, а затем в Академии бронетанковых войск, начальником которой он был назначен в январе 1958 года. В 1956 году Павел Алексеевич защитил докторскую диссертацию, а в 1958 году ему было присвоено звание профессора.

В эти годы особенно ярко проявился талант Ротмистрова как ученого. Из-под его пера вышел ряд капитальных трудов, среди них монография «Время и танки», в которой прослежены этапы развития танков и танковых войск от их зарождения до современного состояния. Ряд работ посвящен обобщению и анализу действий танковых войск в минувшей войне, рассмотрению путей их дальнейшего совершенствования в связи с появлением новейших средств борьбы.

В апреле 1962 года П. А. Ротмистрову было присвоено звание Главного маршала бронетанковых войск. В течение ряда лет он работал помощником министра обороны СССР по военно-учебным заведениям и внес значительный вклад в совершенствование подготовки офицерских кадров. В мае 1965 года Ротмистров был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Являясь с 1968 года генеральным инспектором Министерства обороны, Павел Алексеевич продолжал плодотворно трудиться до последних дней своей жизни.

6 апреля 1982 года Павла Алексеевича Ротмистрова не стало. Внезапная кончина прервала его работу над мемуарами «Стальная гвардия», которые, к великому сожалению, остались незавершенными.

Думая о жизненном пути Ротмистрова, нельзя не отметить прежде всего его поразительную преданность главному делу своей жизни. Он был танкистом «до мозга костей», действительно всего себя отдавшим танковым войскам. Напомним, что по-настоящему заинтересовался танками Ротмистров довольно поздно — «пришел в танкисты» в 1938 году с должности командира стрелкового полка. Но с тех пор до конца дней своих остался верен полюбившемуся ему роду войск. Танкам, их прошлому, настоящему и будущему посвящены и все его научные труды.

Нельзя не подчеркнуть также, что Ротмистрову была в высшей степени свойственна свежесть и оригинальность мысли, острота постановки принципиальных вопросов. Излишне говорить, что не всем и не всегда это нравилось. Но Павел Алексеевич неизменно отстаивал свои взгляды и убеждения не только в теоретическом плане, но и стремясь претворить и воплотить их в жизнь, на практике. Нестандартность мышления проявлялась у него не только в ученых трудах и замыслах проведенных им операций, но и в обыденных, казалось бы, поступках и действиях. Приведем хотя бы такой пример.

В декабре 1942 года под Сталинградом Ротмистров, в то время командир 7-го танкового корпуса, был вызван в хутор Верхне-Царицынский, где размещался командный пункт 1-й гвардейской армии генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского. Погода стояла скверная. Разыгравшаяся пурга заметала дороги. Ехать на автомашине казалось рискованным, можно застрять в сугробах, особенно в какой-нибудь лощине или балке, забитой снегом. К тому же линия фронта не так уж далеко, ночью в степи могли рыскать разведчики противника. Прикинув все это, Ротмистров решил поехать в Верхне-Царицынский на своем командирском танке в сопровождении тяжелого КВ. Это гарантировало надежность передвижения и безопасность во всех случаях. Нелишним было и то, что танковые рации немедленно обеспечивали связь со штабом кор-пуста и командирами бригад.

Дело не в том, что пришлось объясняться с дежурным офицером, который, выхватив пистолет, потребовал убрать танки, демаскирующие якобы КП фронта. Офицер, конечно, понимал, что ночью да еще в такую непогоду никто танки с воздуха не обнаружит и бомбить не будет. Особую бдительность офицер явно проявлял потому, что на КП Р. Я. Малиновского прибыло в этот час на совещание много высокого начальства, в том числе представитель Ставки А. М. Василевский. Неподалеку располагался и специально оборудованный узел связи представителя Ставки с Москвой, штабами фронтов и армии. Бдительность была, конечно, необходима. Но многим могло показаться необычным, что командир одного из корпусов прибыл на совещание к командующему армией сразу на двух танках…

Кое-кто мог истолковать подобный поступок превратно (как слишком большую заботу командира-танкиста о личной безопасности), но для Ротмистрова на первом плане всегда, и в большом и в малом, было главное — интересы дела. На пересуды он не обращал внимания.

Да, превыше всего всегда и везде он ставил интересы дела, которому служишь, за которое отвечаешь не только перед лицами и инстанциями, а по самому большому счету — перед страной и народом. Так он думал и так поступал. Вот один из ярких примеров.

В ходе Белгородско-Харьковской операции 5-я гвардейская танковая армия, готовясь к наступлению в районе Богодухова, неожиданно подверглась встречному удару танкового корпуса СС. Произошло ожесточенное столкновение, напоминавшее одну из картин сражения под Прохоровкой. На поле боя всюду горели вражеские и наши танки, громоздились разбитые противотанковые пушки, бронетранспортеры, автомобили, кругом стлался серо-черный дым. Вражеская авиация группами по 30–40 самолетов непрерывно бомбила боевые порядки наших войск. В течение всего дня танкисты 18-го и 29-го танковых корпусов вместо того, чтобы наступать, отражали бешеный натиск противника.

А к вечеру поступили два противоречивых приказа — один из штаба Воронежского, а другой — Степного фронта. Приказ Н. Ф. Ватутина требовал развернуть армию вправо и оказать помощь 1-й танковой армии М. Е. Катукова; по приказу же И. С. Конева армия должна была уклониться влево в полосу действий 53-й армии генерала И. М. Манагарова для совместного наступления против харьковской группировки противника. Ротмистрову было известно, что есть решение о передаче его армии из Воронежского фронта в Степной, но официальной директивы по этому поводу еще не поступало.