Александр Вдовин - Из СМЕРШа в ГРУ. «Император спецслужб»

– Сегодня, – говорил тогда Ивашутин, – я поставил бы разведке новую задачу: выявлять среди лиц, посылаемых в Россию, разведчиков, чтобы помочь контрразведке вытаскивать их отсюда…

К концу нашей почти четырехчасовой беседы Мария Алексеевна принесла к чаю торт. Некогда всемогущий человек, которого знали и побаивались во всех разведках мира, потянулся за сладким и неожиданно для собравшихся попал пальцами в торт. Он тут же сконфузился. И мне до рези в глазах стало жаль старика.

– Если считаешь разведку профессией для получения заработной платы, не нужно к ней и близко подходить, – говорил новичкам Петр Иванович. – Разведку надо любить.

Примером для подражания и великим разведчиком Петр Иванович считал англичанина Лоуренса.

Я с интересом расшифровывал диктофонную запись, готовясь к сенсации, однако оригинал интервью долго согласовывался в ГРУ, после чего мне было сообщено решение, облеченное в уже привычный термин – «Преждевременно». Такое случалось не раз. Я понимаю специфику организации, искренне уважаю людей, в ней работающих, со многими из которых у меня дружеские отношения, и потому, подосадовав, убрал кассеты в «долгий ящик»…

Узнав о кончине Петра Ивановича, вернулся к записи, обходя «деликатные» моменты.

Сегодня великими называют артистов, спортсменов и даже бизнесменов. Но вот ушел из жизни великий разведчик, столько сделавший для страны, ушел незаметно, так и не получив от массмедиа этого заслуженного им титула.

Восстановим же справедливость.

Статья интересна многими «живыми» подробностями о последних месяцах жизни рыцаря СМЕРШа и Маршала военной разведки, прошедшего за свою долгую жизнь такие испытания на человеческую прочность, которые свидетельствовали – человек состоялся и душой не покривил.

Говорят, что память людей – это незаметный след той борозды, которую каждый из нас оставляет на лоне бесконечности. Ушел человек из жизни, и началась для него дорога в бесконечность. Но остаются его дела, которые за него говорят: славят его или укоряют. По странности психологии человека имена сеятелей добра постепенно исчезают из его памяти, но имена великих злодеев остаются навсегда.

Авторам захотелось изменить эту психологию в книге и вспомнить все то доброе, которое оставил этот человек нам, живущим на нашей земле. Мертвые живы, пока есть живые, чтобы о них вспоминать.

В этой книге неоднократно упоминалось имя Сталина – для одних читателей положительный герой в настоящем понимании этого слова, для других – злодей, разбирайтесь сами в силу вашего мировоззрения, интеллекта, знаний. Но мы приведем воспоминания начальника тыла Красной Армии в 1941–1945 гг. генерала армии А. В. Хрулева о стиле работы И. В. Сталина. На этом фоне рассказы об Ивашутине П. И. будут, на наш взгляд, уместны.

Из неопубликованного интервью.

– Не могли бы вы, Андрей Васильевич, подробнее охарактеризовать Ставку Верховного Главнокомандования и Государственный Комитет Обороны, на заседаниях которых вам приходилось бывать?

– Государственный Комитет Обороны – это кабинет Сталина. Что служило аппаратом ГКО? Особый сектор ЦК партии, аппарат Совета Народных Комиссаров и аппараты всех наркоматов. Это был аппарат ГКО. А что такое Ставка? Это был Сталин, члены Ставки, Генштаб, точнее, его начальник или помощник начальника Генштаба по оперативным делам и весь наркомат обороны. Это и была Ставка. Никакого специального секретариата при Ставке и ГКО не существовало.

Вызывает Сталин командующего войсками какого-либо фронта и говорит:

– Мы хотим дать вам директиву провести такую-то операцию. Что вам для этого надо?

Тот отвечает:

– Разрешите мне посоветоваться с фронтом, узнать, что там делается.

– Идите к ВЧ.

Вся связь, которая была у Сталина, это ВЧ – один телефон, но полностью подчиненный ему. По первому же слову Сталина все выключалось, и его связывали с тем, с кем он хотел переговорить.

Никаких радиостанций, телеграфных станций не было. Телеграф был у наркомата связи, в Генеральном штабе, где имелись и радиостанции.

Сталин все на себя стягивал. Сам никуда не ходил. Приезжал, допустим, в четыре часа дня к себе в кабинет в Кремль и начинал вызывать. У него был список, кого надо пригласить. Раз он приехал, то сразу все члены ГКО вызывались к нему. Заранее никого не собирал. Он приезжал – и тогда Поскребышев начинал обзванивать тех, кто был нужен в данный момент.

Вы, может быть, представляете себе так: вот Сталин открывает заседание, предлагает повестку дня, начинают эту повестку обсуждать? Ничего подобного. Некоторые вопросы он сам ставил, некоторые вопросы у него возникали в процессе обсуждения, и он сразу же вызывал: это Хрулева касается, давайте сюда Хрулева; это касается такого-то, давайте его сюда и так далее. И все давал задания. Кроме того, все члены ГКО имели в своем ведении определенные участки работы. Так, Молотов ведал танками, Микоян – интендантским снабжением, снабжением горючим, вопросами ленд-лиза, иногда выполнял отдельные поручения по доставке снарядов на фронт. Маленков занимался авиацией, Берия – боеприпасами и вооружением. Каждый приходил со своими вопросами и говорил: прошу принять такое-то решение по такому-то вопросу.

И в Ставке, и в ГКО никакого бюрократизма не было. Это были исключительно оперативные органы. Руководство концентрировалось в руках Сталина, обсуждались наиболее важные оперативные вопросы, которые заранее готовились соответствующими членами Ставки или ГКО.

В течение дня принимались десятки решений. Причем не было так, чтобы ГКО заседал только по средам или по пятницам, заседания проходили каждый день и в любое время после приезда Сталина. Жизнь во всем государственном и военном аппарате была напряженная, все находились на своих служебных местах. Никто не приказывал, что должно быть именно так, но так сложилось.

Стоило А. А. Новикову, командующему ВВС, отдать приказ, в котором была такая преамбула: работать в те же часы, как Сталин, и Верховный отреагировал: мало ли, что я так работаю.

Сталин начинал и кончал работать в разные дни по-разному. Он мог один день прийти в четыре часа дня, а на следующий в восемь часов вечера; мог кончить работу и в четыре, и в семь часов утра.

У меня в доме на улице Горького была кремлевская вертушка. Среди ночи Сталин звонит. Беру трубку:

– Вы почему не спите?

Я отвечаю:

– Позвольте, вы звоните, значит, вы считаете, что я не должен спать.

Все было организовано так, чтобы любой работник мог быть быстро оповещен о тех или иных заданиях.

Не велось никаких стенограмм, никаких протоколов, не было никаких технических работников. Правда, позднее Сталин дал указание управделами СНК Я. Е. Чадаеву кое-что записывать и стал приглашать его на заседания.