Анатолий Кожевников - Стартует мужество

В кабину садится третий. Запускаем двигатель и выруливаем на взлетную полосу. Довольный хорошей подготовкой первых двух летчиков, я и в этого поверил заранее, на минуту расслабился и едва за это не поплатился.

Молодой летчик, видимо, вследствие потери ночного глубинного зрения — ему показалось, что ограничительные огни совсем близко, — преждевременно «подорвал» самолет, и машина неуклюже, покачиваясь с крыла на крыло, с трудом оторвалась от земли. Вместо того чтобы удерживать ее от просадки, пилот попытался убрать газ… Я выхватил управление, дал максимальные обороты, но самолет неумолимо проваливался в темноту уже за пределами полосы…

Время исчислялось секундами. Но там, в самолете, они казались очень длинными. Словно вечность прошла до того момента, как машина, подчинившись управлению, перешла наконец в набор высоты. Но не успел я облегченно вздохнуть, как раздался резкий удар по плоскости. Я догадывался, что самолет находился где-то над оврагом, но никак не думал, что в самом овраге. А мы действительно опустились ниже его краев и, набирая высоту, задели за землемерный столбик на противоположном скате.

Страха я в тот момент не испытал — не успел. А дальше все пошло вроде нормально: приборы показывали набор высоты, земля осталась где-то во мгле, далеко под нами.

На высоте двести метров передаю управление, но летчик пилотирует так, будто ни разу не летал ночью. Заходим на посадку, и я беру управление в свои руки.

После приземления, уже в зоне осмотра, техник доложил о неисправности машины и осветил фонариком нижнюю часть правой плоскости. Из пробоины торчал, поблескивая смолой, полуметровый осколок.

 — Вы понимаете, чем это могло кончиться? — спрашиваю летчика.

 — Так точно, немного снизились после взлета, — отвечает спокойно он. Значит, не понимает.

 — Учту, товарищ командир, разрешите лететь на боевом? — спрашивает он совершенно серьезно.

 — А кто за вас будет пилотировать?

Откуда у него такая самоуверенность? Такие среди летчиков-истребителей встречаются очень редко. В моей практике, пожалуй, это второй человек. Первым был Егоров, с которым мы вместе закончили войну. История, случившаяся с ним, весьма поучительна. И я вместо того, чтобы читать нотацию незадачливому летчику, рассказываю о Егорове. Воевал он едва ли не с первых дней войны. Дрался отлично, смело, но после воздушного боя не мог восстанавливать ориентировку. Все обходилось благополучно, пока он был ведомым: пристроится, бывало, к ведущему и за ним придет на аэродром. Но когда Егорова назначили командиром звена, он после первого же воздушного боя увел звено незнамо куда и сел далеко от нашего аэродрома. Когда мы как следует с ним позанимались, он научился ориентироваться и больше не блудил.

Окончилась война. Герой Советского Союза майор Егоров вместе со мной учился в академии и после ее окончания был назначен командиром истребительного полка. В первую же летную ночь он полетел на проверку техники пилотирования, хотя в таких условиях не летал уже четыре года. Когда летчик допустил ошибку, Егоров не заметил ее. Оба погибли на второй минуте после взлета…

 — Значит, мне запрещаете лететь на боевом? — спросил летчик, выслушав мой рассказ.

 — Разрешу только после восстановления техники пилотирования.

Было уже далеко за полночь, когда взвились, освещая облака, две красные ракеты: сигнал окончания полетов. На рулежных дорожках замелькали красные и зеленые аэронавигационные огни. Пройдет еще тридцать минут, и здесь, на аэродроме, останется лишь дежурное звено — часовые воздушных границ.

Дома, как всегда, в одном окне огонек: жена не спит, ждет. Только сейчас мне стало не по себе и перед глазами встала пробоина на правой плоскости со страшным куском наискось отколотого столба. Еще бы три-четыре сантиметра ниже, крыло ударилось бы ребром атаки, и вся конструкция развалилась бы над злополучным столбиком…

Учений мы ждали, и все-таки начались они внезапно. Перед рассветом раздался пронзительный телефонный звонок.

 — Товарищ командир, тревога, — коротко доложил оперативный дежурный.

Быстро одеваюсь и, захватив чемоданчик с необходимыми вещами, выбегаю из дому. На дворе — темная, дождливая ночь. Вскакиваю в подъехавшую «победу». Шофер развернул машину и молча погнал ее на командный пункт.

В эти минуты каждый спешил занять свое место, указанное в боевом расписании. На командный пункт уже прибыли посредники, которые дадут оценку нашей готовности.

Начальник штаба доложил обстановку. В воздухе на нашем направлении появились разведчики «противника». Для их «уничтожения» подняты дежурные экипажи.

На экране черные линии — маршруты «неприятельских» самолетов. Навстречу им тянутся красные линии — это идут наши истребители-перехватчики.

Передо мной — уравнение со множеством неизвестных. Нужно принять решение и поставить задачи командирам подразделений. На размышление отведено две — три минуты. Это самый напряженный и ответственный момент в моей работе. Тут нельзя ни недооценить, ни переоценить боевые возможности подразделений. Главное же — нужно точно предугадать маневр «противника», определить его замысел и направление главного удара. Бросай на весы данные, которыми ты располагаешь. А все пробелы восполняй своими знаниями, опытом, интуицией, волей… И вот — решение созрело, родился и план разгрома «противника». Теперь его необходимо уточнить вместе со штабом и воплотить в боевой приказ, который будет немедленно доставлен командирам полков.

 — Товарищ командир, разведчики «противника» перехвачены на расчетных рубежах, — доложил Скрипник.

Это первая победа. Хотя «противник» и продолжает полет, условно он уже уничтожен. Истребители возвращаются на свой аэродром с «меткими» пленками фото-кинопулеметов.

 — Приготовиться к отражению главных сил, — отдаю распоряжение по селекторной связи.

Командиры почти одновременно докладывают о готовности выполнить эту задачу.

Томительно проходят минуты кратковременного затишья. Приближается рассвет. Погода по-прежнему осложняет полеты. «Бой» будет за облаками и в облаках.

На экране планшета вдруг появляется несколько групповых целей — пошли главные силы. «Вот так же могут появиться и самолеты настоящего противника, с атомными бомбами», — мелькнула у меня мысль.

Начальник разведки, майор Марудо, чуть прихрамывая на одну ногу — память о воздушном бое с фашистами, — докладывает об изменениях в обстановке.

 — Боевой расчет, по местам! — командует Скрипник. Он сейчас, подобно дирижеру, управляет действиями каждого офицера штаба.