Наталья Иванова - Борис Пастернак. Времена жизни
Помощь проекту
Борис Пастернак. Времена жизни читать книгу онлайн
«Мне выпало большое и незаслуженное счастье вступить к концу жизни в прямые личные отношения со многими достойными людьми в самом обширном и далеком мире и завязать с ними непринужденный, задушевный и важный разговор»
(Н. Б. Сологуб, 29 июля 1959 г.).
Ему писали и присылали книги известнейшие писатели мира. «Трагедия и страдания, из которых возник доктор, сделали меня на время великим», – писал он Жаклин. Каждый день он получал огромную почту – от 20 до 50 писем.
...«Бури и анафематствования местного происхождения ничто по сравнению с тем, что ко мне приходит и тянется со всего мира. Я утопаю в грудах писем из-за границы. Говорил ли я Вам, что однажды наша переделкинская сельская почтальонша принесла их мне целую сумку, пятьдесят четыре штуки сразу. И каждый день по двадцати. В какой-то большой доле это все же упоенье и радость – душевное единение века»
(Л. А. Воскресенской, 12 декабря 1958 г.)
Отвечал каждому на его языке. Это требовало огромной энергии, было ежедневной работой, но и было счастьем.
От него отвернулись советские писатели и, как уверяла печать, «советский народ». Он вел жизнь изгоя и отщепенца в своей стране, но весь мир, как оказалось, пришел к нему, в Переделкино, сам.
...«И весь день мне тяжело на сердце, точно в ожидании казни или какой-нибудь потери. И вот подали мне Ваш конверт. Ну вот, думаю, прочту что-нибудь вроде „Иуды“, или „продали Родину“, или что-нибудь другое в духе этого казенного негодования.
И когда я стал читать Ваше письмо, весь день сдерживаемые слезы грусти и сожаления хлынули у меня градом, я зарыдал, читая Ваши золотые слова, полные доброты. Да воздаст Вам Бог счастьем за них. Я обнимаю Вас»
(О. Гончарову, 18 февраля 1959 г.).
Однако советское руководство продолжало бояться политических осложнений в связи с Пастернаком.
Москву должен был посетить с визитом премьер-министр Великобритании; прошел слух, что он обязательно захочет навестить опального поэта. Пастернаку настоятельно «рекомендовали» покинуть на время пределы столицы. Власти были взбешены новым известием: в одной из английских газет без ведома Пастернака было опубликовано его новое стихотворение «Нобелевская премия» с комментариями, из которых следовало, что Пастернак чуть ли не призывает к свержению власти. Последовало новое грозное предостережение: Генеральный прокурор СССР предъявил поэту обвинение по статье «измена Родине». Из него намеренно лепили политическую фигуру, причем не только в Советском Союзе, но и на Западе. То, что с ним происходило, было больше и выше политики. Своей жертвой он расчищал путь к новой жизни, к нормальному человеческому существованию больше, чем любые политические изменения.
Не потрясенья и перевороты
Для новой жизни очищают путь,
А откровенья, бури и щедроты
Души воспламененной чьей-нибудь.
Зинаида Николаевна уговорила Пастернака срочно уехать в Грузию. Он не хотел покидать Переделкина – шутил, что «прирос» к своему стулу. Опережая приезд, в Грузию полетела телеграмма от Зинаиды Николаевны, извещавшая об их приезде «инкогнито» – она боялась «западных спекуляций» и хотела избежать излишних волнений.
Три недели в Грузии были последней радостью в его жизни. Он уезжал помолодевшим. Крикнул вдове Тициана Табидзе с подножки поезда: «Нина, поищи меня у себя дома!» После возвращения в Москву он писал, трезво понимая свое положение: «Смягчения моего положения ждать неоткуда. Меня в лучшем случае окружат экономической блокадой, как Зощенку. От меня требуется просьба об обратном принятии в ССП, неизбежно заключающая отречение от моей книги. А этого никогда не будет. Эта книга во всем мире, как все чаще и чаще слышится, стоит после Библии на втором месте».
В Переделкине его ожидала смертельная болезнь.
Перед кончиной Пастернак попросил пошире открыть окно, и так распахнутое в последнюю майскую ночь.
Но воздуха, того же самого воздуха, о котором говорил Александр Блок в своей последней, пушкинской речи, – воздуха не хватило.
Примечания
1
Индидя – домашнее имя брата Александра.
2
Ошибка в дате на один день. На самом деле 29 января. – Н. И.
3
Здесь и далее в письмах Б. Пастернака – курсив автора. В неоговариваемых случаях других цитат – курсив мой. – Н. И.
4
Чрезвычайно «маяковское»! Извинение, подчеркивающее намеренную грубоватость позы поэта – «отверженного», не соблюдающего «правила» так называемого хорошего тона.
5
В это же время Пастернак работал над «Повестью», непосредственно – сюжетом и героями – связанной с романом в стихах «Спекторский». Однако во время работы «вновь, как бывало, умилен до крайности всем, что человеку дано прочувствовать и продумать. Мне некуда девать это умиленье, повесть потеряла бы в плотности, если бы я все это излил в нее одну» (А. Ахматовой. 6 апреля 1929 г.).
6
Сам поэт писал О. Фрейденберг 30 октября 1934 года: «Телефонный разврат какой-то, всюду требуют, точно я содержанка общественная».
7
Пылкая восторженность уравновешивается словами Бориса Пастернака в письме отцу 23 июня 1934 г.: «Я переводил грузинских поэтов, но это не работа, хотя эти поделки (одно д<ерьмо>!) меня и кормили».
8
Имеется в виду старший сын, Е. Б. Пастернак.
9
В одном из вариантов Пастернака, в автографе: «Египетских гробниц» – Шаламов: «Чем не Египет?».
