Альберт Рис Вильямс - Путешествие в революцию. Россия в огне Гражданской войны. 1917-1918

10 марта 1918 года в отрывке говорится о том, что Вильям Буллит (помощник из Государственного департамента, который в то время выступал за сотрудничество между Россией и Америкой) провел с Томпсоном утро в гостинице «Шорхэм» с двумя другими людьми. Томпсон считал, что ратификация на Всероссийском съезде Брест-Литовского договора должна состояться 12 марта (он не знал, что съезд отложен). «Вчера вечером… Норман Хэпгуд вызвал к себе полковника Хауса и потребовал действовать от имени президента. Полковник Хаус признал… что необходимость была жизненно важной, и сказал, что он свяжется с президентом и попросит его направить послание советскому съезду. Буллит сказал нам, что он почти не надеется, что президент станет что-то делать; его соображения… основывались на информации, полученной вчера вечером. Он… не посылал собственный меморандум президенту… Президент не видел полковника Томпсона с его возвращения из России. Он не увидит и генерала Джудсона, который уже три недели находится в Вашингтоне».

В отрывке от 11 марта 1918 года, помимо того что говорится о том, что президент послал ноту Всероссийскому съезду [которую хвалил Хаус в своем дневнике, как «одну из наиболее разумно сформулированных, в посланиях из трех предложений»] и что она будет на следующий день передана прессе, сказал: «М… должен прийти на обед. Он говорит, что в субботу Польк получил письмо от Томаса Ламонта, в котором говорится, что если Америка не признает Советы, то все надежды на победу демократии будут утрачены, – и что не имеет значения какой ценой, но мы должны признать Советы».

Колкорд говорит Робинсу, что «вышеприведенные отрывки точно описывают конец инцидента». Он добавляет, что «во всем нашем разговоре в то время не было намека на послания от Ленина и Троцкого, которые уже, по-видимому, достигли Вашингтона». «Буллит, который видел многое из того, что поступало в департамент… понятия не имел о послании».

Чтобы подчеркнуть призыв, сделанный в запросе Ленина-Троцкого к правительству Соединенных Штатов о том, какую помощь можно от него ожидать в случае, если Брест-Литовский мир не будет ратифицирован, Робинс сказал, что он передал его Гарольду Вильямсу, корреспонденту лондонской газеты «Дейли кроникл», «агенту секретной информации для британского министерства иностранных дел», чьи статьи затем были перепечатаны газетой «Нью-Йорк тайме». Обычно эти заметки соперничали со статьями Рэнсома в лондонской «Дейли ньюс», которые также появлялись в «Тайме». Заметки Робинса о том, что он сказал Вильямсу, заканчивались тем, что Вильямс телеграфировал обе свои статьи в британское министерство иностранных дел, расположенное в то время поддерживать Советы:

«Вы поехали в Киев и работали с Украинской радой… Вы помогали привезти сюда американских, французских и английских офицеров, чтобы сотрудничать с Украинской радой. Вы помогли получить 130 миллионов франков, которые были выплачены Украинской раде, примерно за четыре дня до того, как она со всеми потрохами продалась центральным властям, открыла фронт и впустила германские винтовки. Я не говорил… что вы враг союзникам или германский агент или что вас обманула Украинская рада. Я говорю, что вы заблуждались в своих догадках, но что вы – совершенно искренний и патриотичный человек. И затем, когда вы поехали в Ростов на Дону и работали с Калединым и Корниловым… вы верили, что казаки будут сражаться… а когда вы уехали после того, мы оказались втянуты в контрреволюционное движение… это было очередной ошибкой». Большевистская пропаганда, слушания на субкомитете по делам человека в юридической комиссии Сената. Вашингтон: Д. С, 1919. С. 803-804.

Вильямс Альберт Рис. 76 вопросов и ответов о большевиках и о Советах. Чикаго, без даты. В том же, 1919 году памфлет появился под названием «76 вопросов и ответов о большевиках и Советах», Нью-Йорк, без даты. Другие издания, я полагаю, вышли в Англии и в Америке. Их продавали на собраниях в России, обычно по десять центов.

Трудно было бы представить Ленина, пускающегося в какие-либо «резкие упреки» (как интерпретировал письмо Ленина Луи Фишер), и через две недели, 14 мая, направляя Робинсу предварительный план советско-американского экономического сотрудничества, который они обсуждали, Ленин в сопроводительном письме написал: «Этот предварительный план был разработан в совете экспортной торговли в нашем Верховном Совете по национальной экономике. Я надеюсь, что этот предварительный [план] будет полезен для вашей беседы с Министерством иностранных дел Америки и американскими специалистами по экспорту» (рукописи Робинса).

В книге «Государство и революция», в которой он добавляет: «Только тогда мы можем говорить о свободе. Тогда люди привыкнут к соблюдению этих элементарных правил социальной жизни, известных многие века и повторяющихся тысячи лет во всех проповедях. Они будут соблюдать их без силы, без специального аппарата принуждения, называемого государством, которое будет сметено прочь и погибнет. Говоря словами Энгельса, «правительство над людьми будет заменено управлением вещами».

Альберт Рис Вильямс снова посетил Россию и пробыл там с 1922 года по декабрь 1927-го, большую часть времени я была с ним. Он вернулся еще на один срок – с 1930 по 1931 год, и еще раз в 1937-м, и задержался примерно на шесть месяцев.

Что касается меня, то, когда я приехала в Россию в первый раз, Ленин лечился от первого удара. Тогда он еще не был серьезно болен, и можно было посетить его, но чрезмерно щепетильная робость не позволила мне попросить разрешения на это, и это единственное, о чем я сожалела всю жизнь.

(От помощника Кунца в Айкоре, одного из издателей «Фрейхайт», я узнала, что несколько лет упорно держались слухи, что, когда Ленин был уже серьезно болен, Кунц был одним из тех людей, кому разрешали увидеть его. Спрашивал ли об этом редактор Кунца? Нет, брюзгливо ответил тот; скрытность Кунца не позволила ему спросить его. А его родственники сомневались в том, что слухи эти – правда. {Примеч. редактора американского издания.)

Плеханов Георгий. Роль личности в истории. Нью-Йорк, 1940. Некоторые субъективисты отказывались признать исторический прогресс человечества, и «некоторые из их более поздних оппонентов, стараясь острее выявить когерентный характер этого прогресса, очевидно, были готовы забыть, что историю делают люди и, следовательно, деятельность индивидуума не может не быть важной в истории. Они заявили, что индивидуал – quantite negligeable (количество, которым можно пренебречь (фр.). В теории эта крайность непозволительна, как та, которой достигают наиболее рьяные субъективисты». Очерк Плеханова впервые был напечатан в 1898 году.