Железная женщина - Нина Николаевна Берберова

Из упоминаемых в этой книге лиц я лично знала большинство. Из тех, которых я знала только слегка, я назову Ф. Э. Кримера, А. Н. Тихонова, А. И. Рыкова, г-жу Соломон, Шаляпина, Баррета Кларка.

И далее, перефразируя Литтона Стрэчи: «Биография может быть аналитической, живой, человеческой, сжатой. Целое может быть выведено из его части. Человек, герой биографии, всегда двойственен, иррационален, необъясним и противоречив, а потому в подходе к нему не может не быть иронии». (С. 256.)

Два момента в книге требуют пояснения: первый касается ночи с Уэллсом в квартире на Кронверкском, второй – фотографий, показанных Муре Петерсом. Оба факта она рассказала сама: второй – мне, когда она поливала мне намыленную голову из кувшина в Мариенбаде, первый – Ходасевичу, когда они ехали ночью из Берлина в Шварцвальд.

В «Списках гражданским чинам первых четырех классов», за последние двадцать лет до революции, имя И. П. Закревского не значится. Напомню, что «третьего и четвертого классов» были действительные статские советники, директора гимназий и др., служившие «в средних чинах». Статские советники могли быть чиновниками пятого класса.

У русских аристократов-эмигрантов было во Франции «второе поколение», которое или родилось в изгнании, или было привезено в Европу в раннем возрасте. Среди них большинство полностью приняло Францию и французскую жизнь, многие воевали в войну 1939–1945 гг., многие женились на француженках и вышли замуж за французов. Среди них были актеры, писатели, художники, ученые, блестящие люди, которые не захотели вернуться в Россию, но ездили туда как французские туристы.

Несмотря на то что Мура рассказывала о своей юности в доме отца, в Петербурге, выстроенном в стиле рококо, в Адресной книге С.-Петербурга адрес Закревских указан в доме графини Екатерины Леонидовны Игнатьевой, Фонтанка, дом 52, между Графским и Щербаковым переулками.

Четвертый брак в этой серии был брак балерины Л. Лопуховой с известным английским экономистом Кейнсом, но это случилось позднее, в Лондоне, в 1925 г.

19 октября 1918 г. капитан Садуль был отстранен от должности во французской военной миссии в Москве приказом генерала Лаверня.

По другим сведениям, «Бенджи» Брюс (настоящее имя его было Генри) приезжал в Россию на два дня.

Он только недавно узнал слова К. Леонтьева о том, что Россия стоит не в начале своего исторического пути, а в конце его.

Фамилия Мендрохович иногда пишется Мандрохович, а иногда и Мандракович. Друзья звали его Мандро, а во времена Лубенского, т. е. до 1911 г., – фон Мандро. Эта фамилия попадается в русских газетах того времени, и она, несомненно, попалась на глаза Андрею Белому и была известна ему, когда он позже назвал ею своего героя, шпиона и злодея, в романе «Москва». Многих читателей Белого, в том числе Ходасевича и Алданова, всегда смущал вопрос о происхождении фамилии фон Мандро: она звучала загадочно, не давая ключа ни к национальности, ни к происхождению героя. У Белого фамилии никогда не бывали без скрытого значения. Особенно балтийская приставка «фон» резала ухо в приложении не то к румынскому, не то к венгерскому имени. Теперь можно считать загадку разрешенной.

Дата 15 августа, т. е. менее двух недель со дня высадки союзных войск в Архангельске, дана Локкартом в его мемуарах, но ее нет в официальном рапорте, поданном им в ноябре в Форин Оффис. Посещение двух латышей могло произойти и несколько ранее. Также в рапорте говорится, что Шмидхен пришел первым и передал ему, Локкарту, письмо Кроми, а Берзин пришел несколько позднее.

Поль Дюкс был на службе разведки (SIS), а Локкарт и его сотрудники были подчинены «оперативному отделу министерства иностранных дел». Дюкс работал в России самостоятельно и был подчинен непосредственно Лондону. Он имел в Красной армии и Красном флоте своих людей. Он также был занят несколько позже (ноябрь 1918-го и затем в 1919 г.) минированием входа в Финский залив и даже заходил в район Кронштадта. У него были «языки» на судах Балтфлота и в армии Юденича, который особенно успешно наступал в апреле 1919 г., а затем, в конце июня, он отошел, с тем чтобы осенью возобновить свою угрозу бывшей столице.

Этот новый термин появился в русском языке после Второй мировой войны, раньше его не было.

Видимо, на основании советских публикаций в том же 1962 г. вышла в свет в Воениздате книга крупного знатока советской иностранной разведки В. Минаева, который пишет, что Шмидхен был прислан из Англии как «агент британской миссии» и помощник Локкарта. Это он спровоцировал Берзина и привел его к Локкарту, после чего Локкарт познакомил Берзина с Рейли. В дальнейших главах Минаев говорит о связях англо-американской и гитлеровской разведки. Книга его носит название «Тайное становится явным». Для знатока Минаева, однако, этого не случилось, и тайное для него осталось тайным.

Позже советские историки стали называть ее Фанни Каплан.

«Перепалка» шла с той, которой меньше чем через девять лет была посвящена Горьким «Жизнь Клима Самгина».

Донос Маршана был опубликован в «Известиях» 28 сентября, а в «Ленинградской правде» – на следующий день.

Паскаль, сочувствовавший большевикам в эти годы, был послан в Россию еще в 1915 г. как член французской военной миссии в Петербурге. Позже он вернулся во Францию, едва избежав ареста, как шпион, и «ликвидации», стал ученым славистом, автором книги о протопопе Аввакуме и многолетним директором Школы восточных языков в Париже.

Архив Гувера, Калифорния.

Это относилось, разумеется, не только к властям, но и к народу: еще в 1913 г. у Горького иногда вырывались такие признания, как, например, в письме к А. Н. Тихонову: «Изготовлением ежовых рукавиц