Борис Панкин - Пресловутая эпоха в лицах и масках, событиях и казусах

Ему надо каждого свести к какому-то общему знаменателю. Пока не сведет, не успокоится.

Мир для него делится на «Вы» и «Мы». «Вы» – это все, кто «служил» при бывшем строе. Не важно, кем и как. Все одним миром мазаны. Исключение – для Ельцина. Он – преобразился. Как Иисус Христос, что ли? Или как Савл…

«Мы» – это те, кто сидел, «привлекался» или хотя бы эмигрировал… Да и тут – входите узкими вратами. «Солженицын? Это особый случай. Сахарова я знал лучше…»

Прямо по Ленину, который в начале пути признавал только тесный крут тех, кто, «крепко взявшись за руки…», а в конце его уповал лишь на «тончайший слой старых большевиков»…

Я ничего не слышал и не читал о прошлом обозревателя «Свободы», и он не догадался мне об этом рассказать. Или не посчитал необходимым? Работаю на «Свободе» – и этим все сказано.

О моем прошлом он знал все-все, что ему было необходимо для прокрустова ложа. И ничего, что угрожало бы его схеме. «Демьян Бедный наоборот».

Университет, факультет журналистики? Питомник для деток партийно-советской элиты.

«Комсомольская правда»? Партийно-комсомольский официоз. Придворно-подхалимская газета. Не согласны? Приведите пример обратного.

ВААП – гнездо кагэбистов. Кому на Западе было интересно то, что сочинялось в Советском Союзе. Один сплошной агитпроп. Довлатов и тот уехал…

Короче говоря, «поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся – гипс…».

И с Атлантидой и кораблями получалась у него неувязка. К «выплывшим» он относил тех, за кем по-прежнему числится какой-нибудь пост. Те, кто его не имеет, то есть не состоят в новономенклатуре и не принадлежат к «новым русским», проходят по разряду «смытых» или «невыплывших»: сидят и пишут мемуары. Вспоминают своих бабушек – ненавистниц Сталина или раскулаченных якобы дедушек.

Прозрачный намек на публиковавшиеся в прессе главы моей книги. Все это – для самовозвеличивания или самооправдания. Черняев, бывший помощник Горбачева, вон три книги уже написал. Друзья удивляются, что я все это читаю. А мне по службе надо. Как интересно было говорить с Кестером Джоржем и какой скукой веет от дефиниций Тольца.

Но я признателен им обоим. Один подтолкнул меня к мысли написать эту книгу. Другой, того не ведая, укрепил в решимости довести замысел до конца.

Из рецензии Михаила Лифшица, писателя, инженера, много лет проработавшего в ВПК

Книга «Пресловутая эпоха» – шикарная портретная галерея. Множество заметных, интересных, страшных и загадочных лиц изобразил в своих картинах-главах умный и тонкий художник. Важная, быть может, главная особенность книги – со всеми своими героями автор был знаком, со многими общался на равных, со многими, как теперь говорят, имел общие проекты. Поэтому многие из его героев схвачены за «главное место», показаны в самом сокровенном.

Глава о Ельцине полнее и ценнее, чем книга Коржакова. Глава о Суслове великолепна, и я с удовольствием повторяю про себя слова автора о единственной роскоши, которую позволял себе этот аскет, – властвовать, и действительно властвовал роскошью.

Удачных глав много, и про каждую есть что сказать. Большая часть книги написана хорошо, а местами – блестяще.

Б. Д. Панкин рассказал, в основном в первой части книги, что такое советская элита, и как она функционирует, и кто в нее попадает (попадал). Лидер государства с помощью одних только чиновников управлять страной не может. Нужны интеллектуалы. Вот в книге и показано, чуть ли не по пунктам, кто они такие, номенклатурные таланты и умники. Рассказы об этих умниках появлялись в печати последних лет, но писали их либо гневные обличители, иногда и с тайной завистью, что сами из этого корыта не хлебали, либо деятели, у которых от сладкой новой жизни отшибло память, и они запомнили только, как «самоотверженно трудились и о народе заботились». Борис Панкин, в отличие от многих, сохранил свежий и верный взгляд, рассказал читателю о явном и скрытом советского двора.

Из вступления к рецензии и рецензии Г. И. Беленького, члена-корреспондента Российской академии образования, доктора наук, профессора

Автор этих строк – бывший школьный учитель Бориса Панкина. Не многим учителям выпадает на долю видеть более чем пятидесятилетний отрезок жизненного пути своего ученика.

Я благодарен Борису Панкину за теплые слова, прозвучавшие в книге. Но, как увидит читатель при знакомстве с «Пресловутой эпохой», ее высокая оценка отнюдь не связана с чувством личной благодарности рецензента.

…Автор счастливо избежал слабости большинства мемуаристов – исключительного внимания к собственной персоне. Судьба сводила его с Михаилом Шолоховым, Константином Симоновым, Булатом Окуджавой, Александром Твардовским, Валентином Катаевым, Мариэттой Шагинян, Владимиром Буковским, Астрид Линдгрен, Олегом Табаковым, Юрием Гагариным, Галиной Улановой, оставляя сейчас в стороне ключевых политических деятелей той самой пресловутой эпохи, которым тоже посвящены отдельные главы: Хрущев и Брежнев, Горбачев и Ельцин, Маргарет Тэтчер и Улоф Пальме, Дубчек и Гавел…

У автора – обостренный слух и наметанный глаз журналиста и художника слов. Мы слышим сочную народную речь его бабушки или сторожа Федотыча на правительственной даче, живые диалоги спо рящих политиков и дипломатов, неторопливый говор писателя Троепольского.

На эпохе, названной автором пресловутой, лежит трагический отсвет, который искусно передает писатель….Тем не менее повествование не вызывает мрачного чувства, ощущения безысходности. Оно пронизано шуткой, светлым юмором, даже самоиронией…

Из рецензии Ольги Кучкиной в «Комсомольской правде»

Странно, что человек, сделавший оглушительную карьеру, от литсотрудника «Комсомольской правды» до министра иностранных дел (а еще главный редактор КП, а еще посол в трех странах), примерял к себе жизнь диссидента. Перебрав именитых, с кем свела работа, от Алексея Аджубея до Горбачева, Галины Улановой и принцессы Дианы, кому главка, кому две строки, о ком с искренней симпатией, о ком с такой же антипатией, Панкин, с его высоким самомнением, обращается к Владимиру Буковскому, с которым встретился и по дру жился в Лондоне: «И сколько еще раз потом мое чувство собственного достоинства и уважения к себе разбивалось, как морская волна о скалы, о судьбу и личность этого человека».

Из статьи Дмитрия Бабича в «Московских новостях»

Кому-то может показаться, что все это – далекая история. Но разве и сегодня не востребованы «разбитные идеологические бойцы», способные «переводить ортодоксальные постулаты на слегка приблатненный язык», как иные персонажи из книги Панкина… Так что не будем торопиться с выводами, какая эпоха лучше…