Льюис Кэрролл - Дневник путешествия в Россию в 1867 году

Похоже, некоторые из них переделали из старых водовозных телег. Тем временем мы сидели напротив, у Борелла, и, обедая, наблюдали всю эту сцену из окна, пока на входе толпились официанты, созерцавшие несчастье своих конкурентов с большим интересом, но, боюсь, без особо глубокого сочувствия.

После этого мы посетили вечернюю службу в Александро-Невском монастыре — одну из самых прекрасных служб, которые мне приходилось до этого слышать в греческой церкви. Песнопение было по-настоящему прекрасным и не таким однообразным, как обычно. В особенности мелодия одного фрагмента, который повторялся множество раз на протяжении всей службы (точнее, повторялась мелодия: слова, возможно, отличались), была настолько прелестной, что я с радостью послушал бы ее еще много-много раз. Там присутствовали два епископа, и, ближе к концу службы, один из них встал посреди храма с маленькой кистью (очевидно, погруженной предварительно в освященное масло) и стал чертить крест на лбах прихожан, когда они начали подходить к нему по одному; при этом каждый сначала целовал книги, лежавшие на столе, затем получал крестное знамение, а потом (во многих случаях) целовал руку епископу.

За нами, как и обещал, заехал граф Pontiatine и отвез нас в своем экипаже в греческую церковь. Мы вместе с ним вошли в алтарь и были представлены архимандриту, который совершал богослужение, и, поскольку служба велась на греческом, смогли проследить за нею с помощью книг, несмотря на произношение, и участвовать в ней на всем ее протяжении, кроме одного или двух отрывков, имеющих отношение к Деве Марии. После службы граф повез нас в Александро-Невский монастырь и показал находящуюся там Духовную академию, где обучаются около восьмидесяти юношей — будущих священников. Мы вернулись в этот монастырь в четыре, чтобы послушать службу, и провели вечер, прогуливаясь по берегу реки, и увидели Николаевский мост во всем величии заката с потоком людей, казавшихся черными точками, ползущими по линии, пересекающей багрово-зеленое море.

У нас оставалось время только на то, чтобы подготовиться к отъезду.

Пришел фотограф («Артистическая фотография», д. №4 на Большой Морской) и принес фотографии, поскольку отец мальчика, князь Golicen (?) разрешил их мне продать.

В два часа мы вошли в поезд, для того чтобы проделать утомительное путешествие в Варшаву, и оказались в одном вагоне, хотя и в разных купе с Хантами, которые направлялись в Берлин, так что до Вильны, куда мы добрались в шесть вечера, мы ехали вместе. Вечером мы ходили друг к другу в гости, и тут пригодились мои дорожные шахматы[13]. У нас не было спальных принадлежностей, но, поскольку вагон был почти пустым, мы очень неплохо устроились.

Мы прибыли в Варшаву около шести вечера и, взяв извозчика, направились в «Отель д’Англетер», явно третьесортное заведение. В нашем коридоре обитает высокая и очень дружелюбная борзая, которая входит в комнату каждый раз, стоит только двери приоткрыться на одну-две секунды, и которая поставила под угрозу плоды трудов коридорного, который носил воду, чтобы наполнить ванну, поглощая воду с такой же скоростью, с какой он ее носил.

Мы провели день, слоняясь по Варшаве, и посетили несколько церквей, в основном католических, в которых наличествовали помпезные признаки богатства и дурного вкуса, в виде обильной позолоты и груд (их вряд ли можно назвать группами) уродливых мраморных младенцев, якобы изображающих херувимов. Но было и несколько неплохих Мадонн и проч. в виде запрестольных образов. Сам же город в целом — один из самых шумных и грязных из тех, в которых я до сих пор побывал.

Будильник поднял нас в четыре, кофе и рогалики принесли в пять, а к половине седьмого мы были на пути в Бреслау, куда приехали в половину девятого вечера. Было приятно наблюдать, как местность становится все более обитаемой и культурной по мере того, как мы все дальше продвигались на территорию Пруссии: свирепый, грубоватый на вид русский солдат сменился более мягким и вежливым прусским; даже сами крестьяне, казалось, были на порядок выше, в них чувствовалось больше индивидуальности и независимости,— русский крестьянин, с его мягким, тонким, часто благородным лицом, более напоминает мне покорное животное, давно привыкшее молча сносить грубость и несправедливость, чем человека, способного и готового постоять за себя.

Мы решили остановиться в гостинице «Золотой Гусь» и, по прибытии, обнаружили, что, хотя это и не кладезь золотых яиц, тем не менее, заведение действительно «достойное золотых мнений от самых разных людей».

Мы посвятили утро, наполненное прозрачным солнечным светом и чудесным, ароматным воздухом, прогулке по прекрасному старому городу и посещению церквей, в основном примечательных своими идеальными пропорциями; их огромная высота придавала кирпичным башням, контрфорсам и узким окнам красоту, совершенно не нуждающуюся в каких-либо украшениях.

Мы посмотрели на церковь св. Марии Магдалины, затем св. Христофора, затем св. Доротеи, которая отличается гигантской высотой; мы попытались обойти ее вокруг, но обнаружили, что из находившегося за храмом огороженного двора нет выхода — он, очевидно, служил игровой площадкой школы для девочек и был весьма соблазнительным местом для применения фотографической камеры: после русских детей, чей тип лица, как правило, безобразен и, в виде исключения, просто некрасив, испытываешь облегчение, снова оказавшись среди немцев, с их большими глазами и тонкими чертами.

После св. Доротеи мы прошли через «Кольцо» (большую площадь с весьма живописной ратушей и другими зданиями и статуями посередине и чрезвычайно милой серией изящных старинных фронтонов вокруг, ни один из которых не повторяется) к церкви св. Елизаветы, где совершили изнурительный подъем на самую высокую башню в Пруссии и были вознаграждены за это великолепным видом города и окрестности с извилистой лентой Одера.

Днем Лиддон один посетил несколько церквей, поскольку я не совсем хорошо себя чувствовал, чтобы продолжать прогулку, а вечером мы поехали в «зимний сад» и немного послушали концерт на открытом воздухе, которые так любят немцы.

Мы поднялись на башню Kreutzkirch, с которой смогли увидеть как на ладони весь Бреслау, а также посетили новую католическую церковь св. Михаила, которая находится в процессе возведения, а днем Август — Сентябрь выехали в Дрезден, прибыв в «Отель де Сакс» около половины одиннадцатого вечера.