Он мерил жизнь особой меркой - Николай Григорьевич Михайловский

Лицо Головко помрачнело, брови еще больше насупились. Он молча положил трубку. Сколько смертей пришлось ему видеть начиная с Испании! Он слышал сквозь стоны, как умирающие прощались с близкими и родными. Он видел смерть людей, только минуту назад стоявших рядом с ним. Навсегда запечатлелись в его памяти как-то сразу каменеющие, пожелтевшие лица. Даже на войне к этому нельзя привыкнуть. Но сейчас при воспоминании о старшем лейтенанте Звонкове адмиралу стало особенно тяжело.

В кабинет вбежал адъютант, сообщая на ходу:

— Товарищ адмирал, приказ из Москвы! — А сам бросился включать радиоприемник. Из шумов и хрипов донесся знакомый голос диктора:

«…Генералу армии Мерецкову, адмиралу Головко. Войска Карельского фронта прорвали сильно укрепленную оборону немцев северо-западнее Мурманска и сегодня, 15 октября, при содействии кораблей и десантных частей Северного флота овладели городом Петсамо (Печенга) — важной военно-морской базой и мощным опорным пунктом обороны немцев на Крайнем Севере… Сегодня, 15 октября, в 21 час столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам Карельского фронта, кораблям и частям Северного флота, овладевшим Петсамо, двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий».

Вскоре позвонил нарком Военно-Морского Флота СССР Н. Г. Кузнецов. Сначала Головко, затем Мерецкова поздравил с победой.

— Салуд, камарадо! — отозвался Кирилл Афанасьевич, вместе с Кузнецовым участвовавший в испанской войне. — Тебе большое спасибо за моряков. Молодцы! Действовали выше всяких похвал.

Головко после телефонного разговора вышел из штаба. Он долго стоял один, всматриваясь в густую темноту, сквозь которую едва пробивались сполохи северного сияния, думая о том, что сегодня в ночь вместе с армией моряки пойдут дальше, на Киркенес…

И вот завершилась долгая, многострадальная война. Праздничное настроение царило в Полярном. Как и в Москве, небо Заполярья расцвело огнями праздничных фейерверков.

В первый день мира А. Г. Головко оглядывается на путь, пройденный флотом, с чувством удовлетворения отмечает в своем дневнике, что победители — это поколение людей, «подготовленное комсомолом, воспитанное партией на большевистских принципах, на верности всеобъемлющим идеям ленинизма, в повседневной борьбе с трудностями, сопровождающими строительство социализма, наше поколение оказалось наиболее многочисленным среди участников Великой Отечественной войны. И оно заняло уготованное ему место в этом историческом периоде, заняло по праву, переняв у старшего поколения его опыт, выдержку, традиции, все, что годилось в современных условиях, сохранив традиции и преумножив их. Свидетельство тому — массовый героизм людей хотя бы Северного флота, их моральная стойкость при любых обстоятельствах. Трудно найти более суровые условия, чем в обширной, на тысячи миль морского Заполярья, операционной зоне, на просторах которой мы действовали все это время в штормах, туманах, снежных зарядах, среди ледяных полей, полярной ночью, при минной опасности. И вот в таких условиях Северный флот дал за войну свыше 80 Героев Советского Союза, в том числе двух дважды Героев Советского Союза — катерника Александра Шабалина и морского летчика Бориса Сафонова, свыше 40 000 орденоносцев». И особо подчеркивает: «Но не дал ни одного дезертира, ни одного перебежчика… Все показали себя настоящими советскими патриотами. Не знаю ни одного случая, чтобы матросы — масса людей — в минуту смертельной опасности покинули свой корабль или хотя бы ушли со своих боевых постов без приказа командира. Такое исполнение долга возможно лишь при высоком чувстве патриотизма».

В тот счастливый час, когда в Полярном гремели оркестры и в семьях моряков слышался звон бокалов, Головко, размышляя о будущем, писал: «Выстояв под страшным напором, одержав победу, которая уже сейчас признана исторической, мы обязаны помнить, что немецкий фашизм — всего лишь один из отрядов империализма. Бдительность и еще раз бдительность— вот закон нашего времени в непрекращающейся и только видоизменяющейся схватке двух миров».

Арсений Григорьевич Головко, от природы жизнерадостный, общительный человек, среди людей и для людей. Это знают его товарищи по оружию — моряки, летчики, партийные и советские работники, историки, художники, кинорежиссеры. Они могут рассказать, как в 1927 году, в год десятилетия Октябрьской революции, курсант училища имени М. В. Фрунзе вступил в ряды партии и через всю жизнь высоко пронес звание коммуниста. Как не раз избирался в верховные органы страны и, будучи депутатом Верховного Совета РСФСР и СССР, принимал участие в решении государственных вопросов, как чутко реагировал на письма своих избирателей, помогал советом писателям, актерам.

Мне тоже довелось иметь дело с Головко, наблюдать его в разных ситуациях, ощутить его благотворное влияние на окружающих…

Помню, на Северный флот приехал писатель Вениамин Александрович Каверин. Он поселился у меня, и в первый же день мы пошли на прием к командующему.

Замечу, что Арсений Григорьевич всегда проявлял поразительную осведомленность в литературе. Мы удивлялись: когда он находит время читать? Но многие книги, выходившие в ту пору и еще пахнувшие типографской краской, стопочкой лежали у него на этажерке. Стоило об этих книгах заговорить, как можно было удостовериться в том, что они стоят тут не для украшения. Слово Головко о литературе всегда было мнением взыскательного читателя, обладавшего хорошим вкусом. Он был рад приезду Каверина, читал многие его произведения и с ходу задал ему вопрос:

— Кто выведен в вашем романе «Два капитана» под именем Саши Григорьева?

Каверин охотно рассказал о том, что был в Ленинграде летчик Клебанов, учился в осоавиахимовской летной школе, потом работал в гражданском воздушном флоте на дальних северных линиях. Он и послужил прообразом главного героя книги. Затем Вениамин Александрович сообщил, что здесь, в Полярном, он намерен закончить вторую книгу романа, чему Головко обрадовался:

— Прекрасно! Если потребуется какая-либо помощь, обращайтесь без всякого стеснения в любое время дня и ночи.

Вениамин Александрович, человек в высшей степени скромный и, больше того, застенчивый, старался не беспокоить Головко. Но все, что ему требовалось, он увидел и узнал. И завершил вторую часть романа «Два капитана». Саша Григорьев воюет на Северном флоте. Помните: «В паре с одним капитаном мне удалось потопить третий транспорт в конце августа 1942 года. «Малютка» знаменитого Ф. с моей помощью утопила четвертый. Об этом не стоило бы упоминать — я шел пустой и мог только сообщить координаты германского судна, но Ф. пригласил меня на «поросенка», и с этого «поросенка» начались события, о которых стоит рассказать». Не стану скрывать от читателей: под таинственной буквой «Ф.» скрывается подлинная личность знаменитого подводника И. И. Фисановича.

Велик был интерес командующего к искусству, будь то театр, музыка, живопись, скульптура. «Я люблю искусство, вероятно, потому, что природа не одарила меня такими талантами», — признавался Головко, не понимая того, что иметь душу