Иван Бенедиктов - Рядом со Сталиным

Но мужественный Кузнецов был непреклонен. Тогда Сталин заключил:

— Наше дело с Сергеем Мироновичем вас пригласить, а остальное — ваше дело. Как вам будет угодно.

Обошлось. Хотя Сталин потом не раз усаживал всех за стол на террасе или на рыбалке и рассказывал смешные истории из прежней жизни — подпольной, тюремной или ссыльной. Все получалось вовсе не страшно, не опасно, а — наоборот…

Тогда на даче последний раз отдыхала Надежда Аллилуева, всегда очень внимательная к нам, простая и обаятельная женщина. Помню, весной, когда ремонтировали их кремлевскую квартиру, она просила оклеивать стены простыми обоями.

Как же случилось, что Надежда Аллилуева решилась на роковой выстрел? По словам Соловова, коменданта дачи «Семеновское», в тот вечер за столом собрались члены правительства с женами. Понятно, сразу же возникла нескончаемая дискуссия об оппозиции. За скорую победу над ней налили вина. Все выпили. Только Надежда не сделала это. В то время она училась в Промакадемии, где шла ожесточенная борьба между ленинцами и Бухариным, Томским, Ухановым. Вероятно, она даже в чем-то разделяла их взгляды. Сталин резко спросил:

— Ты что не пьешь?

Надежда обиженно вышла из-за стола на крыльцо. Жена Молотова Полина стала ее успокаивать. Но Надежда была взвинчена до предела и дома застрелилась из маленького пистолета. Смерть жены Сталин переживал тяжело. Провожая покойную, он шел за гробом до Новодевичьего кладбища. Потом еще долго по ночам ездил к могиле. Бывало, заходил в беседку и задумчиво курил трубку за трубкой…

В Москве размах промышленности увеличивал потоки транспорта. Узкие древние улицы затрудняли движение. Самой широкой магистралью города было Садовое кольцо, посреди которого частоколом торчали высохшие от старости дубы. Вдобавок проезжую часть сокращали трамвайные линии, бегущие вдоль деревянных домишек и потрескавшихся от старости кирпичных особняков. Приближалась реконструкция Москвы, строительство метрополитена, способного лучше и быстрей перемещать людские потоки. Следовало подготовить необходимое решение правительства.

И Сталин лично осматривал нужные улицы, заходя во дворы, где в основном кособочились дышавшие на ладан хибары да ютилось множество замшелых сараюшек на курьих ножках. Первый раз он сделал это днем. Сразу собралась толпа, которая совершенно не давала двигаться, а потом бежала за машиной. Пришлось перенести осмотры на ночь. Но даже тогда прохожие узнавали вождя и провожали длинным хвостом.

В результате длительной подготовки был утвержден генеральный план реконструкции Москвы. Так появились улицы Горького, Большая Калужская, Кутузовский проспект и другие прекрасные магистрали. Во время очередной поездки по Моховой Сталин сказал шоферу Митрюхину:

— Надо построить новый университет имени Ломоносова, чтобы студенты учились в одном месте, а не мотались по всему городу.

Как известно, он слов на ветер не бросал. Великолепный дворец МГУ до сих пор является украшением столицы…

В июле 1934 года мы снова приехали в Сочи, на привычную товарную станцию.

Вдруг Сталин осерчал на Власика:

— Что вы меня все прячете по разным тупикам и задворкам? Я хочу приезжать на станцию Сочи и выходить из вагона там же, где все пассажиры!

Что-то виновато пробормотав, Власик неожиданно подал старый «бьюик». Обычно на юг вместе с нами доставляли черный «роллс-ройс». А тут его почему-то не оказалось. Зато явился сам начальник правительственной охраны Паукер и по-хозяйски уселся на заднем сиденье за спиной у Сталина. Видно, поэтому шофер Петрович засуетился, заволновался, со скрежетом включив скорость. Почему тогда с нами не было Власика и Румянцева — осталось загадкой…

Поехали на «Холодную дачу», расположенную на берегу Холодной речки около Гагр. Кругом горы. На склонах абхазцы выращивали табак и другие ценные культуры. Днем вокруг истошно кричали ишаки, а ночью так же противно выли шакалы. Стоя на посту, я много раз видел ползающих змей. Даже приготовил дубинку, но убить ни одной так и не удалось. По берегам речки высились деревья с грецкими орехами, которые мы сшибали палками. Тут же была прачечная. Из любопытства я зашел туда и обратил внимание на заношенный воротник белой шелковой рубашки. Спросил:

— Чья эта такая?..

— Иосифа Виссарионовича, — сказала прачка. — Он занашивает рубашки.

Это можно было принять за неряшливость. Но потом я узнал, что Сталин экономил во всем. Его с трудом уговаривали сшить что-то новое. Например, летнее пальто. Ботинки носил до последней возможности. Другие надевать отказывался из-за больных ног. Своих детей тоже не баловал роскошью. Наверное, желая угодить, Власик дал Светлане отдельную дачу, пустующую тогда. Прознав об этом, Сталин сказал:

— Власик, не надо беззаконничать. Она кто, член Политбюро, член ЦК? Освободите дачу и дайте ей место там, где живут все.

Зато вот другой пример. Был погожий сентябрьский полдень. Море спокойно катило бирюзовые волны. По их глади прыгали солнечные зайчики. На открытом месте жарился на посту Антонов. Я же стоял несколько дальше, под развесистым деревом, которое надежно укрывало от раскаленного солнца и вероятного дождя. Вдруг возникла грозовая туча. В темноте обрушился шквальный ливень. Огненные стрелы молний падали в кипящую морскую пучину. Эхо громовых раскатов с оглушительным грохотом разносилось по ущельям. Однако часовой обязан стоять на посту при любых обстоятельствах. Сталин в это время видел в окно, как полоскало Антонова. После грозы он вышел в сопровождении комиссара Богданова. По инструкции часовой не должен был попадать на глаза Сталину. Антонов тут же так сиганул в кусты, что уронил на дорожку плащ. Сталин спросил:

— Где часовой? Позовите его.

Антонов подбежал, вытянувшись в струнку, отчеканил:

— Слушаю вас, товарищ Сталин!

— А здорово вы промокли… Я все видел.

— Ничего, товарищ Сталин, скоро одежда подсохнет.

— Почему тут нет грибка для часового? — обратился Сталин к Богданову. — Вас бы поставить под ливень, чтобы все почувствовали на собственной спине. Через два часа поставить гриб.

В назначенное время он явился с проверкой. Увидев новенький гриб, ворчливо заключил:

— Любой вопрос, даже самый простой, приходится всем миром решать. А ведь это прямая обязанность Богданова…

Однажды мы поздно вечером шли от Пильников. Приближалась машина Сталина. Мы быстро укрылись в кустах. В таком случае группа сопровождения была обязана открыть огонь по неизвестным. Узнав нас, Сталин удивился, затем стал возмущенно бранить Власика: так инструктирует сотрудников охраны, что невозможно понять кто друг, а кто враг!