Леонид Жолудев - Стальная эскадрилья

Мне хотелось бы подчеркнуть важное воспитательное значение таких мемуаров. Да, это воспоминания ветерана авиации. человека, умудренного жизненным и летным опытом, прошедшего в боевом строю всю Великую Отечественную войну. Но тогда, в суровые годы величайшей в истории человечества битвы, и сам Л. Жолудев, и его товарищи по оружию были еще юношами, недавними рабфаковцами, рабочими. Воспитанные партией в духе преданности идеалам коммунизма, беспредельной любви к Родине и ненависти к ее врагам, они не дрогнули в бою, многие пали смертью храбрых, защищая Отчизну и все человечество от коричневой чумы. Их пример, память об их бессмертных подвигах священны. Рассказать о них - прямой долг ветеранов боев за свободу и независимость нашей великой социалистической Родины.

Главный маршал авиации А. Новиков,

дважды Герой Советского Союза 6 7

ПЕШИЙ ПО-ЛЕТНОМУ

Резкий удар... Скрежет металла... Штурвал выбило из рук... Самолет вздрогнул и накренился влево. Лицо обожгла тугая струя холодного воздуха. От неожиданности на мгновение невольно закрываю глаза и жду самого худшего. Но только секунду... Усилием воли стряхиваю с себя оцепенение, правой рукой нащупываю в кромешной тьме и тяну к себе отчаянно упирающийся штурвал, а левой ищу пробоину, через которую хлещет ледяной воздушный поток. Этот поиск стоил мне унесенной за борт перчатки, но постепенно пришла и ясность: разрывом зенитного снаряда сорван фонарь кабины, выведен из строя левый двигатель, а бомбардировщик брошен в крутую левую спираль.

Наклоняю голову к уцелевшему лобовому стеклу и с большим усилием выравниваю машину. Осторожно пробую управление и облегченно вздыхаю: машина слушается рулей! Все же с некоторой опаской делаю разворот "блинчиком" в сторону своей территории, добавляю обороты правому мотору. Наш "старичок" СБ держится молодцом - даже высоту набирает. Опыт одномоторного полета у меня кое-какой есть, горючего достаточно. Значит, все кончится благополучно, до своего аэродрома дотянем.

Но нет! Недаром в авиации существует правило: полет окончен лишь тогда, когда самолет зарулил на стоянку. Не успел я опросить экипаж и убедить его, что обстановка вполне нормальная, как увидел, что стрелка бензомера стремительно поползла к нулю. Видимо, осколки снаряда повредили бензобаки, и только резиновые протекторы ни позволили горючему вытечь мгновенно.

Ситуация резко изменилась. Необходимо срочно принимать решение. Дальше лететь нельзя. Но и перспектива 8 садиться на территории, занятой врагом, показалась просто невыносимой. Выбора, однако, не было, времени на раздумье - тоже. Сообщил экипажу о своем решении сажать машину и все внимание сосредоточил на поиске подходящей площадки. Нервное напряжение было настолько сильным, что не смог разжать зубы, чтобы ответить штурману Николаю Аргунову, просившему разрешения покинуть самолет с парашютом. За эти считанные минуты я мысленно окинул всю прожитую жизнь и даже успел заглянуть в будущее, пытаясь представить, как будем пробиваться к своим сквозь вражеские кордоны. А больше всего тревожила мысль, сумею ли ночью приземлить неисправную машину вне аэродрома. Хватит ли мастерства и... везения?

В наушниках вновь послышался настойчивый голос Аргунова: "Командир! Разрешите прыгать?"

Быстрый взгляд на высотомер: 150 метров... Мало, слишком мало! К тому же это - высота относительно аэродрома вылета, а здесь? Больше или меньше?

Спрашиваю о настроении у стрелка-радиста. Игорь Копейкин отвечает, что остается в самолете. Молодец! Ведь, если приземлимся благополучно, нам втроем будет легче преодолевать трудности, чем в одиночку.

По переговорному устройству передаю: "Прыгать запрещаю!" - и снова все внимание сосредоточиваю на поиске подходящей площадки. Бег неясных, расплывчатых пятен под крылом убыстряется. Значит, земля уже рядом. Включаю посадочную фару. Ее луч выхватывает из темноты деревенское кладбище, одинокую часовню на пригорке. Нет, только не сюда! Круто, насколько позволяют скорость и высота, разворачиваю машину влево. Проносимся над маленькой избушкой, над стадом вздыбившихся лошадей. Мгновенно соображаю: они пасутся на лугу! Все. Садимся.

Действия четки и последовательны: убираю газ, выключаю зажигание, подбираю штурвал на себя. И тут же скользящий удар левой плоскостью о землю, резкое торможение и... тишина - тревожная, настораживающая, обманчивая...

Выскакиваю из кабины на хрустящую, примороженную траву. Подходят радист и штурман. Оба невредимы. Несколько минут стоим молча, переживая, обдумывая служившееся. Медленно спадает напряжение. И первое 9 ощущение - стынущие в ледяной воде ноги. Начинаю сознавать - сели на заболоченную лужайку, пора отсюда уходить: до рассвета осталось каких-нибудь два-два с половиной часа. Противник наверняка заметил наше рысканье на бреющем полете с включенной фарой.

И все же, перед тем как уйти, тщательно осматриваем самолет, который почти до кабины зарылся в мягкий грунт. Левая плоскость, видимо, сразу же отлетела в момент приземления. А вот фонарь явно был сорван взрывом снаряда. Фюзеляж и капот двигателя оказались пробитыми осколками...

Расторопный Игорь быстро находит ящик с бортовым пайком. Набиваем карманы разной снедью, а я тем временем не перестаю обдумывать, что делать дальше. Уничтожать самолет, пожалуй, нет смысла: его засосет хлюпающее под ногами болото. Куда идти? Товарищи с надеждой смотрят на меня, а я никак не могу сосредоточиться. Совсем некстати вспоминаю однополчан, мысленно прослеживаю весь злополучный полет.

...Прохладная ясная ночь на 27 сентября 1941 года. Экипажу поставлена задача: нанести удар по скоплению вражеских танков за линией фронта. Подвешены бомбы крупного калибра. Взлетаем. Вот позади уже триста пятьдесят километров. Под нами - район цели. Делаем несколько заходов, но танков не видно: великовата высота. Снижаемся до тысячи метров. Еще ниже... Идем вдоль шоссейной дороги. От напряжения рябит в глазах. Минута, другая - и вдруг совершенно отчетливо вижу впереди колонну боевой техники. Машины идут с включенными фарами, не соблюдая никакой светомаскировки. Видимо, здесь противник чувствует себя свободно. Заходим вдоль колонны. Бомбы сброшены. Серую ленту шоссе прострочил огненный пунктир разрывов; воздушными волнами самолет затрясло, словно на ухабах. Фары машин сразу погасли, но зато вспыхнули два очага пожара. Значит, в цель мы попали!

Берем курс на свой аэродром. Слева видим то и дело мигающий вражеский светомаяк. Он обеспечивает полеты своих бомбардировщиков. Очень хочется расстрелять этот прожектор с малой высоты, но горючего в баках у нас осталось только на обратный путь. На всякий случай прошу Аргунова отметить на карте местонахождение маяка. 10