Бен-Цион Тавгер - Мой Хеврон

Трудно сказать, как его речь воспринималась присутствующими. Ведь все-таки — торжество открытия синагоги, и речи подобного характера сегодня не к месту.

А я сидел и думал: а что бы сказал я? Когда я начинал здесь раскопки, то думал не только о синагоге. Мои планы шли гораздо дальше — восстановить в Хевроне весь разрушенный еврейский квартал, и главное — изменить атмосферу, сделать невозможным положение, когда, при еврейской власти, на месте синагоги стоят три «знаменитых» учреждения: загон для скота, общественная уборная и свалка мусора.

Я бы напомнил им, как воевала со мной военная администрация. Как посылали против меня солдат. Как арестовывали, многократно судили. Сколько позорных дел на меня состряпано! Сколько позорных обвинений было предъявлено мне и моим друзьям! И ради чего? Чтобы не дать нам изгнать отсюда арабских овец, очистить место от мусора и навоза, отстроить еврейскую синагогу. Прославленную, легендарную синагогу, носящую имя Авраама-авину.

И еще бы я им сказал: «Поскольку клеветники не наказаны и об этих событиях с синагогой Авраам-авину никто не знает, — разве есть гарантии, что подобное в будущем не повторится? Мы снова можем стать свидетелями того, как евреи позорят свой народ. Нужно еще много усилий, чтобы это галутное наследие выкорчевать из нашего сознания, из нашей среды. Вот что надо бы изменить!».

Уходя с торжества открытия синагоги, я думал об этом. Я стал постоянно об этом думать: надо об этом написать! На базе опыта, накопленного мною в Хевроне. Люди должны знать правду. Настало время рассказать обо всем.

Это было 1972 году в городе Нацрат-Илит.

В Нацрат-Илите было два ульпана: ульпан «Алеф» и ульпан «Бет». Мы учились в ульпане «Алеф».

Помню, кто-то пришел к нам из ульпана «Бет» и сообщил, что из Кирьят-Арба приехал человек и очень красочно описывает это поселение.

Я тут же поднялся вверх по улочке, чтобы увидеть его. Со мной пошли еще несколько человек. Нас встретил мужчина крепкого телосложения, розовощекий и улыбчивый.

— Приятно видеть еврея из России. Я ведь и сам оттуда, прекрасно понимаю, что это значит: приехать в Израиль из столь далекой и закрытой страны! Аркадий Маргулис, — представился он, протягивая мне руку.

А сам весь так и сияет, видно, что действительно искренне рад встретиться с только что прибывшими из России евреями.

Маргулис сказал, что сам он из Кирьят-Арба — это новое поселение на освобожденных территориях. Так и сказал «на освобожденных», хотя от всех я только и слышал: «захваченные» либо «контролируемые». Мне он сразу стал симпатичен. Я почувствовал в нем единомышленника, понимающего, как и я, важность нашего возвращения на древнюю родину.

— У нас хороший коллектив, интересные, умные люди. В Кирьят-Арба находится Меарат га-Махпела, где похоронены наши праматери и праотцы. С Хеврона, собственно, и началась еврейская нация, еврейское государство…

И продолжал:

— Прекрасный горный воздух, здоровый и чистый.

Приезжаешь в Хеврон с работы, и вся усталость тут же проходит: отдыхаешь душой и телом… А сейчас мы бы очень хотели, чтобы к нам приехали поселиться и вы — новые олим. Я очень ищу врача, нам нужен врач для нового поселения.

Тут же нашлась женщина-врач, которая изъявила желание поехать в Кирьят-Арба, на месте познакомиться с обстановкой. И если ей понравится, сказала она, то охотно там поселится.

Я проявил живейшее любопытство, стал задавать самые разнообразные вопросы.

— Горный воздух, — говорю, — это очень хорошо. А что вы можете предложить еще к вашему воздуху? Найдется ли для меня работа? Я согласен ездить в Иерусалим за сорок километров от Кирьят-Арба, лишь бы была работа. Если поможете, я с удовольствием буду там жить!

Аркадий уехал. А меня не покидала мысль, что я в Израиле — новый человек, каждая встреча мне интересна. Вот приехал к нам культурный, образованный человек. На прекрасном, живом языке доступно и ясно все объяснил. А ведь он обыкновенный полицейский в чине сержанта. Но все ему близко, все его волнует. Во всем, что касается государства, глубоко заинтересован. И вовсе не по долгу службы. Не то, что советский милиционер, который вообще не знает ни истории своей родины, ни духовных запросов своего народа, да и не интересуется этим.

Впоследствии я познакомился с Аркадием ближе и убедился, что мое первое впечатление о нем было верным. Более того, он оказался просто хорошим человеком. Даже в некотором роде необычным. Каждому человеку старался создать все условия для максимального проявления его способностей.

Прошла неделя, и «русский» врач Паша, не закончив занятий в ульпане, переехала со своей семьей в Кирьят-Арба. Позже, когда и я туда переехал, я слышал много лестных отзывов об этой женщине. Она покорила местных жителей своей сердечностью, внимательным отношением к пациентам и высоким профессионализмом. Была готова лечить в любое время дня и ночи, не считаясь со временем.

Попал я в Кирьят-Арба не сразу. Не через неделю и не через месяц.

Сначала я часто бывал в Иерусалимском университете в надежде получить работу. Со мной много беседовали, но обещаний никаких не давали. Тогда я еще не знал, что на Западе, в том числе и в Израиле, существуют понятия «конкуренция», «проблема свободных мест». В России я с этим не сталкивался. Там было так: если ты хороший специалист и нужен, то место всегда найдут, что-то для тебя придумают.

Обращался я и в беэр-шевский университет. В принципе я мог жить в Кирьят-Арба, а на работу ездить в Беэр-Шеву. Университет там был новый. Я думаю, что там были свободные ставки. Однако ответ, который я получил оттуда, буквально ошеломил меня. Мне объяснили, что мой уровень слишком высок, и именно поэтому я им не подхожу…

Что я им мог ответить? Не бойтесь меня, я — не Эйнштейн? Интересно, что бы ответили Эйнштейну, если бы он приехал сюда устраиваться на работу?

В конце концов мне пришлось принять предложение профессора Неэмана и начать работать в Тель-Авивском университете. А мысль о переезде в Кирьят-Арба отложить на долгих два года.

Связи с Аркадием я не терял. Мы часто звонили друг другу, он тоже искал мне работу. Искал что поближе. А ближе всего мне был Иерусалимский университет. Я все удивлялся: простой полицейский, а может свободно обращаться в любое высшее учебное заведение!

Кое-какие контакты с Иерусалимским университетом у меня наладились. Были интересные встречи, беседы. Меня спрашивали о моих научных планах на будущее. Было похоже, что я им подхожу и место мне ищут. Но все это только казалось. Я продолжал работать в Тель-Авиве.