Александра Толстая - Отец. Жизнь Льва Толстого

«Толстой видел ту пропасть, в которую, как безумцы, устремилось человечество. Атеисты–революционеры все сильнее забирали умы молодежи: громкие, красивые слова — служение народу, борьба за равенство, братство людей, самый факт преследования этих борцов за свободу, конспирация — возбуждающе действовали на юношество. Путь революционный, радикальный, быстрый, требующий молниеносных жертв, храбрости, геройства — привлекал их к себе. Путь же Толстого — стремление жить по учению Христа, самосовершенствование, непротивление злу насилием — был, с точки зрения большинства — утопией».

«Он знал, что так продолжаться не может. Он предвидел возможность революции и боялся ее. Только в вере в Бога и в следовании по пути, указанному людям Христом, могло быть спасение человечества».

У нас очень любят говорить о кричащих противоречиях Льва Толстого, повторяя слова В. И. Ульянова—Ленина, сказанные в определенной политической ситуации для своих целей. Было другое — невероятная цельность, художественное видение мира, предопределяющее страстный поиск истины, который сам по себе сплошное противоречие. В этом непрекращающемся и не останавливающемся ни перед чем — даже отвергании собственных великих творений — тревожащем искании, непрерывном движении духа — один из главных уроков того уникального феномена в истории человечества, который зовется «Лев Толстой». В книге «Отец» А. Л. Толстая сумела показать это на небольшом пространстве, выбрав самое главное из необозримого количества материалов и фактов из жизни Льва Толстого.'

После смерти Толстого Александра Львовна прожила почти семьдесят лет — длинную жизнь. Первые годы, вспоминает она в книге «Дочь», были самыми тяжелыми. «При нем — у меня не было своей жизни, интересов. Все серьезное, настоящее было связано с ним. И когда он ушел — осталась зияющая пустота, заполнить которую я не умела»[144]. Как у одной из героинь Толстого, выход нашелся в патриотическом деле. В начале первой мировой войны Толстая в качестве сестры милосердия идет добровольцем на фронт, работает на перевязочных пунктах, в госпиталях, позже — уполномоченной Земского Союза.

После Февральской революции она работает в Москве в Обществе изучения и распространения творений Толстого (позднее оно стало назьшаться кооперативным товариществом). Работа Обществом была проделана большая: разобраны рукописи Толстого, многие скопированы н сфотографированы. После того, как Общество объединилось с группой В. Г. Черткова, начавшего подготовку 90-томного собрания и все перешло в руки Госиздата, Александра Львовна отошла от издания, целиком сосредоточившись на делах Ясной Поляны. Декретом Луначарского она была назначена полномочным комиссаром (потом — хранителем) Ясной Поляны. Это не спасло ее от знакомства с Лубянской тюрьмой, допросов А. С. Агранова и пятерых арестов.

Ее жизнь до 1929 года — постоянная борьба за сохранение Ясной Поляны как культурного центра, заповедника, музея. Она хлопотала, писала, ездила, обращаясь к М. И. Калинину, народному комиссару по продовольствию А. Б. Халатову, П. Г. Смидовичу, А. Енукидзе, В. Р. Менжинскому, И. В. Сталину. Работала в яснополянской сельскохозяйственной артели, в 1922 г. организовала школу (потом получившую название Опытно–показательной станции).

В Москве она принимала участие в организации Толстовского музея и одно время была его директором.

Все эти годы Толстая не оставляла попыток создать в Ясной Поляне островок, не затронутый официальной идеологией. К 1929 году стало очевидно, что это уже не удастся. Осенью этого года она выехала с лекциями в Японию; в 1931 году заявила о своем отказе вернуться в СССР. В сентябре 1931 года она поселилась в США. Занималась сельскохозяйственным трудом на фермах. Выступала с лекциями о Толстом, о положении в России, писала статьи–протесты против массовых репрессий на родине. Публиковала статьи и книги о Толстом. Идеями Толстого поверялись все ее рассуждения о современности. «Но почему же народ избрал коммунистическую власть? Думаю, что ответ один и Толстой также на него ответил — отсутствие веры. Перестала гореть ярким огнем вера в русском народе и угасла духовная сила, которая одна могла бы противоборствовать грубой, жестокой и беспринципной силе 3‑го Интернационала»[145]. «Какой смысл во всех этих конференциях, бесконечных рассуждениях о мире, если не принять учения Христа и заповеди «не убий» как основной закон. Или необходимо добиваться полного разоружения всех стран или продолжать то, что сейчас происходит: допущение орудий разрушения для защиты. Но где граница? У одной страны 50000 войска, другая мобилизует армию в 100000 для защиты страны, и так до бесконечности. И пока люди не поймут греха убийства одним другого — войны будут продолжаться. А результаты войны? Падение нравов, революции»[146].

15 апреля 1939 года был образован Толстовский фонд, в котором Александра Львовна и работала последующие сорок лет[147]. Чувство правды и справедливости одушевляло всю жизнь дочери Льва Толстого.

А. П. ЧУДАКОВ

Пересказ из воспоминаний Толстого: «Дед мой считался очень строгим хозяином, но я никогда не слыхал рассказов о его жестокостях и наказаниях, столь обычных в то время. Я думаю, что они были, но восторженное уважение к важности и разумности было так велико в дворовых и крестьянах его времени, которых я часто расспрашивал про него, что, хотя я и слышал осуждения моего отца, я слышал только похвалы уму, хозяйственности и заботе о крестьянах и, в особенности, огромной дворне моего деда».

Портрет князя Волконского находится в Ясной Поляне.

«Я занимаюсь музыкой, смеюсь и дурю с одной, говорю о чувствах, пересуживаю легкомысленный свет с другой, любима до безумия обеими».

О, супружеская любовь! Нежная связь наших душ!

Источник, питающий наши сладчайшие наслаждения!

Согревай всегда наши сердца твоим небесным пламенем!

И в лоне тишины венчай наши желания!

Я не прошу у неба ни знатности, ни богатства,

Мой спокойный жребий удовлетворяет мои желания.

Только бы мой супруг сохранил свою нежность ко мне!

И был всегда столь же счастлив, сколь он любим!

Пусть наша жизнь течет, как тихий ручеек,

Струящийся только среди цветов,

Чтобы радостями любви, все более и более осязаемой,

Мы закрепили за собой преходящее счастье!

Да, мое сердце говорит мне, что ату завидную долю

Небо сохранило для нас по своей благости.