Наталья Громова - Скатерть Лидии Либединской

Да здравствует Вселенная и отдельные ее граждане!

Обнимаю тебя, Лидочка!

МишаБабушка и ее мама

Все годы Татьяна Владимировна беззаветно служила и помогала дочери. С ними жила ее мать Нина Алексеевна, которая растила Лиду, а затем и ее маленькую дочь Машу.

Лидия Борисовна пишет в «Зеленой лампе»: «Держать домашнюю работницу нам было не по средствам, и бабушка взяла на себя ведение хозяйства. Высокая, статная, в белоснежной блузе с черным галстучком и старомодной, до полу, черной шерстяной юбке, она вечно была погружена в воспоминания о прочитанном, сетовала, что не удалось восстание декабристов, слегка грассируя, рассказывала мне содержание „Былого и дум“ или „Войны и мира“ и едва успевала приготовить обед. К приходу родителей мы с ней общими усилиями мыли посуду и подметали пол. А когда мама сетовала, что в комнате беспорядок, бабушка, величаво вскинув голову, мешая русские слова с французскими, невозмутимо отвечала:

— Я не понимаю тебя, Таня, или ты забыла, какая в нашем доме была чистота — мужчины цилиндры на пол ставили!»

Когда-то она жила на Кавказе, а ее муж служил начальником Земельного управления, сначала в Баку, затем в Тифлисе. Во время свадебного путешествия муж привез ее в Москву, чтобы показать ей Кремль, Московский университет, Третьяковскую галерею. Тогда молодые мечтали, если у них родится дочь, назвать Татьяной, в честь покровительницы Университета. Их желание исполнилось, у них появилась девочка, которая стала матерью Лидии Борисовны.

Нина Алексеевна умерла во время войны, что было огромным ударом для Татьяны Владимировны; она заболела язвой желудка и даже получила инвалидность. И хотя Татьяна Владимировна прожила еще более двадцати лет, ее смерть во многом была связана с уходом матери Нины Алексеевны.

Главный человек нашей жизни Рассказывает Тата Либединская

Дети в нашей семье росли и воспитывались бабушкой Татьяной Владимировной вместе с меняющимися домработницами (няньками), которыми та руководила.

Была одна женщина — Нина, дальняя родственница бабушки и мамы, кажется, со стороны Ефимовых. Она была некрасивая. Она сидела в лагере, так как не донесла на своего родственника. Подробности ее очевидно неудавшейся жизни теперь уже не у кого узнать. Бабушка ее недолюбливала, но смирялась, так как Нина была преданным человеком. Сколько я себя помню, она жила у нас. Нина была очень грубая, кричала на нас, но при этом делала всю черную работу. Маму она обожала… У мамы все-таки была одна крепостная.

С Ниной в наш лексикон вошли неизвестные до этого выражения: «конь не валялся», «на охоту ехать — собак кормить», «иерихонская труба», «торричелиева пустота»; она читала нам еще дореволюционные стишки про Павлика и Неточку.

Умерла Нина летом 1956 года от рака желудка. Мы все в это время были на даче, так что все заботы по уходу и похоронам опять легли на бабушку. Этот летний день, когда мы узнали о ее смерти, до сих пор ясно помнится. Особенно скучала четырехлетняя сестренка Ниночка, с которой они много жили зимой вдвоем на даче и были очень привязаны друг к другу.

Бабушка ее ревновала к маме. Когда родилась младшая дочка, ее решили назвать Нина. Бабушка заволновалась, чтобы Нина не подумала, что это в честь нее. Твердо сказала: «Будем звать ее Ниночка!» Так до сих пор ее и зовем.

И мама, и бабушка были рукодельницами. Они обе вязали крючком шапочки и носочки, красиво вышивали скатерти и салфетки и украшали их мережкой. В послевоенной Москве трудно было что-то купить, и мама, пока мы были маленькие, шила одежки не только нам, но и нашим куклам. Когда родители были в Москве, они брали нас на прогулки в зоопарк, Парк культуры, кататься на речных трамваях, на первомайские демонстрации.

Но главным человеком в нашей детской жизни была, конечно, бабушка. Всех нас по очереди, принося из роддома, сразу в буквальном смысле «складывали» ей на руки.

Бабушка маму боготворила. А папа бабушку все время благодарил, в каждом письме есть слова «наш ангел — Татьяна Владимировна». Но они оба маму побаивались.

Семья Либединских. Слева направо: Татьяна Ефимова, жена Алексея Ефимова (крайний справа), Нина, Лола, Тата, Татьяна Владимировна, Саша, Лидия Борисовна, Юрий Николаевич. Абрамцево, 1956

Родители редко ссорились между собой, правда, мама иногда возмущалась количеством алиментов. Но все дела с папиными женами взяла на себя бабушка.

Лола Либединская. Рисунок Т. В. Толстой

При этом она не переставала писать. И папа, и мама над ней подсмеивались, что она не переносила никакой редактуры. У нее тогда шло «Детство Лермонтова», и ей что-то в тексте поменял редактор, но она была непримирима. Даже папа ей говорил: «Татьяна Владимировна, как же так, ведь это редактура. Вы знаете, сколько меня редактируют!» Но, конечно, все в доме было посвящено папе, папиной работе. Так мама организовала, и мы так к этому относились, а бабушка это поддерживала.

Бабушка очень любила общение. Крученовские дни рождения тоже ложились на ее плечи. Готовили домработницы, но она должна была все закупить. У нее был рюкзак, она ехала в Елисеевский магазин и на себе приволакивала продукты. И, смеясь, говорила: «Меня за мой итальянский нос обзывают еврейкой». В очереди ругались, что евреи скупают все продукты. Потом появилась машина, стало легче, уже все привозил шофер.

Тата Либединская. Рисунок Т. В. Толстой

Второй кумир бабушки был ее брат дядя Алеша. Нас всех к нему возили или он присылал свою машину. И всегда предупреждали: «Есть только по одной конфете и одному пирожку». У него был академический паек, и поэтому всегда лучше еда, чем у нас. Старшие всегда увлеченно беседовали. Дядя Алеша был очень известный историк, создатель советской американистики. Все от Арбатова до Яковлева — его ученики. Всю жизнь он очень помогал бабушке. Он редко приезжал к нам, но всегда давал бабушке деньги. Денег не хватало никогда.

Со мной у мамы связаны приятные воспоминания. Во время войны писателям давали пайки, и вот, когда меня из роддома взяли в 1943 году, то вдруг дали пирожные. Мое рождение было связано с началом новой жизни с папой.

«Куклы на щетинках». Рисунок Т. В. Толстой * * *

Тате Либединской, когда она выросла, выпало счастье пообщаться с бабушкой «по-взрослому». У них были очень доверительные отношения. Когда Тата приходила, полная впечатлений, она бросалась к бабушке и «все-все» рассказывала. Бабушка отвечала ей тем же.