Серена Витале - Тайна Дантеса, или Пуговица Пушкина

Его веселый характер, общительность и готовность к остротам заставляли забывать о его недостатках. Великий князь Михаил Павлович, большой ценитель шуток и острот, любил бывать в его обществе. Сам Пушкин заразительно смеялся, когда Дантес, увидев его входящим в салон с женой и двумя неизбежными свояченицами, Екатериной и Александриной, назвал его «Pacha a trois queues», что значит «Паша с тремя косичками», хотя слово «косичка» обозначает и другой, реже упоминаемый в обществе привесок. «Дантес, – поддразнил его однажды граф Апраксин, – говорят, вы хороши с женщинами». – «Женитесь, граф, и узнаете». Все это, конечно, по-французски. Однажды генерал Гринвальд пригласил его отобедать вместе с другими тремя офицерами, бывшими в наряде. Ординарец накрывал первое блюдо, когда масляная лампа, свешивавшаяся с потолка, рухнула на стол, забрызгав маслом пищу и обедавших, испортив весь вечер. Уходя, Дантес увековечил событие: «Griinvald nous fait manger de la vache enragee assaisonnee d’huile de lampe»[2]. О шутке в тот же день доложили генералу, который с того времени перестал приглашать дежурных офицеров к своему столу, но острота уже облетела казармы Шпалерной улицы и вскоре добралась до салонов, тем самым подтвердив славу «этого молодого, красивого, дерзкого Дантеса».

Он родился 5 февраля 1812 года в Кольмаре, Эльзас, где у его семьи был дом; их обычным местом жительства было имение в Сульце, приобретенное около 1720 года Жаном-Анри Дантесом, прапрадедушкой Жоржа. Уроженец Вейнгейма, что в Палатинате, Жан Анри переехал в Эльзас, чтобы вступить во владение собственностью, которую он унаследовал от своего отца: доменными печами в Белфорте и серебряными рудниками в Жироманьи; позднее он управлял литейным заводом в Обербрюке и основал оружейный завод в Клингельтале. Способный и предприимчивый, Жан Анри Дантес в конце концов приобрел имение и замок в Блоцгейме, а также земли и имение Бринкгейм, ранее принадлежавшие Фуггерам; в Бургундии ему принадлежали имения Лонжепьер, Виллекомте и Верно. В декабре 1731 года, за два года до смерти, письма от королевского дома известили его о том, что ему присвоен титул барона. Его сын, Жан Филипп, и затем его племянник, Жорж Шарль, удачно распорядились фамильным наследством, упрочив свой социальный статус женитьбой на представительницах французской и немецкой аристократии.

Закат фортуны линии Дантесов начался с водоворота событий 1789 года. Собственность Жоржа Шарля, бежавшего из Франции, была конфискована, его сын Жозеф Конрад, обвиненный в принадлежности к отрядам, пытавшимся помочь королю Людовику XVI, бежал в Варенн в июне 1791 года. Он нашел убежище у своего немецкого дяди, барона фон Рейтнера. Отец и сын возвратились в Сульц 10 прериаля Пятого года по революционному календарю, и с Жоржа Шарля было снято клеймо эмигранта. Фамильная собственность была восстановлена 16 брюмера Десятого года. В 1806 году Жозеф Конрад женился на Марии Анне Луизе фон Гатцфельдт, аристократке из Майнца. Реставрация принесла семейству Дантеса мир и процветание. Уже член генерального совета Верхнего Рейна, Жозеф Конрад также занимал место в палате депутатов с 1823 по 1828 год. Он никогда не брал слова, участвуя в обсуждениях только для того, чтобы внести предложение об их закрытии, за что получил прозвище Барон-Закрытие. После революции 1830 года он вернулся в Сульц, глубоко задетый новым политическим потрясением.

События июля 1830 года также безвозвратно изменили жизнь Жоржа Дантеса, третьего ребенка Жозефа Конрада и его первого сына. В 1829 году, поучившись в Бурбонском лицее в Париже, юный Жорж поступил в военную школу в Сен-Сире; на следующий год вместе с другими верными королю Карлу X людьми он вышел на улицы, чтобы поддержать государя, свергнутого Июльской революцией. Когда их усилия оказались тщетными, он не скрывал своего враждебного отношения к «буржуазному королю» Луи Филиппу и, естественно, был исключен из Сен-Сира. Вернувшись в Сульц, он не смог приспособиться ни к провинциальной жизни, ни к семейной атмосфере. Барон Жозеф Конрад, обманутый нечестными сослуживцами и советчиками, воспользовавшимися неопытностью барона, вынужден был предоставить кров армии родственников и, почти доведенный до нищеты июльской монархией, чувствовал себя удрученным и несчастным. В 1832 году, когда преждевременно умерла его мать, Жорж Дантес потерял все надежды на будущее в своей стране: он был среди сторонников герцогини Беррийской, которая безуспешно пыталась разжечь вооруженное восстание в Вандее. Теперь он находил и Сульц, и Францию равно невыносимыми и принял решение продолжить военную карьеру в иностранной армии.

Сначала он попытал счастья в Пруссии, где семейные связи обеспечивали ему благоволение принца Вильгельма, но предложенная ему должность унтер-офицера не удовлетворяла его амбиций, – в конце концов, он был бывшим курсантом известной военной школы. Тогда наследник прусского трона предложил Дантесу искать счастья в России, где шурин Вильгельма, царь Николай I, разумеется, принял бы французского легитимиста с распростертыми объятиями. 24 сентября 1833 года граф фон Герлах снабдил Жоржа Дантеса рекомендательным письмом, подписанным принцем Вильгельмом Прусским и адресованным генерал-майору Адлербергу, высокому чину в русском военном ведомстве. С этим письмом и весьма скромной суммой на руках молодой человек отправился в далекую, огромную, неизвестную Россию. Там у него было, по крайней мере, несколько родственников с материнской стороны: граф и графиня Нессельроде и граф и графиня Мусины-Пушкины. Мусины-Пушкины, как и сам Пушкин, были потомками Радши, жившего в Киеве в XII веке и бывшего подданным Всеволода II. Через них Жорж Дантес имел отдаленное родство с поэтом Александром Сергеевичем Пушкиным.

Проезжая по Германии, он простудился; сначала он не придал этому значения, рассчитывая на свою крепкую, выносливую натуру, но недуг быстро развился, и острое воспаление приковало его к постели в каком-то маленьком захолустном городе. Медленно потянулись дни с грозным признаком смерти у изголовья заброшенного на чужбине путешественника, который уже с тревогой следил за быстрым таянием скудных средств. Помощи ждать было неоткуда, и вера в счастливую звезду покидала Дантеса. Вдруг в скромную гостиницу нахлынуло необычайное оживление. Грохот экипажей сменился шумом голосов; засуетился сам хозяин, забегали служанки. Это оказался поезд нидерландского посланника, барона Геккерена, ехавшего на свой пост при русском дворе. Поломка дорожной берлины вынуждала его на продолжительную остановку. Во время ужина, стараясь как-нибудь развлечь или утешить своего угрюмого, недовольного постояльца сопоставлением несчастий, словоохотливый хозяин стал ему описывать тяжелую болезнь молодого одинокого француза, уже давно застрявшего под его кровом. Скуки ради, барон полюбопытствовал взглянуть на него, и тут у постели больного произошла их первая встреча. Дантес утверждал, что сострадание так громко заговорило в сердце старика при виде его беспомощности, при виде его изнуренного страданием лица, что с этой минуты он уже не отходил более от него, проявляя заботливый уход самой нежной матери. Экипаж был починен, а посланник и не думал об отъезде. Он терпеливо дождался, когда восстановление сил дозволило продолжать путь, и, осведомленный о конечной цели, предложил молодому человеку присоединиться к его свите и под его покровительством въехать в Петербург. Можно себе представить, с какой радостью это было принято!