Василий Скоробогатов - Берзарин

Разумеется, составители аннотированного указателя видели, что не все эти мемуарные произведения являются шедеврами. Тем не менее они не скупились на лестные оценки изданий. Ведь главное достоинство такого сочинения — его достоверность, свидетельство очевидца событий, стремление донести до читателя правду о народном подвиге. Такая моральная поддержка много значила для меня. Появилась уверенность в своих силах и возможностях. И я после этого опубликовал еще несколько книг, стал чаще выступать на страницах газет и журналов, участвовать в коллективных сборниках.

Горжусь тем, что вместе со многими ветеранами войны мы внесли свой вклад в фонды мемуарной литературы. У меня в числе таких книг есть и довольно памятные. Даже М. А. Шолохов подарил мне свою книгу «Судьба человека» с автографом. Хранится в моей памяти и имя Ольги Берггольц. Она прославилась не только как поэтесса, но и как пламенный репортер. Могу сообщить, что и я, и Ольга Федоровна являемся воспитанниками одного редакционного коллектива — в свое время трудились в республиканской газете «Казахстанская правда». О том периоде Ольга Федоровна даже опубликовала книгу «Журналисты». Как поэтесса, она брала все новые и новые высоты. Ею написано талантливое стихотворение, где есть строка: «Никто не забыт, и ничто не забыто».

Ольга Берггольц как-то посоветовала нам, участникам войны, мне и Луке Чернодубровскому, сделать обращение к ветеранам, суть которого в призыве: «Пополним летопись Великой Отечественной войны!»

Мы с Лукой Григорьевичем распространили по ветеранским организациям соответствующее письмо, которое опубликовала газета «Ветеран». Результат получился весьма заметным. О числе публикаций, выступлений по радио и телевидению можно сказать: их было много. И правление Московского городского совета ветеранов наградило меня и незабвенного Л. Г. Чернодубровского почетными грамотами.

Время неумолимо движется от эпохи к эпохе. Минуло первое десятилетие XXI века. Для нас, ветеранов Великой Отечественной, пришли годы, о которых у Александра Сергеевича Пушкина сказано с невыразимой грустью: «Иных уж нет, а те далече…» Но нам руки опускать не следует. Есть еще порох в пороховницах. Еще можно кое-что сотворить. И я бесконечно благодарен руководству книжного издательства «Молодая гвардия», которое благожелательно восприняло заявку на издание в серии «Жизнь замечательных людей» моей книги о командарме 5-й ударной армии Николае Эрастовиче Берзарине.

В лице этого по-суворовски одаренного полководца в апреле 1945 года поверженный Берлин получил Главного военного коменданта. Берзарин был достойным учеником и соратником маршала Победы Георгия Константиновича Жукова.

Те бойцы, офицеры и генералы, которые имели счастье служить в войсках 5-й ударной армии, не забывали своего командарма до конца жизни.

И вот я, возможно, последний из участников Одерско-Берлинской стратегической боевой операции, из тех, кто имел встречи с Берзариным, кто выполнял его приказы, воспользовался счастливым случаем и, собрав остатки своих сил, написал воспоминания о воинских свершениях генерала Николая Эрастовича Берзарина. А уж о достоинствах и недостатках моего скромного труда судите сами, дорогие читатели.

31 августа 2011 года,

Истра — Троицкое — Родники

Василий Скоробогатов

Эраст Берзарин — мастеровой человек, рабочий, какими в основном в то время был населен Петергофский район Санкт-Петербурга. Он — рабочий-металлист, трудится токарем в механических мастерских компании «Сименс и Гальске». Компания слилась затем с машиностроительным и сталелитейным предприятием акционерного общества «Путиловские заводы»[1].

Историки считают Путиловский завод колыбелью рабочих организаций в России. Как человек семейный, Эраст Берзарин не проявлял заметного интереса ко всякого рода новациям в форме кружков, касс и т. п. Их участники всегда попадали в полицейские ловушки то зубатовщины[2], то гапоновщины. Доверились, к примеру, попу Гапону[3], а тот их под пули подставил.

Для Эраста Берзарина главным в жизни было дело, работа. Он считал, что токарю политика совсем не нужна. Ею занимаются невежи, ослушники и болтуны. Ценил свое место Эраст — семью кормить надо, а она растет. Дочка за дочкой, в семье уже три девочки. И тут долгожданное счастье — весной 1904 года родился первый сынишка, нарекли Николаем.

Дочки есть дочки, при матери, возле ее швейной машинки «Зингер» копошатся. А вот Коленька! Будущий помощник и наследник. Не лентяй. На пятом году читать научился, ножичком увлекся, молоточком стучит. Мастерит что-то. Как-то из картона вырезал наган, размахивает этой «пушкой», рожицей самурая изображает, наслушался маньчжурских историй от дядюшки Роберта или извозчиков. Словом — артист, непоседа, но серьезный парнишка. Может быть, хозяева завода со временем в цех на работу возьмут. Хорошо бы!

Девочки свои дни рождения любят отмечать. Мать-портниха к торжествам какую-нибудь обновку обязательно сошьет. А что нужно к празднику сынишке? Дело нешуточное. Поэтому перед днем рождения Коли, в последний день марта, отец советуется с сыном — что купить? Единодушно, всей семьей решили — купить толстую книжку с картинками. Фолиант.

Старый букварь, подаренный когда-то сестренками, Коля знает наизусть. Таблицу умножения вызубрил и на манер стишка умеет ее декламировать. Иметь бы книжку с картинками, да потолще!

Мимо книжной лавки отец ходит на работу. На этот раз зашел он туда. Эраста встретил услужливый белобрысый парень с веселыми глазами. Заговорил: «Мальчонка грамоту знает? Вундеркинд? Найдем ему вещь. Айн момент!»

И стал выкладывать перед Эрастом книги. Продавец посоветовал сказку купить — «Конек-Горбунок» называется. Красивая, яркая книжка. Но тонкая. А Коля ждет фолиант. Пожалуйста, вот «Хрестоматия» — 600 страниц. Лавочник стал перелистывать книгу, показывать заголовки и картинки. Вот Александр Пушкин — «Песнь о вещем Олеге», «Зимний вечер». А вот Николай Гоголь — «Тарас Бульба», Михаил Лермонтов — «Бородино», Лев Толстой — «Кавказский пленник» и рассказ «Бог правду видит, да не скоро скажет», Антон Чехов — «Ванька Жуков».

Остановились на «Хрестоматии». Было сомнение у Эраста — не молод ли парнишка для такой книги? Лавочник успокоил.

— В самый раз! — с пафосом произнес он. — А то, что рано, пригодится на вырост.

Получив деньги и вручив книгу, приказчик согнулся в поклоне: