Василий Скоробогатов - Берзарин

Остановились на «Хрестоматии». Было сомнение у Эраста — не молод ли парнишка для такой книги? Лавочник успокоил.

— В самый раз! — с пафосом произнес он. — А то, что рано, пригодится на вырост.

Получив деньги и вручив книгу, приказчик согнулся в поклоне:

— Благодарю, сударь! Данке шён!

Коля, как и догадывался отец, обрадовался щедрому подарку. С того памятного дня книга для него — всё! Уткнет нос в книжку, читает и перечитывает. Молитвенник, а не сборник. Стихотворение «Бородино» выучил наизусть раньше других. Становится в горделивую позу перед сестренками и вдохновенно произносит:

Те схватки роковые, о которых повествует поэт, происходили давным-давно. Но схватки с япошками на маньчжурской земле — совсем недавно. Жаль, что о войне с косоглазыми в «Хрестоматии» нет ни слова. А хотелось бы прочитать про Цусиму, Мукден, Порт-Артур. Сосед Берзариных, дядюшка Роберт, с кровавых маньчжурских полей возвратился без одной конечности. Усевшись в скверике напротив, показывал всем желающим на единственной ноге коричневые шрамы от осколков японского снаряда. Когда под окнами дома проходит строй солдат с оркестром, медные трубы рыдают мелодией «На сопках Маньчжурии». Дядя Роберт матросом ходил на судне, много знает о крейсере «Варяг».

Крейсер… Как-то забежав после занятий в классе на территорию порта, Коля своими глазами увидел многотрубный корабль, грузчики-докеры называли его «крейсер». Пойти бы на него юнгой! Встречал Коля юнг, один из них хвастливо называл себя «боцманом». Он посвистывает, бороздит море вдоль да поперек. Сегодня здесь, а завтра там. Походка у «боцмана» морская, вразвалочку. На руке вытатуирован якорь. Смотреть на него любо-дорого!

Поделился Коля своими мыслями с отцом. Насчет юнги. Но отец пресек разговор на эту тему. «Еще этого не хватало! — насупившись, проворчал он хмуро. — Надо учиться делу. Немножко подрастешь, и поведу в цех, место твое — у станка…»

«Твое место — у станка!» Коля это слышал многократно. Эти слова его пугали. А отец решил даже показать сынишке свой цех в натуре. Сын же в цехе ничего привлекательного не заметил. Одно железо. Оно здесь повсюду. Скучная у отца работа. А дома он оказал отцу:

— Рабочие смотрели на нас с тобой с уважением. Токарей, металлистов ценят. Но чувствую, что хорошим мастером токарного или слесарного дела я не буду. Хочу простора…

— Дело твое, — ответил отец. — Неволить не стану. Но ты о нашем заводе хоть вот эту брошюрку прочти. Выпросил для тебя у механика. Хотя ты, по-моему, интересуешься только историей с географией.

В брошюрке, довольно занимательной, говорилось, что в России чугунолитейное производство первым затеял приглашенный Екатериной II шотландский инженер Чарлз Гаскойн. В его изделиях нуждалось кораблестроение.

А первые цеха по указу Павла I открылись в Кронштадте, чуть позже их перевели в столицу империи.

Начинание шотландца продолжил выпускник Морского кадетского корпуса Николай Иванович Путилов. При нем в Санкт-Петербурге действовал уже сталелитейный завод на Петергофском тракте. Завод производил рельсы, предназначенные для строящейся Николаевской железной дороги. Талантливый предприниматель пустил мартеновскую и построил сталелитейную мастерскую, начал производство железнодорожных вагонов, а затем и паровозов.

Отцу было чем гордиться! В 1900 году Путиловский завод занял первое место среди российских металлургических и машиностроительных заводов, а в Западной Европе уступал лишь заводам Круппа в Германии и Армстронга в Англии.

В брошюре был помещен портрет Н. И. Путилова и описывалась его внешность: «Собою Путилов был невзрачен, но при этом лицо его было чрезвычайно выразительным, так что не зная его и не поговорив с ним, но встретив впервые где-либо, непременно подумаешь и скажешь про себя: должно быть, это очень умный человек».

Николай отложил брошюру и задумался.

То, что Путилов был мудрым человеком, сомневаться не приходилось. Но посвятить свою жизнь без остатка одному только заводу Николаю не хотелось. Ведь мир так велик! Парнишка мечтал о просторах! Сухопутных или морских. И в то же время опасно потакать фантазиям. Коля однажды услышал от друзей в школе, что есть курсы, где во внеучебное время с ребятами занимается мастер печатного дела. Из типографии. Коля встрепенулся. Наверное, приятнее иметь дело не с железом, а с бумагой. Бумага рождает книгу! Было только обидно, что его взгляд на профессии не совпадает с отцовским.

Учась в начальных классах, Коля за одну зиму проскочил и первую, и вторую группу и стал учеником третьей. На следующую зиму друживший с семьей студент Радко Саввич вошел к мальчику в доверие и стал его задушевным другом. Вечерами он посвящал его в тайны геометрии и алгебры, научил извлекать корни. «Так держать! Полный вперед! — приободрил студент, подмигивая старшей сестренке Рите. — Фамилия у тебя знатная, варяжская. Расшифровка с варяжского: “горная ветвь”, “кряж”. В Лифляндии этим словом пользуются и нынче. Так-то — Берг-Зарин! А Николай — Ника — слово греческое. Означает оно — Побеждающий!»

Нравился студенту бойкий ученик. Такой устоит под ударами судьбы. Когда студент ушел, а Рита, принарядившись, пошла его провожать, отец осудил выдумку студента, пояснил, что Берзарины веками живут на Неве; дед и прадед работали на верфях. И всегда они были Берзариными, а не дикими варягами. Коля слушал отца внимательно. Этот студент Саввич сам, наверное, варяг. Потому и мудрит. Как бы Риту в варяги не переманил.

Из года в год «Хрестоматия» использовалась для вечернего чтения. Детей и родителей о многом заставил задуматься рассказ Льва Толстого «Бог правду видит, да не скоро скажет».

Измотанная тяжким трудом мать, в поте лица добывавшая с отцом средства для существования, по праздникам аккуратно посещала церковь. Иногда брала с собой и Колю. Николай старался отойти от молящихся в сторонку. Простаивал возле иконы Николая Чудотворца или близ Богоматери. Наблюдал, как иные богомольцы с отрешенным взглядом трепетно прикладывались к краю иконы.

Наверное, батюшка, если его порасспросить, мог бы дать толкование толстовской истории. Веселый молодой купец из города Владимира Иван Дмитриевич Аксенов без вины пострадал. Полиция и суд обвинили его в убийстве соседа по гостиничному номеру, упекли в Сибирь, на каторгу. Несчастный не сумел доказать свою невиновность и провел в тюрьме 26 лет. И только после этого вскрылась истина. Убийца раскаялся и явился с повинной.