Константин Кунин - Магеллан

Одно непредвиденное обстоятельство ускорило отъезд эскадры. Португальцы совершали в Индии, в Африке, в Индийском океане необычайные зверства. Всюду, где только могли, они уничтожали своих главных соперников — арабов, не останавливаясь перед самыми утонченными пытками и сожжением заживо женщин и детей. Арабские купцы обратились к турецкому султану за помощью. Султан, доходы которого от транзита индийских товаров через его земли значительно снизились после появления португальцев в Индии, пригрозил уничтожить христианские святыни в Палестине, если португальцы тотчас же не прекратят своих зверств. Священники из Синая и Палестины, спешно отправившись в Рим, обратились к папе с просьбой воздействовать на короля Маноэля. Папа отправил посланцев в Португалию, снабдив их письмом к королю. Узнав об этом, Маноэль приказал, не дожидаясь приезда папских посланцев, отправить эскадру д’Альмейды в путь. Это давало д’Альмейде возможность по-прежнему проводить политику насилий и зверств, прикрываясь тем, что, уезжая из Португалии, он ничего не знал о заступничестве папы.

25 марта 1505 года армада д’Альмейды под звон колоколов и пение молитв покинула устье реки Тежу.

Для Магеллана начиналась новая жизнь.

Еще в устье Тежу произошло первое происшествие. Корабль немецких купцов — неуклюжая «Лионарда» — налетел на другое судно и сломал часть бушприта. Пришлось оставить «Лионарду» в Лиссабоне.

В то время кораблевождение по океану было делом новым. Моряки не очень доверяли своим мореходным инструментам и кораблям; португальские командиры стремились насколько возможно реже отпускать одинокий корабль в открытое море. Поэтому с «Лионардой» оставили в Лиссабоне еще два корабля. Все три корабля могли присоединиться к эскадре только у Мадейры.

Между тем армада д’Альмейды поплыла на юг.

Все было ново для Магеллана: игра дельфинов на волнах, быстрые смерчи, внезапно возникавшие вдали и столь же неожиданно рушившиеся в море, жара, возраставшая с каждым днем, суровый и строгий распорядок жизни на кораблях, торжественная церемония утреннего и вечернего салюта адмиральскому кораблю, когда все прочие корабли по очереди подходили к нему и матрос, взобравшись на мачту, кричал оттуда раз навсегда установленные слова приветствия д’Альмейде, как главному начальнику и командиру армады.

Фернандо до сих пор знакомился с мореходным делом лишь на пристанях и верфях Лиссабона, на кораблях, приходивших в порт, и по картам в башне королевского замка. Теперь ему приходилось учиться морскому делу по-настоящему — учиться на корабле, плывущем в открытом океане. Понемногу он постигал все тонкости сложного и тяжелого ремесла моряка. Он научился по изменению цвета облаков, по внезапным порывам ветра и столь же внезапным затишьям, по легкой дымке, стелющейся на горизонте, предсказывать перемену погоды, по полету птиц узнавать близость земли. Он умел уже определять в открытом море широту по звездам, луне и солнцу, знал, как пользоваться компасом и тяжелой астролябией[8], как узнать скорость судна, бросив у носа корабля щепочку и читая подряд одну и ту же молитву, пока щепочка не окажется за кормой.

Многие товарищи Магеллана по плаванию уже побывали в Индийском океане. Они рассказывали новичкам о грозных бурях у мыса Доброй Надежды, о цинге — новой болезни, появившейся с тех пор, как корабли стали уходить в дальнее плавание, о томительных штилях у жарких берегов Аравии, о битвах в открытом море, о пестрых и шумных городах Индии, об украшенных золотом слонах, гуляющих по улицам, и обезьянах, которым воздают божеские почести, — о всем дивном и страшном, мире, уже несколько лет владевшем мечтами Магеллана.

В ночь с 28 на 29 марта армада прошла мимо острова Мадейры, а через день вдали показалась цепь вулканических Канарских островов. Д’Альмейда приказал взять курс на юго-восток, ближе к африканскому берегу. Капитаны велели закинуть сети, не уменьшая хода кораблей. Улов был обильный. Моряки радовались свежей рыбе.

7 апреля армада подошла к бухте, которая на севере завершалась далеко уходившим в море мысом. Это была крайняя западная оконечность Африки — Зеленый мыс. За два поколения до Магеллана португальские моряки впервые добрались до этих мест. В те времена живы были еще сказки древних о юге, где солнце жжет так сильно, что из океана испаряется множество воды, море становится вязким и на суше ничего не может расти. Пока португальские капитаны плыли вдоль безводных, песчаных берегов, переходивших далее на восток в Сахару, все, казалось, подтверждало слова древних о том, что на юге солнце несет смерть всему живому.

Но в 1445 году капитан португальского корабля Диниш Диаш добрался до западной оконечности Африки. Он нашел здесь траву, огромные деревья и ручьи. Диниш Диаш назвал это место «Зеленым мысом». Так была разрушена еще одна древняя легенда.

Корабли д’Альмейды вошли в бухту и бросили якоря у трех небольших островков около мыса. Самый крупный звался островом Пальм. Там под тенью огромных баобабов стояла небольшая, крытая соломой церковь, вокруг которой теснились могилы португальцев, не вынесших тягот плавания по дальним морям.

Но на острове Пальм воды было мало. Поэтому в инструкции, которую составили для д’Альмейды лучшие моряки Португалии, было указано: чтобы не терять лишнего времени на стоянку у Зеленого мыса, он должен брать воду не из небольшого ручья на островке, а в реке, впадавшей в бухту, в месте, которое называлось Порто д’Але. Д’Альмейда послал людей за водой; поехал и Магеллан. Первый раз в жизни видел он тропическую страну: громадные баобабы, конические соломенные крыши в негритянской деревне, поля проса и тыкв.

Португальцы запасали воду и дрова, скупали провизию у живших в бухте негров племени жолоф. Предстояло длительное плавание в открытом океане, и д’Альмейда не напрасно заботился о пополнении запасов продовольствия. Кроме того, он позволил морякам заняться меной с неграми. Но когда д’Альмейде стало известно, что один из вождей жолофов, подаривший пожилому моряку, ветерану многих плаваний, большой нож, изготовленный жолофоким кузнецом, получил от старого моряка красную шапку и меч, он приказал немедленно арестовать старика. В ближайшее воскресенье во время проповеди моряка с веревкой на шее выставили на палубе у мачты. Старик был повинен в том, что нарушил королевский указ и папскую буллу, разрешавшие мену, но запрещавшие продавать или дарить неверным оружие. Д’Альмейда часто сам нарушал это запрещение, неоднократно снабжая своих языческих союзников оружием, но действия его оправдывались государственными соображениями, а здесь пренебрег указом и буллой простой матрос.