Тигрий Дулькейт - Лыковы

Ему удалось подняться довольно высоко, несмотря на образовавшийся на реке залом, который заставил Молокова обтаскивать лодочку по берегу. Надо сказать, что мы с Молоковым не раз преодолевали это препятствие, но сейчас он был один. На третий день он в удобном месте оставил лодку и решил еще немного пройти пешком вверх по долине. Примерно через километр пути обнаружил в протоке загородку и две мордушки. Для него не было никаких сомнений в том, что здесь кроме Лыкова рыбачить некому. Он внимательно осмотрел место и ушел, стараясь не оставлять никаких следов. А на следующий день встреча состоялась. Карп Осипович вытряхивал из мордушки хариусов, когда увидел идущего к нему человека. Молоков подходил не спеша. Карабин у него был за спиной. Это он сделал специально, как бы показывая, что никаких плохих намерений у него нет, но и Лыков не проявлял суеты. Стоял спокойно, крестился, еле заметно шевелил губами и в то же время внимательно рассматривал пришельца.

Повторилось то же самое, что произошло в этих местах одиннадцать лет тому назад, с чего я начал свое повествование. Подойдя ближе, Молоков поздоровался и спросил:

– Признал меня? Лыков, поклонившись, ответил на приветствие и произнес: – Признал, Данила, признал. Вот так состоялась очередная встреча с человеком из «мира», и опять с Молоковым. Поговорили в этот раз основательно. Сам Молоков говорил:

– Поругал Лыкова крепко, и не за то, что прячется от людей, а за то, что прячет детей. Убеждал всячески, как мог. Молокову было легко говорить с Лыковым. Эти люди были не только единоверцы, но и знали друг друга на протяжении многих лет жизни. Он спросил и о нашем письме, которое мы оставили в его домике на Еринате в феврале 1947 года. Читали ли? Лыков ответил: – Читали, но не все поняли. Хотя голову ломать там было не над чем. Как я уже писал, мы изложили в том письме все как можно проще, доходчивее некуда. Это была, на мой взгляд, со стороны Лыкова примитивная уловка. Ссылаясь на непонимание, легче уходить от ответственности. На вопрос, как семья, как здоровье всех, как дети, Лыков сказал:

– Жинка и детвора, слава Богу, живы. Из разговора Молоков понял, что выходить из тайги Лыков опасается, говоря:

– Схватят, и сгинешь. Данила Макарович убеждал, что горячее военное время ушло, и сейчас уже нет того, что было, и что их никто нетронет. Словом, разговор состоялся, и опять Молоков подробно говорил о работе в заповеднике на Абаканском кордоне, и как бы от имени администрации пообещал в случае согласия пригнать им в личное пользование корову и овец. Расстались довольно дружелюбно, да иначе и быть не могло. Делить им было нечего.

Оба понимали, что никто никому не угрожает и что подобные важнейшие вопросы надо решать не с лиха, а миром и уважением. Кроме этого, надо отметить, что время примиряет, и злобные выпады по отношению к Лыкову со стороны местных жителей и воинственно настроенных чиновников от власти к этому времени постепенно улеглись. Молоков посоветовал не искать больше другого места жительства и добавил, что если уйдут, то все равно найдут, и вот тогда могут быть серьезные неприятности. Провели вместе несколько часов. Расставаясь, Карп Осипович дал Молокову несколько хариусов для ухи, а Данила Макарович в свою очередь поделился солью. Попрощавшись, они разошлись, не ведая, что на этом свете им уже свидеться не суждено. Все это Молоков рассказал, когда вернулся с дежурства на Абаканском кордоне уже не существующего заповедника.

И вот сейчас самое время сказать, что с 1951 года Лыковы остались без всякого внимания. О них думать было некому. Научные сотрудники разъехались, местным жителям было не до них, да и никто не проявлял никакой прыти, своих забот – хоть отбавляй. Местным властям и подавно Лыковы были не нужны.

Место, где они жили, – это территория Красноярского края, а там мало кто знал, что где-то кто-то живет, а если и доходили какие-либо слухи о «лесных людях», то воспринимались они как красивая легенда. Тем более что Лыковы никому никакого зла никогда не делали, никому не мешали, не лезли в чужую жизнь и ничего ни с кого не требовали. Во вновь созданный заповедник, как я уже писал, Абаканский участок и в этот раз не вошел, и Лыковы теперь уже окончательно стали «ничьи», и о них постепенно стали забывать.

Спустя два года автора этих строк как знающего озеро и Горный Алтай в целом пригласили на работу на туристскую базу на Телецком озере, где пришлось много лет возглавлять инструкторскую службу горнопешеходного и водного туризма. Это были годы, когда полным ходом развивался, как тогда официально говорили, советский массовый туризм, а Алтай с его чарующей красотой, как всегда, был заманчивой целью для любителей побывать в далеких диких краях и совершить путешествие в окружении живой природы. Словом, на Алтай в послевоенные годы буквально хлынул поток туристов. Здесь были разработаны и открыты туристские маршруты различных категорий сложности, доступные для людей разного возраста и разной физической подготовки. Маршруты охватывали наиболее интересные места Горного Алтая и давали полное представление об этом удивительном районе России. Интересные не только с точки зрения необыкновенной красоты, но и с точки зрения истории, географии, растительности, освоения, заселения и т. д. Заканчивая путешествие по Алтаю, туристы, уезжая домой, уверяли, что подобные места духовно обогащают каждого, кто побывал здесь. И это действительно так.

Понимали ли все это наши предки, уходящие из России в Сибирь, на Алтай, в поисках благодатных мест? Понимали. Конечно, не так, как мы, но не меньше чем мы, если не больше. И выбирали для жительства места не только удобные для ведения разностороннего хозяйства, но и привлекательные с точки зрения красоты и, как они говорили, «баские места», т. е. красивые.

Помню, как однажды, ночуя в тайге на берегу Абакана, разговаривая в спокойной обстановке у костра о переселении в таежную глухомань, один из староверов сказал, говоря о красоте этих мест:

– Благодать-то кака, душу радует и жить-то легче. Как еще можно сказать лучше? Вот вам и понятие истинных русских крестьян о духовности и любви к природе. Кроме так называемых плановых туристов, Алтай посещали сотни самодеятельных групп из многих городов Союза. В основном это были студенческие группы, хорошо подготовленные, с разработанными и документально оформленными маршрутами, утвержденными квалификационными комиссиями своих клубов. Основная масса таких групп прибывала из Москвы, Ленинграда, Киева, Барнаула, Новосибирска и других городов, где действовали клубы туристов и была хорошо поставлена организационная подготовка. Большинство групп, проходящих по району Телецкого озера, заходило на турбазу с целью сделать отметку в маршрутных документах и получить консультацию, если таковая требовалась. Поэтому руководство турбазы знало о передвижении многих групп, знали, когда ушли и как будет проходить маршрут данной группы.