Илья Старинов - Записки диверсанта. Книга 2.Мины замедленного действия: размышления партизана-диверсанта

На территории Польши самостоятельно возникли смешанные польско-советские партизанские отряды, пользовавшиеся поддержкой как белорусских, так и украинских партизан. А в феврале 1944 года, 1-я Украинская партизанская дивизия П.П. Вершигоры[6] совершившая рейд через четыре польских воеводства, и партизанское соединение генерал-майора М.И. Наумова[7], сделавшее бросок к Сандомиру, помогли жителям польских сел и городов создать собственные партизанские отряды, поделились с ними оружием и взрывчаткой, научили их подрывать вражеские эшелоны.

В ходе беседы я заметил, что Завадский неплохо разбирается в минно-подрывном деле, и спросил, не доводилось ли ему воевать в Испании.

— Нет, не довелось, — по-русски, с легким акцентом заметил Завадский. — А вот учиться минно-подрывному делу приходилось. И учитель неплохой был. Жаль только, не желает признавать бывших учеников! — Голубые глаза его лучились улыбкой.

Я растеряно уставился на собеседника. Но убей бог, я ничего не мог вспомнить. Ничего!

— А дозвольте, пан капитан, мне самому… — протянув руку ладонью вверх, словно хотел принять какой-то предмет, весело произнес Завадский. И вдруг… Вдруг томительно запахло июньской листвой подмосковного леса, в открытое окно ворвался грохот ломовых телег по булыжнику спускавшейся к реке Сходне улицы. Возникли перед глазами десятки курсантских лиц, и среди них — совсем молодое, с тонкими чертами лицо старшины учебной группы. Старшина любил все делать своими руками!

— Тридцать третий! Школа Сверчевского![8] — вырвалось у меня.

— Вспомнили, наконец! — широко улыбнулся Завадский. — Да, десять лет прошло. Как у Дюма.

Строкач перевел взгляд с меня на Завадского, с Завадского снова на меня, вырвал из блокнота листок бумаги и протянул:

— Пожалуйста, Илья Григорьевич.

— А… зачем, Тимофей Амвросиевич?

— Напишите сразу, кого не учили. А то, кто не появится — ваш ученик!

Они с Завадским рассмеялись.

— Ну, делу — время, а потехе — час, — прервал Строкач. — Давайте обсудим, кого из наших работников и инструкторов можно командировать в штаб партизанского движения Польши.

Обсудили несколько кандидатур. Одними из первых были названы фамилии бывшего начфина Высшей оперативной школы особого назначения (ВОШОН) Алексея Семеновича Егорова, командира отряда «Красный фугас», Вячеслава Антоновича Квитинского, друга Платона Воронько Александра Романовича Кузнецова, Ивана Николаевича Кондрашова, начальника технического отдела, которого я привез с Воронежского фронта (1943). А последней… Последней кандидатурой оказалась моя. Назвал ее Завадский. Это было совершенно неожиданно. И для меня, и для Строкача.

— Центральный Комитет нашей партии и командование Войска Польского убедительно просит, товарищ генерал, — настойчиво сказал Завадский, — командируйте полковника Старинова в Польский штаб партизанского движения хотя бы временно. Пусть только работу наладит.

Строкач покачал головой:

— С кондачка такой вопрос не решишь. Я доложу о вашей просьбе в ЦК КП(б)У. Да и товарища Старинова не грех спросить, как он смотрит на переход в польский штаб.

— Если речь идет о временной командировке, согласен.

— Буду разговаривать в ЦК, — повторил Строкач.

На следующий день Тимофей Амвросиевич сообщил, что, несмотря на его возражения, ЦК решил удовлетворить просьбу Завадского и направить меня в Польский штаб партизанского движения.

И вдруг никуда не захотелось ехать. Не захотелось расставаться с моим вдумчивым и внимательным начальником. С таким отличным товарищем, как начальник отдела связи полковник Ефим Михайлович Косовский, начальник технического отдела Иван Николаевич Кондрашов, его заместитель Сергей Васильевич Гриднев.

Но что поделаешь? Вопрос решен!

— Новое назначение получите в Москве. Заодно попрошу выполнить несколько наших поручений, — сказал Строкач. — А сейчас мне остается поблагодарить вас за работу в штабе и пожелать успехов.

— Спасибо, Тимофей Амвросиевич. Лучше бы я остался.

— Ничего. Надеюсь, командировка не затянется.

Предположение Строкача не сбылось: «командировка» затянулась.

Польский штаб партизанского движения тогда дислоцировался северо-западнее города Ровно. В его подчинение перешли организованные в СССР пятнадцать отрядов, насчитывавшие 1875 человек, оснащенные всем необходимым имуществом и радиоаппаратурой.

Невдалеке от штаба размещалась Польская школа по подготовке партизанских кадров.

Александр Завадский, как заместитель главкома Войска Польского, находился в расположении штаба армии, более чем в ста километрах западнее штаба партизанского движения. Первый раз, когда я явился представиться Завадскому, как начальнику штаба, он выглядел усталым и обессиленным. У него отекали ноги, а чтобы уменьшить их отечность, он клал их на табуретку. Несмотря на усталость, в нем горел огонь бодрости.

— Трудно! — говорил он. — Много лет народ настраивали против Советского Союза.

В окне мелькнула фигура ксендза.

— Опять идет кляузник, — бросил Завадский.

Вошедший адъютант доложил, что ксендз просит его принять.

— Просите, — устало согласился Завадский.

Высокий, дородный, с излишне красноватым, ожиревшим и умиленным лицом ксендз вошел, перекрестился, пробормотал что-то непонятное.

Завадский пригласил его сесть.

Пастырь сел и выдавив умильную улыбку, сказал по-польски:

— Я не хочу вам мешать, но у меня очень срочное дело.

— Пан полковник не понимает по-польски и он нам не помешает, — ответил Завадский.

Ксендз согласно кивнул.

— Минуточку подождите, а пока посмотрите альбом войска Польского, — предложил мне Завадский.

Пока я рассматривал снимки, ксендз жаловался на безбожников и просил их унять. Говорил он долго.

— Ну и иезуит, — заметил Завадский после ухода попа.

Подали обед. Мы продолжили обсуждение вопросов, касающихся организации партизанской борьбы и обстановки на территории Польши, об аковцах[9] и о Войске Польском.

Во время работы в Польском штабе партизанского движения я занимался вопросами разработки плана действий польских партизан, а затем сосредоточился на материально-техническом обеспечении и подготовке диверсионно-десантных групп.

На территории Польши действовали не только польские, но и польско-советские партизанские отряды. Кроме того, советские военнопленные вливались в подразделения Армии Людовой. Работу по укрытию и направлению вчерашних невольников в партизанские отряды проводили специальные комитеты помощи советским военнопленным, созданные польской рабочей партией.