Александр Панов - Искры революции

Юноши дружно расхохотались. Павлов посмеялся вместе с ними и рассказал о том, как в Екатеринбурге на Верх-Исетском заводе он заступился за рабочего, которого избил мастер. Когда рабочие потребовали, чтобы выгнали этого мастера с завода, управитель выгнал с завода Павлова.

— Потом я слышал, что того «волка», избившего рабочего, все-таки кто-то укокошил. А меня хорошие люди пристроили на работу в железнодорожное депо. Там мне открыли глаза. Я увидел многое. Те хорошие люди называют себя членами Российской социал-демократической рабочей партии. Вот об этой партии, о том, чего она добивается, и пойдет моя беседа, — сказал Павлов, вытирая вспотевший лоб.

Он говорил просто, без красивых и непонятных слов, приводил примеры из жизни, знакомой слушателям, и закончил беседу словами новой песни: «Никто не даст нам избавленья — ни бог, ни царь и не герой. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой».

Слушатели ответили аплодисментами. Их лица разгорелись, заговорили все враз. Особенно близко принял к сердцу слова Павлова девятнадцатилетний Миша Гузаков.

— Верно, верно сказано, — выкрикивал он, — нам по пути с этой партией, товарищи! Вы слышите, слово-то какое — товарищи! С этого дня я буду обращаться к друзьям только так. Мне не нравятся слова, сказанные учительницей, — «Веруй, надейся и жди»… Чего ждать? Кто за нас должен действовать? Я предлагаю покинуть кружок барыни Хорткевич и создать свой, рабочий кружок!

— Я поддерживаю Гузакова! — сказал Лаптев.

— Миша правильно говорит! — И я поддерживаю, и я, и я! — выкрикивали разгорячившиеся юноши.

Долго продолжалась беседа в этот вечер. Вопросам не было конца: почему одни богатые, другие бедные, кто создатель богатств, почему эти богатства в руках меньшинства, а народ живет в нужде?

Павлов терпеливо объяснял и, наконец, предложил слушателям встречаться на работе и там выяснять практические вопросы повседневной жизни.

Такая потребность возникла на другой же день.

Работницы кирпичного цеха обратились к мастеру Гвельмусу с просьбой дать в глину теплую воду. Женщины целый день босыми ногами месят ледяное тесто, простуживаются, болеют. Мастер — взяточник, вымогатель и насильник — отказал работницам.

Кузнецы обратились к управителю завода с просьбой выдать им рукавицы и запоны. Прошение передал кузнец Кузьма Горбунов. Управитель порвал это прошение, а Горбунова приказал уволить и занести в черный список.

Об этом раньше других узнал Михаил Гузаков, работавший в заводской конторе. Возмущенный несправедливостью, он прибежал к Павлову. Тот порекомендовал Михаилу рассказать об этом всем рабочим, пусть они потребуют удовлетворения просьбы работниц и добьются возвращения уволенного.

Михаил тотчас ринулся в цеха.

Увидев скопление рабочих около конторы, управитель завода послал к ним инженера Малоземова, слывшего добрым, вежливо разговаривающим с рабочими.

— Что собрались, труженики? — спросил Малоземов.

— Защити нас, господин инженер, — заголосили женщины. — Мастер Гвельмус нас обижает.

Женщины со слезами пересказали свою просьбу. С гневом изложили свои требования и мужчины.

— Вернуть Горбунова, иначе работать не будем! — кричали кузнецы.

Инженер выслушал жалобы и пообещал помочь.

Рабочие разошлись, удовлетворенные обещанием.

На другой же день вышел на работу Горбунов, а в кирпичный цех пришел сам управитель со специалистами для определения возможности подвести в цех горячую воду.

Слух об этом облетел весь завод.

На очередной встрече с молодежью Павлов объяснил:

— Сила в ваших руках, товарищи. Действуйте коллективно, дружно, добивайтесь улучшения условий труда, сокращения рабочего дня.

Среди собравшихся Павлов заметил много новых лиц. Все они с жадностью ловили каждое слово и бурно возмущались каждым фактом эксплуатации рабочих на заводе, о котором говорил Павлов.

Веселое оживление вызвало сообщение Гузакова о проведенном вечере молодежи. Он комически изобразил растерянность Кибардина и Хорткевич в тот миг, когда игравшая молодежь вдруг запела «Отречемся от старого мира».

Особенно всполошился попечитель «Дома трезвости», когда услышал дружное пение «Вставай, подымайся, рабочий народ, иди на врага, люд голодный. Раздайся, клич мести народной»…

Попечитель бегал по залу, обращался к Хорткевич, к Кибардину, к инженеру Малоземову. Но все они лишь пожимали плечами. Наконец, попечитель приказал музыкантам громче играть танцы.

— Грянул вальс, но мы, и танцуя, пели «сгинет ложь, сгинет зло навсегда, и сольются в одно все народы в вольном братстве святого труда». И только когда закончили всю «Марсельезу», мы пустились в залихватский перепляс. Вот как мы провели этот вечер, — закончил свой рассказ Михаил.

— Молодцы! — одобрил Павлов. — Наши новые друзья, видимо, на вечере узнали о нашем кружке!

— Да, да! Это мы их пригласили. Это Иван Мызгин, это Василий Чевардин из кружка «Модестова», а эти товарищи из кружка Хорткевич, — пояснил Гузаков.

— Очень хорошо! Теперь поговорим о подготовке к Первому мая. Надо добиться того, чтобы в этот день никто не работал на заводе. Я обещаю договориться с миньярскими товарищами. Маевку проведем вместе с ними. В тот день вы узнаете много интересного. Подумайте о том, как нам лучше обмануть полицию, — предложил Павлов.

Для организационной подготовки выдвинули инициативную группу: Гузакова, Чевардина, Мызгина и Лаптева.

Ранним утром Первого мая 1904 года жители Сима увидели на Лысой горе красный флаг. Озаренный восходящим солнцем, он горел, как пламя, раздуваемое ветром. На улицах собирались толпы. Это встревожило полицию. Стражники полезли на гору. А флаг извивался, горел и дразнил их. В это время рабочие по одному уходили с завода. Их встречал юноша, державший в руках подснежники. Он говорил каждому только два слова «Карпинский сад». И рабочие шли дальше. Там их ждал другой с такими же цветами. Он говорил: «Ильмовая гора». На горе еще один юноша с подснежниками называл «Голодное поле». Это и был пункт сбора рабочих на маевку.

Между тем полицейские забрались на Лысую гору, но не обнаружили флага. Они увидели его в южной стороне, на Жуковой Шишке. Стражники поспешили туда. Кряхтя, обливаясь потом и ругаясь, они достигли вершины Жуковой Шишки.

— Вот он, дьявол! А-а, чертов огонь! Теперь ты в наших руках! — ругались полицейские, срывая флаг. И только они успели обтереть вспотевшие лбы, как на противоположной — Доменной горе появился такой же флаг.