У. Мор - «Летучий голландец» Третьего рейха. История рейдера «Атлантис». 1940-1941

Именно всеобщее уважение натолкнуло меня на мысль о другом подходе ко всей истории. Быть может, следует изложить ее «с другой стороны»? Идея, сначала показавшаяся мне не слишком удачной, по мере изучения бывшего «врага» начинала нравиться все больше и больше. Какими представлялись наши моряки глазами немца? Что чувствовали матросы «Атлантиса» под огнем «Девоншира» и «Дорсетшира»? Как они жили, вели себя в разных жизненных ситуациях? Кто может рассказать об этом лучше, чем непосредственные участники событий?

Но на этом пути тоже были препятствия, и главное из них — сложность поисков рассказчика. После гибели «Атлантиса» прошло четырнадцать лет. Где искать знающего человека в Германии, еще не оправившейся от поражения в войне?

Ответ был найден тремя неделями позже, когда мне представился случай посетить судно «Сити оф Пэрис», капитан которого Дж. Армстронг Уайт должен был вскоре принять новый роскошный лайнер Эллермана — «Сити оф Дурбан». Встреча оказалась для меня воистину судьбоносной, поскольку капитан был не только бывшим пленником «Атлантиса», но и, по воле случая, сумел возобновить отношения с его офицерами и стал близким другом и Рогге, и Мора. Похоже, все-таки «Атлантису» было предназначено судьбой стать героем книги.

Со дня гибели «Атлантиса» прошло уже много времени. Учитывая, что на человеческую память далеко не всегда можно положиться, а корабельный журнал все еще оставался недоступным для ознакомления, Мор и я считали необходимым по возможности производить двойную проверку фактов, чтобы обеспечить точность. И в этой связи я, отвечавший за английскую часть повествования, очень благодарен британским офицерам, откровенно и подробно рассказавшим мне о своем участии в событиях.

Я особенно признателен капитану в отставке Эгеру, кавалеру орденов «Крест Виктории» и «За боевые заслуги». Этот замечательный офицер командовал крейсером «Дорсетшир» при спасении остатков экипажа «Атлантиса» и был убежденным противником участия рейдеров в войне на море, но был настолько любезен, что прочитал рукопись и исправил самые явные неточности, допущенные мной, новичком в морском деле, при переводе рассказа Мора.

Мне было очень интересно наблюдать, как по-разному выглядит одно и то же событие, когда его описывают два одинаково честных участника, находившиеся по разные стороны баррикад. Каждый из них, безусловно, излагает правду такой, как видит ее, не всегда осознавая всю полноту сопутствующих обстоятельств.

Взять, к примеру, лайнер «Кеммендайн». Услышав рассказ Мора, я связался с капитаном М. М. Рамси, служившим офицером на «Кеммендайне», а теперь получившим собственное судно. В ответ он написал:

«Вы упомянули, что Рогге или Мор рассказали, как мы открыли огонь после первого залпа. В принципе так оно и было, но только обстоятельства сложились особые».

Далее он объяснил:

«При первом залпе осколок снаряда повредил палубный паропровод возле самого мостика. Рев стоял такой, что мы не слышали голосов друг друга. Телефонного сообщения между мостиком и орудием не было, и второй артиллерийский офицер открыл огонь без приказа. Мы не слышали выстрела с нашей стороны и только недоумевали, почему с рейдера последовал еще один залп».

А что Рамси думает об «Атлантисе»?

«Должен признать, к нам обращались с должным уважением. Те четыре месяца, что мы провели на рейдере, капитан Рогге неуклонно придерживался международных законов, всегда был вежлив и справедлив. Еды было достаточно, и она отличалась высоким качеством. Жилые помещения были чистыми и настолько удобными, насколько позволяли обстоятельства. Не хватало только питьевой воды, выдача которой строго нормировалась. Однако немецкая команда получала воду по тем же нормам. На „Атлантисе“ был превосходный хирург, который даже однажды сделал протез для лишившегося ноги офицера».

Когда я спросил капитана Хилла с «Мандасора» что он думает о рейдере, которому было оказано столь упорное сопротивление, тот ответил:

«Он задал нам изрядную взбучку, но имей мы хотя бы малейший шанс, с радостью ответили бы тем же. Война есть война. Но в качестве пленных нам не на что было жаловаться. Рогге и Мор были порядочными, даже, пожалуй, приятными людьми. Они делали для нас все, что могли, а немецкие врачи ухаживали за ранеными, не обращая внимания на национальную принадлежность. Мы не можем сказать ничего плохого об отношении к нам ни на „Атлантисе“, ни на прорвавшем блокаду „Танненфельсе“, на который были переведены позже. Наши несчастья начались только на берегу — в лагере. Только там мы встретили по-настоящему ужасных людей».

Полагаю, читатели этой книги сразу поймут, что ни Мор, ни Рогге не имели никакого отношения к нацистской партии, так же как и к многочисленным присоединившимся к ней дочерним организациям. После окончания войны пять из пятнадцати пленных британских офицеров приложили немало усилий, чтобы найти своих прежних «врагов», которые, и это важно, после прекращения военного противостояния были оставлены на свободе.

Рогге, один из нескольких, не подвергшихся интернированию старших офицеров военно-морского флота Германии, был назначен военным правительством союзников на официальный пост, а Мор после сдачи флота в Киле осуществлял связь между ВМФ Германии и Королевским ВМФ.

Соглашение о написании этой книги было достигнуто в доме Рогге, выходящем окнами на Эльбу. Дом был под стать своему хозяину. В холле стояла большая модель рейдера, который так долго нес разрушения на морских путях Второй мировой войны. А как раз, когда мы собрались вместе, по реке в сторону Северного моря прошел британский сухогруз. Мы проводили его глазами и выпили за мир.

А. В. Селлвуд.

Коттедж Святого Антония, Ширли, Суррей, Рождество 1954 года.

Бременский докер вытер пот со лба и сделал глоток эрзац-кофе, надеясь смыть набившуюся в рот пыль. Он чувствовал, что заслужил небольшой отдых. Весь день разгружая нейтральные шведские и норвежские суда, которые, проскользнув на юг вдоль датского побережья, сумели миновать линию английской блокады, человек до смерти устал, тем более что ему уже давно перевалило за пятьдесят. Но что делать? Молодые ушли на фронт, на войну, которой было уже шесть недель от роду. И все это из-за англичан! Докер сплюнул.

Где-то далеко на равнинах Польши щелкающие каблуками эмиссары вермахта предлагали плоды победы высоким особам. В Кельне полиция убирала листовки, разбрасываемые «военно-воздушными силами Чемберлена». А в Лондоне, как читал докер, население охвачено всеобщей паникой и бежит из больших городов. Последняя информация несколько его озадачила. Он уже имел опыт общения с англичанами во время Первой мировой войны. Истории о том, что они заняты наклеиванием кусков коричневой бумаги на трещины в окнах и дверях или закупают рулоны черной ткани для затемнения, он сразу же счел бы ложью Геббельса, потому что докер, побывавший на Сомме, мог лучше понять людей, стремящихся убраться с дороги чего-то, столь пугающе огромного, как военно-воздушная армада рейхсмаршала, а не терять время на ребяческие предосторожности. Машины. Именно они сегодня выигрывают войны. А у людей нет ни одного шанса.