Милош Кратохвил - Ян Гус

И вот в Праге, так же как и в Прахатицах, встретились Гусу два противоположные мира: мир полновластных богачей и мир бесправных бедняков. Но здесь, в столице Чешского королевства, различия выступали еще более резко и отчетливо.

Как чувствовал себя деревенский юноша, когда в один прекрасный день впервые ступил на пражские улицы? Быстро поблек в его душе образ прахатицкой роскоши, вытесненный потрясающим впечатлением от размеров и богатства пражских городов [8]. Всюду высокие каменные дома, пестро расписанные, с лепными украшениями, на площадях — могучие своды просторных аркад, дома в три, четыре этажа, с широкими многооконными фасадами; большее ратуши с башнями и лестницами, огромные храмы, в каждом из которых поместилась бы вся родная деревня; стрельчатые своды церквей — чтоб взглянуть на их строимые шпили, нужно было запрокинуть голову к небу; великолепие храмовых интерьеров, сияющих золотом и многокрасочностью витражей; большие и просторные площади, лабиринт староместских улочек и в противоположность ему — широкие, пересекающиеся под прямым углом улицы Нового Места; непривычные панели под ногами — все это поражало взор. Но больше всех этих невиданных зданий удивляла сама жизнь, бурлившая на мостовых между ними. Сколько тут было движения, суеты — огромные рынки, застроенные лавками, палатками, ларьками, прилавками с разнообразными товарами; витрины в окнах мастерских нижнего этажа; грохот повозок, непрерывно привозящих и увозящих грузы; и среди толпы разодетые всадники, крытые носилки, в окошечках которых можно разглядеть и важные лица прелатов и разукрашенные головки женщин. А странные костюмы прохожих, богатые одежды горожан; обшитые мехом и подпоясанные драгоценными поясами плащи; накидки из горностая, соболя, белки и леопарда; высокие конусообразные головные уборы женщин с ниспадающими покрывалами; сшитые по французской моде, подбитые ватой кафтаны мужчин с множеством пуговиц, и облегающие трико со штанинами разного цвета; стучащие по мостовой деревянные подошвы, прикрепленные цепочкой к туфлям с остроконечными, загнутыми кверху носами!

И рядом со всей этой роскошью, золотом, серебром, бархатом, парчой и шелком бесконечное мелькание серых и коричневых, грубых, залатанных и рваных сермяг, халатов, лохмотьев, едва прикрывающих тела людей, которые тенями бродят по улицам, заполняя их своей нищетой и голодом. Эти люди жили не в каменных дворцах горожан, а в сараях и лачугах, в трущобах на окраине города, у реки и в кустах под крепостными стенами, в грязи, тьме и холоде, а то и вовсе ночевали под открытым небом, на свалках, и там же умирали от истощения или болезней. Но был здесь и другой мир — главным образом в Новом Месте пражском: мир мастерских, труда и шума, мир ремесленников и мелких бюргеров, еще не богатых, но уже не бедных, которые боролись за право на жизнь со старожилами-торговцами, купцами и ростовщиками.

Сколько тут было противоречий, контрастов, а отсюда и напряженности, скрытой и явной борьбы!

И не только в Пр are…

Из каких же элементов складывалось население Чешского королевства в годы пребывания Гуса в Пражском университете? Чего добивались и к чему стремились эти различные слои общества и какими силами располагали?

В предшествующие времена в Чехии, как и в остальной части Европы, основой экономической мощи и общественного положения человека была земельная собственность. Тогда, как, впрочем, и столетия спустя, люди и человеческое общество делились на тех, кто владел, и на тех, кем владели. Первые владели людьми потому, что им принадлежали земли, поля, деревни, леса, пруды; вторые же, не имевшие собственности, должны были им служить и работать на них. Эти люди вместе с землей, которую они обрабатывали, также были собственностью хозяина, но отличались от рабов тем, что господин не властен был над их жизнью, ему принадлежал только их труд, они имели собственные орудия ремесла и производства и небольшие хозяйства.

Крупнейшим земельным собственником был король, которому, однако, приходилось держать для управления своим имуществом многочисленных управляющих, чиновников, судей и военачальников. Нуждаясь в их службе, он должен был и вознаграждать за «ее — король платил за службу опять-таки землей. Сначала он давал лены, то есть поместья, во временное пользование только на срок службы или пожизненно. Но со временем эти лены сделались наследственными в семьях королевских избранников, пока, наконец, не превратились — в постоянные родовые владения. В конце концов эти избранные люди — дворяне— стали наряду с королем той частью общества, которая основывала свою власть на земельной собственности.

Лен по-латински называется «феод», и от этого старого слова произошло название тогдашнего общественного строя. Этот строй мы называем феодальным, а общество той эпохи — феодальным обществом.

Основная черта феодализма заключается в том, что его экономическая, а следовательно, и политическая власть опиралась на земельную собственность и что знатность происхождения отделяла глубокой пропастью феодалов от всех прочих людей. Каждый младенец, принадлежавший к «высокородному», дворянскому, семейству, с самой колыбели сопричислялся к кругу сильных мира сего.

Все это казалось таким прочным и постоянным, словно никогда не могло измениться.

Крупным феодалом была и церковь; ее епископства, монастыри и приходы владели богатыми земельными угодьями. Поэтому церковь тоже провозглашала существующий порядок правильным и вечным.

Какое-то время он действительно отвечал положению дел, до тех пор, пока люди создавали ценности, используя землю, воды и леса. Но в жизни нет ничего вечного и постоянного. Люди, непрерывно стремящиеся облегчить, ускорить и улучшить процесс добывания средств к жизни, начали придумывать новые способы производства ценностей. Возникали различнейшие ремесла; ремесленные изделия нужно было доставлять и продавать потребителям; возникли торговля, рынки, в удобных местах выросли центры всего этого оживившегося производства и товарообмена— выросли города. А потребности производства и торговли обусловили появление и нового средства обмена, более целесообразного и гибкого, чем неповоротливая форма прямого обмена товара на товар; они обусловили появление денег.

Ремесленное производство и торговля быстро приносили гораздо большие доходы, чем медленно развивающееся сельское хозяйство, а поэтому город и горожане начали богатеть быстрее, чем феодальное землевладельческое дворянство. Понятно, что это не способствовало взаимной любви между горожанами и дворянством и, напротив, порождало постоянную то явную, то скрытую вражду и соперничество. Ведь обе эти части общества были и в самом деле совершенно различны: дворянин опирался на свои земли, которые были неподвижны и год за годом приносили приблизительно одинаковый доход, и на свою врожденную знатность. В противоположность этому горожанин, независимо от происхождения, производил, торговал, зарабатывал деньги, копил их, ссужал и одними только собственными силами (с помощью, конечно, тех, кого он для этого использовал) пробивался вперед. Прошло немного времени, и горожане стали ссужать деньгами дворян, а города — короля. Старая истина гласит, что кто сильнее экономически, тот превращается и в политическую силу, а когда осознает свою действенную мощь, то требует и добивается, чтобы ее признали все. Это признание должно выразиться в том, что с мнением экономически сильной личности будут считаться, что ее допустят к разрешению вопроса о судьбах страны и т. д.