Алла Валько - Тридцать девять лет в почтовых ящиках

События в Останкино непосредственно коснулись моей подруги, с которой, правда, в то время я ещё не была знакома. День 3 октября 1993 года был воскресным, однако сотрудники коммутационно-распределительной аппаратной, в том числе Людмила, находились на своих рабочих местах. Их аппаратная была расположена на втором этаже, как раз над главным входом в телецентр. По своим внутренним каналам они наблюдали то, что происходило перед зданием Дома Советов. Они видели направившихся на штурм телецентра людей и подъехавшую к нему большую военизированную машину.

Нападавшие не знали, что в Останкино имеется два здания телецентра: старое, в котором производились записи, и новое, из которого велись передачи в эфир. Поэтому сначала они начали атаковать старое здание и, лишь поняв свою ошибку, переключились на новое здание. Автомашина штурмующих вплотную подъехала к главному входу в телецентр, и генерал Макашов, вскочив на её подножку, матом стал отдавать команду о штурме телецентра и захвате эфира. Началась стрельба, которую вели и штурмующие телецентр, и бойцы отряда специального назначения “Витязь”, защищавшего его.

Сотрудники поспешили покинуть телецентр, стремясь поскорее уехать на электричке домой. Однако Людмила и ещё один сотрудник замешкались, и им не было разрешено подойти к выходу, поскольку в коридоре уже свистели пули. Им удалось забежать в помещение, где собрались не успевшие покинуть телецентр сотрудники, которые, чтобы как-то снять напряжение, решили распить бутылку вина. Когда обстановка разрядилась, Людмила и её коллеги покинули здание телецентра. Выходя, Людмила увидела убитого бойца из отряда “Витязь”. Левый угол и входной вестибюль здания были полностью разворочены. Из-за всего произошедшего Людмила испытала настолько сильное потрясение, что на следующий день не нашла в себе сил выйти на работу. Позже она узнала, что высунувшегося в коридор Сергея Красильникова, который во время штурма телецентра монтировал плёнки, скосила пуля защитника телецентра, поскольку он не знал, работник ли это телецентра или человек, штурмующий здание.

За десятилетие девяностых на наших глазах разыгрались две политические драмы, две “защиты Белого дома”. Однако в августе 1991 года эта “защита” стала фарсом, поскольку никто Белый дом не штурмовал, а члены ГКЧП не решились применить силу. Два года спустя “защита” Конституции вылилась в трагическое и кровавое противостояние, инициатором которого был Руцкой, назначенный Верховным Советом президентом России. Штурм Белого Дома явился логическим, хотя и запоздалым, ответом на его действия.

Противостояние Бориса Ельцина и Верховного Совета началось задолго до октябрьских событий. 25 апреля 1993 года был проведён Всероссийский референдум по вопросу доверия лично президенту, его экономической политике и необходимости досрочных выборов президента и парламента. Я помню наши ответы на поставленные вопросы: “Да”, “Да”, “Нет”, “Да”. Однако довольно ясное настроение масс не сняло тогда напряжённость политической ситуации в стране. И вслед за указом о роспуске Верховного Совета последовали события, которые произошли в период с 21 сентября по 4 октября 1993 года, плоды которых мы пожинаем сейчас. К сожалению, тогда я, как и многие другие, в полной мере не осознавала их значения и однозначно поддерживала Ельцина.

12 декабря 1993 года была принята Конституция Российской Федерации, существенно расширившая полномочия президента России, предоставившая ему практически неограниченную власть и обеспечившая условия для его авторитарного правления. В то время я не поняла, какая бомба заложена под всех нас. Последствия этого акта мы испытываем и будем испытывать ещё неопределённо долгое время.

Из-за сложной ли обстановки в стране или в силу каких-то других причин мы видели Ельцина уже не таким харизматичным, как раньше, мы часто видели его не совладающим со своими слабостями. Поэтому на выборах президента в 1996 году я поставила свою подпись в графе “против всех”. Однако выйдя с избирательного участка, я всё-таки испугалась, что к власти может прийти коммунист Зюганов, поэтому, зайдя по пути домой в продовольственный магазин, я как бы невзначай сказала продавщицам, что на выборах побеждает Зюганов. Они переполошились и, покинув свои рабочие места, устремились к избирательному участку.

В 1992-1994 годах началась также массовая ваучерная приватизация. Егор Гайдар и Анатолий Чубайс изначально не были её сторонниками, предлагая отказаться от неё в пользу постепенной приватизации за деньги. Однако все мы увидели то, что увидели: на предприятии нам выдали ваучеры, которые мы потом вкладывали в различные инвестиционные фонды, не имея никаких знаний и не обладая никакой информацией о том, куда и почему их нужно вкладывать в определённый фонд, чтобы получить хоть какой-то выигрыш. Номинальная стоимость ваучера составляла 10000 рублей, и многие люди (как оказалось, это были умные люди, исключая тех, кто на ваучерной приватизации нажил миллионные состояния) тут же продавали свои ваучеры по этой цене, однако уже в 1993 году они продавались уже значительно дешевле. Я не захотела продавать свои три ваучера и вложила их в разные фонды.

В “Первом Ваучерном Инвестиционном фонде” я приобрела десять именных акций второго выпуска, обменянных на один приватизационный чек. В 1995 году я получила письмо, в котором сообщалось, что в течение мая-июня всем двум миллионам акционеров Фонда по имеющимся в Реестре адресам будет выслано извещение, содержащее бланк Заявления на выплату дивидентов. Однако дальнейших шагов со стороны Фонда не последовало. Через некоторое время я получила письмо следующего содержания: