Станислав Горский - Записки наводчика СУ-76. Освободители Польши

Мы жадно интересовались событиями не только на нашем участке фронта. Каждая свежая газета прочитывалась от первой до последней строчки. Радовали события на других фронтах. Близился час полного разгрома фашистской Германии. Обсуждали сводки Совинформбюро, высказывали свои предложения, намечали направления новых ударов наших войск, ну прямо как полководцы. Такова уж солдатская натура. И когда в следующей газете вдруг появлялось сообщение, о котором предположительно велся разговор и кто-то вдруг оказывался прав, сразу же с жаром произносилось: «Ну, что я говорил?» И, довольный тем, что оказался прав, выпятив грудь, он становился хоть на минуту этаким мудрым человеком. А все же ничего в этом удивительного не было. Ведь удары наших войск были так ощутимы, что нетрудно было предвидеть развитие событий на том или ином участке фронта.

Мы заправляли машины горючим, грузили и разгружали боеприпасы, подтаскивали их к самоходкам, стараясь облегчить труд членов экипажей. Немало времени мы уделяли и работе на полевой кухне. Особенно никто не любил чистить картошку, но что поделаешь, на войне тоже надо кушать, а постоянно есть макароны надоело. Хотелось и борща, и просто хорошо сваренной картошки.

Повар наш был доволен, а старшина Смола изо всех сил старался раздобывать такие продукты, которые хоть как-то разнообразили наш нехитрый солдатский стол. Хотелось делать все, лишь бы помочь чем-то общему делу и приблизить нашу победу. Военфельдшер, к которому меня прикрепили на время, необходимое для полного излечения, оказался человеком толковым. Таких, как я, с ожогами, ему приходилось выхаживать, и мои дела пошли на лад. Каждодневные смазывания невероятно вонючей мазью давали поразительный эффект, и вскоре я снова начал чувствовать свое лицо и руки. Я поправлялся на глазах ребят, они мне говорили это ежедневно, и моя душа ликовала.

Значит, тогда я смогу рассчитывать на возвращение на боевую машину. Командир все время подбирал для меня работу полегче, и, посоветовавшись с военфельдшером, нашли такое дело. В трофейной санитарной машине было много медикаментов, перевязочного материала, который надо было перебрать, чтобы можно использовать. Вместе с санинструктором мы перебирали эти трофеи целых два дня. Ни я, ни санинструктор-солдат не знали латыни, и он постоянно бегал справляться у нашего «доктора» (так мы звали фельдшера), куда что укладывать. Наконец ему надоело постоянно давать разъяснения, и он подключился к нам, чтобы ускорить дело. С его помощью мы быстро управились.

Я понимал, что Приходько нарочно меня держит возле санитарной машины, чтобы я смог быстрее подлечиться и не засорить открытых ран – ведь повязки на лице и на руках у меня не было.

Передовые подразделения вышли на окраины Цопота и к исходу дня вышибли немцев, которые откатились в сторону Данцига, в местечко Олива. Там у гитлеровцев был аэродром, с которого интенсивно взлетали фашистские мессеры и причиняли немало хлопот нашим наступающим подразделениям и нашим летчикам. Один воздушный бой мне запомнился особо, потому что финал его поднял бойцов в атаку и она увенчалась успехом.

Впрочем, надо все по порядку. Только что над нашими головами прошли наши «утюги» – так назывались нами штурмовики Ил. Они возвращались после очередной утюжки гитлеровских войск и в данном случае – этого самого аэродрома в Оливе. Один штурмовик немного приотстал, видимо, что-то у него случилось, и он тянул на честном слове. Этим попытался воспользоваться немецкий истребитель, который вывалился из-за облаков и, как коршун, бросился на нашего штурмовика. Обычно они не очень осмеливались вступать в единоборство с Илами, но этот был «ранен», и его, как представлялось немцу, можно было легко взять. Но не тут-то было.

Как только он сделал заход, чтобы нанести смертельный удар, как откуда-то снизу на мессера бросился, как сокол, Як. Откуда он взялся, никто так и не понял. Завязался короткий воздушный бой. Наше внимание было приковано к небу. Немец оказался ловок – он умело увернулся от нашего ястребка. Несколько атак, предпринятых нашим летчиком, успешного результата не дали. Но вот после длинной очереди за немецким самолетом потянулся длинный шлейф. Он стал уходить в сторону моря и наконец рухнул. Все облегченно вздохнули, как будто мы сами были участниками этого боя. В это же мгновения мессер зашел с хвоста нашему соколу и зажег его.

Все это произошло мгновенно. Самолет начал падать, и, когда от охваченной огнем машины отделилась точка, мы поняли, что пришел конец нашему отважному летчику. Но вот раскрылся купол парашюта и, подхваченный воздушным потоком, стал удаляться от нас в сторону противника.

Передние цепи, которые лежали на поле, прижатые к земле плотным пулеметным огнем, все это время тоже наблюдали за ходом воздушного боя. Естественно, финал этого боя никого не устраивал. Летчик все ниже и ниже. И вот уже немцы начали по нему вести огонь. И тут сработало это солдатское правило: «сам погибай, а товарища выручай». Кто-то крикнул: «Братцы, ведь они его убьют!» Этого было достаточно, чтобы поднять и сделать тот недостающий бросок, чтобы оказаться в расположении противника. Громкое солдатское, истинно русское «Ура!» как гром раскатилось по передовым цепям, и уже ничего не смогло бы сдержать этого солдатского порыва.

Немцы не выдержали и побежали, а летчик, раненный в обе ноги, оказался в объятиях своих солдат. Дальше события развивались еще стремительнее. Немцам удалось остановить наших солдат лишь на окраинах Гданьска. Завязывались уличные бои. Мне не довелось быть непосредственным участником этого боя, но, находясь на КП дивизиона, мы наблюдали стремительный бросок наших передовых рот. Подробности я уже узнал потом.

Штабы переместились в Цопот. Впервые я увидел широкий морской простор вот так близко. Мы с Иваном Староверовым стояли на набережной, возле разбросанных по всему берегу лодок и других ненужных предметов. Морская волна то и дело выплескивала на берег остатки разбитых лодок, спасательные круги и много другого мусора. В одном месте валялось несколько трупов гитлеровских солдат. Мартовское море не очень ласково смотрится.

Где-то за горизонтом еще шляются гитлеровские корабли и время от времени делают артиллерийские налеты по Цопоту всей мощью корабельной артиллерии. Уже несколько раз их разрывы заставляли нас прятаться за каменными стенами зданий. Появились раненые. Вероятно, наша авиация была занята штурмовкой городских объектов, и до этих морских разбойников руки не доходили.

Но вот с появлением на горизонте нескольких силуэтов немецких кораблей выскочила девятка наших Илов, которые взяли курс на корабли. На крыше пятиэтажного здания, где у нас находился наблюдательный пункт, устроились несколько наших ребят и добросовестно вели для нас репортаж о том, как наши «утюги» утюжили гитлеровцев. На этот раз по Цопоту не было сделано ни одного выстрела, а два корабля были потоплены. Остальным удалось уйти на запад.